— Ваше имя? — в который раз я услышал голос Флеммана.
— Инесс Гилард-Айон, — флегматично выдохнула она.
— Вы когда-либо совершали действия против рода Айон, любых его ветвей…
Я всмотрелся в лицо Флеммана, затем в лицо Инесс и понял, что-то не так. Нет, это не могло быть. Лицо женщины, которую отец действительно любил, исказилось гримасой боли, внутренней борьбы, с которой она не в состоянии была бороться.
Нет. Не верю.
— Инесс, Гилард-Айон, отвечайте, — голос менталиста прозвучал настойчивее и холоднее.
— Я… Я… — она заикалась, хватала ртом воздух. — Я делала, я…
— Что? — я невольно привстал.
В глазах всех, кто ещё остался в зале мелькнуло удивление, потом ужас. Я взглянул на Артура, который только нахмурился и на скривившегося Брайса.
— Каким образом вы совершали данные действия?
Я вцепился руками в подлокотники и старался дышать ровно. Инесса, этого быть не могло. Как? Мне приходилось душить ярость и негодование, чтобы дослушать ответы на вопросы. Она была один из самых близких отцу людей. Но как? Ни ядов в крови, ни артефактов в комнате, ничего.
— Меня что-то заставляло, я не знаю, я люблю Хагана всей душой, я страдаю, я не могла… — Инесса не кричала, но захлёбывалась собственными словами.
— Что заставляло? — Флемман оставался предельно спокоен.
— Под кожей, под кожей, артефакт, — пробормотала Инесса, опустив взгляд. — Я знала, что он там, на нём скрипт, я не знаю, я… Я знала, что Хагану плохо от него, но я всё равно каждый день находилась рядом, я…
— Где этот артефакт?
Я чувствовал, что сердце колотится где-то в глотке. Кто и что именно сделал с Инесс? Если она действовала по установке, то не могла бороться с этим, хотя всё понимала. Я пытался не отводить взгляда от неё: по лицу Инессы стекали слёзы, она размазывала тушь, захлёбывалась и не могла нормально говорить.
Я стиснул зубы. Я видел такое и раньше — установка довольно сильная, нельзя просто перестать выполнять программу, говорить об этом физически тяжело и больно — один менталист задал программу, второй сейчас активно её рушил. Я видел, как Инессу раздирают противоречия и боль от того, что она совершила.
Жалел сейчас я об одном, что не взял артефакт Домена с собой. Если бы я мог отгородиться от всех присутствующих так, чтобы нас никто не видел и не слышал, но сейчас за Инесс наблюдали абсолютно все.
Спустя пару минут терзаний, она подняла широкий рукав светлого платья и показала место чуть выше локтя, с внутренней стороны. Миниатюрный, почти свежий шрамик был еле заметен.
— Я знала, знала, что он там, я хотела вырезать его, но мне не давало.
— Кто это сделал? — задал я вопрос, не поднимаясь с места.
Инесса коротко взглянула на меня, но промолчала, она не могла говорить без дополнительного ментального воздействия.
— Кем был установлен артефакт?
— Не знаю, — выдохнула Инесс, — я не знаю. Я не могу вспомнить, — она схватилась за голову. — Нет-нет-нет. Я не помню.
— Это правда? — рядом раздался голос Артура, обратившегося к менталисту.
Тот кивнул.
— Да, это действительно так. Установка была очень сильная и правильно созданная. В памяти этой женщины действительно нет сведений, кем был введён артефакт под кожу и даны установки. Ювелирная работа. Даже мне пришлось не так просто.
Он повернулся к Инесса, судорожно дёргавшей себя за волосы и даже я не мог разобрать то, что она бормочет себе под нос.
— Арестуйте её, — Артур повернулся к стоявшим слева от наших кресел гвардейцам. В карцер. Допрос должен продолжаться.
Гвардейцы молча подхватили Инессу под руки. Она подняла на меня взгляд:
— Прости, Неро! Прости! Я не могла… Я не знала, как с этим бороться! Хаган для меня всё. Всё!
Она рыдала и еле передвигала ноги. Оставшиеся в зале расступились, чтобы Инессу могли вывести из зала.
Я не мог оторвать от неё взгляд. Не мог решить, что теперь сделать. Она предала нас, она предала меня и отца. Но… Был кто-то выше, кто-то, сделавший из возлюбленной отца куклу, исполняющую чью-то волю. Она была не виновата, но в то же время.
