Малышев отработал «Адемаруса», вернулся к «Астрологии». Подзаправившись в кафедральной библиотеке скудной литературой по вопросу, пробовал рисовать карты, давать прогнозы. Получалось слабо, лучше выходило объяснение произошедшего. Одноклассник иронично замечал: «Предсказывать прошлое гораздо легче, чем будущее».

Раздался привычный стук «Спартак – чемпион» – Дукаревич вернулся из города. Он всегда стучался, будто опасаясь застать соседей, обращенных в религию распутства. Нос изучил кастрюльные запахи.

– Чо у нас седня?.. Гороховый суп. – Старшекурсник зачерпнул половником, проглотил. – Не забудьте проветрить помещение.

– Олег. – Глеб оторвался от карт. – Ты б не ходил сегодня по девушкам. У тебя сегодня в любви… – Циркуль пристукнул по столу. – Осечка.

Руслан с Сашкой прыснули со смеху.

– Предсказатель хренов! – полуобиделся пятикурсник. – Хоть раз бы угадал. У меня осечек не бывает. Сказал бы, что вместо привычных трех, смогу только два, может, поверил бы.

– А почему всего два? – давился смехом Забаровский. – Стареешь?

– Запомни, сынок: у мужиков с годами только крепче.

Кунгурец потушил жажду глотками из чайника, утерся ладонью.

– В общем так, сынки, я к Жанке. Если придет Светка, скажите… в город уехал.

– А тебе не тяжело с двумя управляться? – подначивал Руслан. – Узнают друг про друга – скандал, развод и воздержание.

– Одна другой не мешает, – бросил в дверях ловелас.

Парни приоткрыли окно, сели ужинать. Дукаревич вернулся через четверть часа, рухнул на кровать. Руки зло подоткнули голову, глаза метали молнии. Через минуту разразился гром.

– Сосунок! Накаркал, блин! Внушил подлянскую мысль!

Ребята расхохотались.

– Астрология – вещь, хоть и мутная, но иногда точная, – поддел Забаровский.

На следующих выходных Глеб предупредил одноклассника:

– Может, не пойдем играть? У тебя сегодня велик риск переломов.

Друг ласково приобнял, точно малого дитятю.

– Глебушка, если один раз попал, не значит, каждый раз покатит.

Глава

IV

Снег в Перми залеживается до мая, футбол играется круглый год. Забаровский получил пас на краю, прокинул между ног незадачливого доцента-очкарика, выскочил один на один. Растерянный вратарь запоздал с выходом. Руслан периферийным зрением наметил дальний угол, ухмылка заиграла в уголках губ. Хрясь! Ступня подвернулась, острая боль пронзила ногу. Брянец взвыл, повалился на белый покров, завертелся волчком. Сзади подкатился обиженный препод.

Игроки подбежали, окружили травмированного, напихали доценту:

– Подкат сзади! Куда ты летишь?!

– Думал, сыграю… – оправдывался виновник. – Извини, парень.

Опытный преподаватель с химфака осмотрел пострадавшую ногу. Снял кроссовок и рваный носок, задрал штанину, констатировал:

– Перелома нет, сильный ушиб. Нога распухнет, месяцок поковыляешь, но жить будешь.

Забаровский оперся на Малышева, на одной ноге запрыгал к общаге. Глеб скорбно молчал. Руслан задумался о пользе астрологии, мысленно обещая прислушиваться, но попросил:

– Ты на меня больше гороскопы не составляй.

Лекции по физике вел сорокалетний шатен худощавого телосложения, молодежного стиля в одежде. Материал начитывал спиной к аудитории, практически не отвлекаясь. За урок мел несколько раз наскребал доску, распахнутую натрое, услужливая тряпка стирала.

Астролог-самоучка навсегда запропал на задних партах, земляк сидел с Димкой. Летчик привычно хохмил, брянец подыгрывал. Сегодня Панасенко выглядел ощетинившимся колобком – опух от пьянки, наведывались сослуживцы. Он нарисовал в тетради по клеточкам квадрат, подсунул соседу.

– Спроси меня, почему квадрат не круглый?

Забаровский сотрясся от смеха, стыдливо прикрывая рот.

– Нет, ты спроси, спроси.

– Почему? – Руслан справился с веселостью, нагнал профессорский вид.

– Потому что я – дальтоник.

