Со временем Малышев привык к безобидным шорохам, звучащим страшно для человеческого уха. Перешел на хождения по два раза за ночь, потом и вовсе на один, перед закатом. Пройдет, закроет все окна, форточки и читать в неиспользуемый по назначению гардероб. Когда сморит сон, Глеб раскатывал грязный матрас с подушкой без наволочки. Вместо одеяла сторожа использовали старую штору, зимой спали в куртках.

К астрологии приходило охлаждение. Гороскоп на день набрасывался за пару минут. Но прогнозы выходили общими, а как добавить конкретики, «наука» скрывала точный ответ. Перелопатив всю имеющуюся литературу, студент в новейших изданиях находил лишь рефераты известного. Перешел просто на чтение исторической публицистики, радовался малейшим упоминаниям Урбана Второго, Готфрида, Танкреда. Настоящей удачей считалось предложение с именем Адемара Монтейского.

Окончательно освоившись на ночной работе, Малышев повадился в лаборантскую, изучать компьютер. Благо преподаватели сдавали ключи на вахту. Включать машину Глеб научился быстро – достаточно нажать на кнопку, беда – выключал также. Отчего в следующее дежурство вахтерша выговаривала:

– Опять приходил этот учитель, с лаборантской… Ругался на тебя, говорит, снова ты ему накрыл там что-то.

– Операционную систему, – подсказывал молодой сторож.

– Во-во, говорит, сорвал занятие. Ты уж в следующий раз поосторожней, Глебушка.

Любопытство тянет на эксперименты. Прочитанные книжки по информатике научили правильно выключать, но в результате проделываемых упражнений, операционка накрывалась вплоть до переустановки. Раздосадованный завлаб ругался с вахтершами, обязанными сидеть днем и ночью, строго-настрого запрещал давать доступ нерадивому сотруднику. Забирать ключ домой нельзя – техника безопасности. Женщины обещали, но шли навстречу молящему знаний. История повторялось: незагружающаяся Windows, срыв занятий, гнев лаборанта. Он грозился серьезно поговорить с Малышевым, специально интересовался графиком дежурств, но времени на встречу так и не нашел.

Это постоянное недоразумение прибавило Глебу «вистов» в глазах Яценюк. Грозная дама входила в аудиторию, начиная занятие политинформацией:

– Вчера кто-то из студентов-сторожей… – Она точно знала кто. – …вновь сломал компьютер. Группа не смогла на нем чертить, так как не запускался не только AutoCAD, но и некая Windows. И поделом! Только черчение от руки, с помощью бессмертных карандаша и линейки уподобляет инженера художнику! Только так можно вдохнуть душу в чертеж, ощутить себя настоящим творцом!

И завышала Малышеву оценки на один балл. За тройку теперь не стоило беспокоиться. Женщины кафедры «Инженерной графики» вели непримиримую борьбу с единственным мужчиной и техническим прогрессом. Бочкин, Галайда и Забаровский исправили «тройки» только летом девяносто шестого с другой преподавательницей, воспользовавшись отпуском Алевтины Ипатовны.

Осенним вечером девяносто пятого Помазан пришел мрачнее тучи, точно потух внутренний свет. Он достал холщовую сумку, используемую челноками для перевозки шмоток. На дне осела курта, простыня для доти, из шкафчика внутрь сумы полетели индуистские регалии, с подоконника – фимиамы. Зло вжикнула молния, закрывая увлеченную жизнь.

Соседи глядели с недоумением.

– Ты чо? – нарушил удивление Олег.

– Все. – Сашка тяжело вздохнул. – С религией завязал.

– Прощай, Кришна! – Дукаревич воздел руки в потолок. – Ты услышал мои молитвы и совратил своего раба с пути неистинного.

– А чо стряслось? – Руслан мигал глазами.

– А-а-а… – Недавний адепт махнул рукой, присел на кровать, ушел в себя.

– Прощай, вкусные тортики. – Даже Глеб взгрустнул.

– Пацаны! – Олег взял бразды правления ситуацией. – Нашему соседу сейчас очень тяжко. Подошла к концу целая эпоха. Разрушена вера. Отравлен колодец знаний. Необходимо поддержать. Отравиться! Малыш, гони за водкой.

– А почему я? – Работа, пусть и сторожем, усиливала самостоятельность.

– Потому что самый молодой. – Пятикурсник обломал ростки независимости. – Скидываемся.