Всё ещё крепко сжимая подлокотники, я смотрел вперёд и больше не слушал господина Флеммана. Я спас Адору от ужасной участи, но только что видел, как у Инесс взгляд становится всё безумнее с каждой секундой. Такое вмешательство в сознание не могло пройти даром. Спас одну жизнь и поплатился другой, даже отец… Если он не умрёт, то никогда уже не будет прежним.
Я чувствовал, как Поток выходит из-под контроля, но сейчас никак не мог позволить себе проявить хоть какие-то эмоции или выйти, чтобы выбросить излишки. Сейчас я жалел, что перестал пользоваться чётками.
Больше ни от кого из присутствующих похожей информации получено не было. Значит тот, кто это сделал выбрал одну Инессу и именно потому, что она была к отцу ближе всего. Когда я найду того, кто это сделал, я убью его на месте. Сразу.
После допроса зал покинули все, кроме членов семьи и менталиста, который подписал бумагу о неразглашении и протокол, записанный секретарём. Найдя в себе силы встать, я подошёл к господину Флемману.
— Что сейчас происходит с Инессой?
— Моё вмешательство привело к тому, что сильные установки начали рушиться. Она осознала, что делала в полной мере. Её чувства к господину Айону глубоки, а потому разум сейчас в полнейшем диссонансе, — спокойно ответил менталист.
Мы стояли посреди пустеющего зала, я спиной чувствовал, что к нам уже подходят и все остальные.
— Это значит…
— Скорее всего, её разум будет сильно повреждён. Я предупреждал господина Артура, что такое возможно, — менталист перевёл взгляд за мою спину.
— Да. Мы были осведомлены о рисках, — Артур кивнул.
— На этом моя работа завершена, позвольте откланяться.
— Вас проводят, — прадед кивнул оставшимся в зале двум гвардейцам.
— Мартин, — я повернулся к нему. — Мы должны допросить членов семьи, это не мог быть…
— Успокойся, — голос прадеда звякнул металлом. — Не нужно спешить. Мы сегодня же всё обсудим.
— Сейчас, — прошипел я.
— Нет, — отрезал прадед. — Тебе нужно успокоиться, пока твоя сила не разрушила поместье. Я чувствую твой Поток. Остынь.
Я проводил глазами менталиста и, сделав глубокий вдох, переборол желание применить всю свою силу, заставить всех ответить на вопросы. Понять, кто это сделал с отцом и Инесс.
Я переборол это желание, потому что эта временная линия и так трещала по швам, как бы мне не хотелось, я должен сохранять ясность ума, а не впадать в неистовство. По крайней мере, пока остаются блоки в моём сознании.
— Проветрись, соберёмся в малом переговорном зале через час. Понял, Неро? — ко мне снова обратился Мартин.
— Да, — процедил я сквозь зубы.
— Я сообщу отцу, — встрял стоявший рядом Брайс.
— Не смей, — прошипел я.
— Он имеет право знать, — огрызнулся брат.
Я шагнул ему навстречу, но меня остановила рука Мартина, не позволив приблизиться.
— Всем разойтись. До Совета не разговаривать друг с другом. Это мой приказ, как Старейшины.
Я ушёл в сторону полигона, потому что почувствовал, как силу Потока начали ощущать все, мне показалось, или стёкла в оконных рамах слегка завибрировали. Раз тело всё ещё сдерживает силу, то вскоре я смогу совладать с этим полностью.
Расчертив большой контур, я, как в тот самый первый день, выпускал переливающийся через край Поток прямо в землю, от чего узор подсвечивался, а трава вокруг моментально пожухла. Начался дождь, а я стоял под холодными каплями, всё ещё не веря в то, что произошло.
Тот, кто сделал это с Инесс точно знал, насколько она близка с отцом, значит, этот человек был уверен, что всё получится. Убрать отца раньше, чем произойдут намеченные события на границы? Это было странно — всё изменилось.
Я дышал глубоко, чувствуя, как капли текут по лицу и волосам, как попадают на оголённые запястья. Ещё немного. Ещё чуть больше информации. Если я прямо сейчас отпущу себя и просто уничтожу Веберов и Юдалл, меня объявят врагом Империи, навсегда упекут куда-нибудь подальше, если не казнят сразу.
