Да, но разве это было бы весело?

Я дразнил ее клитор, пока ее тело не начало дрожать, а затем погрузился в магию, чтобы отправить свою кожаную броню в эфир. Ощущение ее горячей кожи моим внезапно обнаженном телом заставило мой голодный член напрячься. Без всякого предупреждения я вошел в нее быстро и с силой. Она вскрикнула, впиваясь ногтями мне в спину. Прижав палец к ее клитору, я входил в нее снова и снова. Она задыхалась, плакала, прижималась ко мне.

Впадая в экстаз.

Я смотрел, как она тонет в оргазме. Все ее тело сжалось вокруг меня, а глаза закатились, обнажив белки склер. Ее дыхание сбилось, выходя сдавленными, резкими вдохами, когда жар ее лона сжимался вокруг моего члена.

Проклятые Миры, она чувствовалась прекрасно! Я был неподвижен, прижимая ее к своей груди, пока ее дрожь не утихла. Наконец, я откатился назад и, все еще погружая свой член в ее сладкое тело, уложил ее на ледяной медвежий мех. Ее длинные волосы рассыпались по светлому меху, как расплавленное золото, и какая-то отдаленная часть меня поняла, что я никогда больше не посмотрю на ледяного медведя, не увидев этот изысканный образ.

Прежде чем она успела перевести дыхание, я снова начал двигаться внутри нее, мой палец вдавливался в ее набухший клитор и заставлял извиваться. Я не был нежен, не в этот раз, но Аня поднималась навстречу каждому удару, каждому толчку. Она сомкнула лодыжки вокруг моей спины, и ее скользкие от пота ноги впились мне в бедра.

Я прижался губами к ее губам. На этот раз мой поцелуй был глубоким и болезненным, он забрал ее всю, утверждая, что она моя. Она выгнула спину подо мной, прижимаясь губами к моим губам, подстраиваясь под мою свирепость. Когда я попытался отстраниться, ее зубы сомкнулись вокруг моей нижней губы, а ногти впились мне в спину, посылая копье боли, пронзающее сексуальный экстаз, наполняющий мое тело. Я ответил, ударившись бедрами о ее тело, двигаясь так глубоко, как только мог.

Она взорвалась подо мной, извиваясь и крича, когда ее тело напряглось вокруг моего. Давление усилилось у основания моего позвоночника, когда мое семя поднялось, готовое пролиться внутрь нее. Я задержал дыхание, изо всех сил стараясь контролировать его. Пока. Я еще не закончил.

Я заставил себя быть неподвижным, мой член был погружен и болел внутри нее, пока глаза Ани не открылись снова. Я видел, как она моргнула, а ее зрачки расширились, пытаясь сосредоточиться. Когда она повернулась ко мне, медленная, ленивая улыбка расплылась по ее прекрасным чертам.

— Локи, — прошептала она, и мое имя прозвучало как призыв.

Мои бедра прижались к ней, переходя в ее лоно.

— Аня, — сказал я. — Мы еще не закончили.

Ее глаза расширились, и я начал трахать ее всерьез.

Я заставил ее кончить еще дважды, прежде чем потерял контроль над собственным телом. В конце концов, мы кончили вместе, мое семя выстрелило в нее, когда она выкрикнула мое имя. Я был разочарован, я хотел продолжать всю ночь, чтобы понять, до каких переделов могу довести ее прекрасное тело, но моя собственная похоть поглотила меня.

Я позволил себе рухнуть на меха рядом с ней. К этому времени был уже поздний вечер, и солнце скрылось за горизонтом. Далекий шум океана наполнил воздух между нами низким пульсирующим гулом, и Аня судорожно вздохнула.

Нет. Моя грудь сжалась, когда я узнала эти звуки.

Аня плакала.

Я перевернулся и притянул ее к своей груди, запустив пальцы в ее влажные от пота волосы.

— Аня, — сказал я. — О, черт возьми, Аня. Я сделал тебе больно?

Ее плечи затряслись, и у меня внутри все перевернулось. Я не был нежен с ней, бедняжка. Я трахал ее так же сильно, как трахнул бы Ангрбоду или Тора, и ни один из них не был человеком.

Дерьмо. Я был таким идиотом.

— Прости, — пробормотал я, гадая, смогу ли я хоть как-то загладить свою вину. Может быть, золото?

Аня издала странный тихий звук, нечто среднее между всхлипом и смехом. Я повернулся к ней лицом и открыл рот, чтобы снова извиниться. Ее прекрасные светлые глаза наполнились слезами, но губы изогнулись в улыбке.