Хмель развязал язык, вскоре лысьвенец рыдал на плече кунгурца.

– Я ему так верил, так верил, а он…

– Кому ты верил, заблудшая душа? – Дукаревич гладил голову рыдальца, подтрунивая по зову характера.

– Нашему гуру, а он…

– А чо он?

– Он говорил: «Воздержание – вот ключ к просветлению, сублимации энергии», а сам…

– Чо сам?

– Совратил мою подругу! – Помазан расплакался горше.

– У тебя была подруга? – Зрачки Олега расширились до лобных морщин. Он отломил кусок хлеба, скатал мякиш, закинул в рот. – Кто такая, почему не знаю?

– Одногруппница. Я ее привел на занятия, она втянулась.

– А ты ее это…?

– Дурак ты!

– Я – Дукар. Евич. Не путай. Так что вы с ней? Хоть раз, а?

– Мы с ней постоянно занимались сексом… Тантрическим.

– А это как?

– О-о, великий Казанова знает не все формы любви, – поджужжал Забаровский.

Пятикурсник удосужил презрительным взглядом, вновь приступил к Сашке:

– Ну так, как это делается? Тантрически.

– Тебе показать?! – Рыдания сменились гневом.

– Только не на мне. – Кунгурец отпрянул. – Малыш подойдет?

Глеб отсел.

– Не подойдет, – всхлипнул лысьвенец.

– Малыш, расслабься. Как им занимаются? Опиши, может из тебя выйдет писатель.

– В различных позах, так же, как обычным, но без соития.

Дукаревич скорчил отвратную гримасу, заключил:

– По названию понял – мне не понравится.

– Дурак!

– Дукар.

Но бывший кришнаит не слышал, проповедовал:

– Только в такие моменты ощущаешь бесконечный полет, прилив энергии…

– В какой части члена?

Помазан грустно взглянул на озабоченного соседа, откинулся к стенке. Олег кивнул – Руслан разлил. Хлеб с майонезом расходовался экономно – строго для подавления водочной плохоты.

– Так чо там твой гуру учудил?

– Сегодня я пришел пораньше, а он ее… сзади, в зале. В священном месте!

– По-моему, этот чувак гораздо правильней понимает тантрический секс.

– Убью! – Сашка вцепился руками в шею пятикурсника.

Забаровский с Малышевым еле оторвали. Кунгурец переместился на соседнюю кровать, хрипел сквозь смех:

– Мазурик, тебе пора возвращаться в православие, там есть заповедь – не убей… А сколько лет этому малому?

– А чо? – Лысьвенец отошел от гнева, возобновил слезы.

– Скажи и я скажу.

– Тридцать пять.

– Понятно. – Дукаревич усмехнулся. – Мужчине средних лет встречаться без секса не резон.

Кришнаит вновь вскочил, кулаки рвались в бой. Олег повалился на спину, выставил ногу для обороны.

– Хватит, хватит, чо вы?! – Руслан встал между драчунами.

Помазан отчаялся найти способ нападения, сел обратно. Пятикурсник поднялся, зевнул со звуком, небрежно взял с подоконника пачку сигарет.

– Пойдем, Руслик, курнем, а то этот фанатик еще прибьет раньше срока.

Парни сходили в курильню, вернулись с широким амбре. Бутылка пуста, продолжение грозило чреватостями. Кунгурец прилег на кровать, раскрыл книжку, Забаровский присел в сторонке. Сашка, дождавшись зрителей, вновь затянул прежнюю песню:

– Ну почему мне не везет с девушками?

Дукаревич пялился в книгу, опасаясь новых нападок. Руслан молчал в отсутствие опыта, сам не имел оглушительного успеха. Лысьвенец заходился в стенаниях, ждал утешения. Глеб обводил глазами соседей, кто-то должен прийти на помощь, в итоге пришел сам с астрологической серьезностью:

– Это потому что у тебя слабый Марс.

Олег с Забаровским на миг застыли и, как по команде, рухнули в смех. Пятикурсник почти в прямом смысле, едва удержавшись на кровати. Наржавшись, он заметил:

– А я-то думаю, чо тебе с бабами не везет? А у тебя… «слабый Марс»!

– Убью! – заорал кришнаит и снова кинулся на ловеласа.

Кунгурец предусмотрительно выставил ногу, ерзал на спине, удерживая защитную позу. Помазана унял Руслан.