Брянец зажал рот, покосился в сторону, смех прорвался тихим похрюкиванием. Костик Галайда, крученый дембель с Плесецкого космодрома, постоянно сосущий кончик авторучки, повернулся к коллегам с вопросом: «Чего ржете?» Летчик незаметно умыкнул у беспечного сокурсника конспект. Забаровский видел маневр, предложил Константину пари:

– Спорим, что я сейчас отсчитаю пять секунд, а ты не успеешь обернуться и написать в тетради слово? Только сейчас не оборачивайся!

– Любое слово?

– Любое.

Галайда прикинул слово для написания, переложил авторучку в левую руку, протянул ладонь.

– На чо спорим?

Руслан покосился на Димку, сообразил для друга:

– На бутылку пива.

– Спорим!

Панасенко разбил рукопожатие.

– Приготовься, – напутствовал брянец. – Раз!

Дембель резко развернулся и вместо предполагаемой тетради вонзил авторучку в парту. Колпачок выстрелил вверх, следом выскочил стержень. Приколисты легли грудью на столешницу, укрывая хохот. Физик обернулся, но не придал значения. Похихикали на соседних партах. Рассмеялся и Галайда, оценив розыгрыш, лишь попросил вернуть конспект.

– …как вы видите, невозможность вечного двигателя напрямую вытекает из первого начала термодинамики. – Преподаватель с удовлетворением рассматривал собственные каракули.

Димка смачно рыгнул. Физик вздрогнул, озадаченно повернулся, четко определив направление звука. Развернулись первые парты, с нескрываемым злорадством смотрел толстый староста.

– Ну ты свинья! – выдал летчик соседу и отвернулся.

Забаровский залился краской, не в силах промямлить «это не я», сконфуженно глядел прямо перед собой. Природная интеллигентность лектора вновь победила, со вздохом сожаления он продолжил скрести мелом.

– Извини, вырвалось. – Щетинистый колобок толкнул Руслана плечом в плечо. – Не обижаешься?

– На тебя невозможно обижаться. – Брянец усмехнулся. – Если бы это случилось с кем-нибудь другим, я бы ржал во все горло. Но тебе непременно нужно опохмелиться. Сейчас Галайда сгоняет за проигранной бутылкой.

Сдавать физику – легче легкого. На кафедре культивировалась рейтинговая система, наберешь восемьдесят баллов из ста – автоматом «отлично». Пять-шесть человек с потока получали «пятерку» раньше сессии. Физик в конце лекции давал задачки повышенной сложности с разной стоимостью в баллах, с железным обещанием зачесть результаты только первого принесшего, но засчитывал решения первых трех. Препод не помнил какие задачи задавал разным группам. Общежитские разных кафедр наловчились обмениваться решениями, к середине семестра набирая заветные восемьдесят. Брянцы получали «автомат», Забаровский продолжал посещать лекции, Малышев прогуливал в библиотеке. Для мотивации Руслан решил поставить личный рекорд – набрать больше ста баллов. Вот такие мы скромные супергерои!

После лабораторной вокруг преподавателя скучковались отличники – сдавать задачки. Физик быстро сверил результаты, зачеркнул рейтинговые клетки. Идущий на рекорд, обычно, дожидался, когда слиняют последние однокашники, и выкатывал содранное. Но Бочкин, будто намеренно задерживался, до пары матана оставалось десять минут. Забаровский подсунул списанную «липу».

Придирчивый взгляд и Виталик выдал:

– А вы нам эти не задавали, а то я бы тоже решил.

Брянец покраснел, словно раскаленная сковородка, пнул ботинок старосты, подмигнул украдкой.

– Задавали-задавали, ты просто не записал.

Но Бочкин настаивал. Интеллигентно гася скандал, физик поставил Руслану зачетные баллы.

– Ты что, блин?! – Забаровский нагнал Виталия на улице.

– А чо?

– Тебя кто за язык тянет? Не твои дело – молчи!

– Чо вдруг? Ты ж врешь.

– Тебе какое дело?! Ты – староста, помогать должен, чтоб у всех хорошие оценки были, а не наоборот.

– Да пошел ты! Понаехали тут, еще указывают! Командуй в своей сраной общаге, а мне…

Брянец влепил в глаз наглецу. Толстяк охнул, схватил Руслана в охапку, налег массой. Повалились в сугроб, пермяк насел сверху, Забаровский лежа на спине лупил по мясистой физиономии. Бочкин пытался сделать «железный захват» шеи. Студенты разных групп и возрастов, переходя из корпуса в корпус, останавливались, глазели.