— Локи, — прошептала она. — Огненные волосы.

— Мне очень жаль, — сказал я.

Она снова издала этот странный звук, похожий на всхлип.

— Нет. Локи, я счастлива.

В ее словах не было никакого смысла.

— Я сделал тебе больно, — настаивал я. — Ты плачешь.

Аня рассмеялась. На этот раз это был безошибочно смех, и притом полный, глубокий смех.

— Нет. Ты же вернулся. Локи из асов вернулся ко мне. — Она протянула руку, чтобы погладить меня по щеке. — Ты вернулся, и тебе понравилось мое подношение. Я счастлива, Локи. Я так счастлива.

Я нахмурился. Слезы катились по ее щекам, но она улыбалась. Я понятия не имел, что делать с этой особой реакцией на долгое занятие любовью. У меня было несколько постоянных любовниц, но ни одна из них никогда потом не плакала.

— Я… я очень рад, — пробормотал я. — Хорошо. Я рад, что ты счастлива.

Она вздохнула и повернула голову к моей груди. Ее тело расслабилось в моих руках, и я обнял ее за плечи. Порыв ветра пронесся по траве, сбивая полные головки семян и заставляя золотые волосы Ани кружиться на моей груди. Небо потемнело, когда солнце опустилось за горизонт. Я наклонился и поцеловал ее в макушку.

Незнакомое чувство удовлетворения поднялось в моей груди. Ощущение было настолько странным и неожиданным, что я почувствовал, что оно, должно быть, пришло откуда-то извне, возможно, погрузилось в мою кожу от груди, бедер и губ Ани.

— Я счастлив, — прошептал я. — Я тоже счастлив.

Я опустил глаза, чтобы посмотреть на реакцию Ани на мои слова.

А она уже спала.

Я никак не мог насытиться ею.

Я не был невинным, у меня и раньше были любовники. Много любовников, разных, всех полов. Но Аня воспламенила мою кровь, как никто прежде, и я не мог ей насытиться. Я уводил ее прочь от починки рыбацких сетей на пляже, от ухода за костром при копчении селедки, или от вытаскивания сетей из холодных вод лимана, когда ее бледные икры были запачканы грязью.

Однажды ночью я даже разбудил ее в тусклом, прокуренном длинном доме деревни, целуя в изгиб шеи и обхватив ладонями грудь, пока она не застонала. Окутанный иллюзией, я пронес ее сквозь мрак, мимо кожаной занавески, разделяющей спальные покои, и трахнул у стены. Пламя очага подпрыгивало от наших толчков, и я прижимался губами к ее губам, чтобы заглушить крики, когда мы оба кончали.

Я пытался сопротивляться ей, оставить ее в покое. Я пробирался в спальню Фрейи, но даже ее легендарная красота не удовлетворила меня. Ничто не удовлетворяло меня, ничто не утоляло мою жажду, кроме Ани. Я пренебрег своими обязанностями среди асов. Я даже проигнорировал вызов Одина. Я говорил себе, что это пустяки, просто небольшая забава, но эта смертная женщина начала поглощать меня. Я жил ради тех времен, когда мы были вместе, наши тела соединялись, ее губы прижимались к моим, ее лодыжки скрещивались вокруг моей талии, наш пот смешивался.

Она ни разу не отказала мне. Ее глаза загорались каждый раз, когда я приближался. Задыхаясь, она говорила мне, где ждать. Пока она ускользала из деревни, а нетерпеливо мерил шагами место нашей встречи. Как только она появлялась, мы набрасывались друг на друга. Ее тело пело под моими прикосновениями, и мы скользили вместе, будто всегда были созданы друг для друга.

Потом, когда мы с Аней доводили себя до полного изнеможения, мы падали вместе, сплетаясь на мехах, которые я вытаскивал из Асгарда, или на нежной, вытоптанной траве позднего лета, и позволяли миру вращаться вокруг нас. Она часто засыпала в моих объятиях, и я водил пальцами по ее густым, медового цвета волосам, борясь с теплым наваждением сна.

Это были сладостные часы, когда ее мягкое тело прижималось ко мне, но они были также и формой пытки. Иллюзии, которые я наносил на свое тело, теперь, после долгих лет практики, были так же естественны, как дыхание. Но если бы я позволил себе уснуть, то моя красивая фигура исчезла бы, и Аня увидела бы ужасные шрамы, которые я получил при своей жизни с асами.