– Я с ним справлюсь. Не беспокойся. Сразу по возвращении я потребую от Бронски, чтобы он добивался разрешения на строительство плотины, и лично сделаю несколько звонков, чтобы дать проекту зеленую улицу. Финансирование фактически наготове. Он ничем не может нам помешать.

– Да как ты не понимаешь! – не успокаивалась Флейм. – Он бросит против нас все свои силы. Мы не можем вести борьбу с дальнего расстояния. Отныне один из нас должен находиться в Оклахоме. Очевидно, это буду я.

Он отвергал ее логику, понимая, впрочем, что логика здесь ни при чем. Флейм утверждала, что ненавидит Стюарта, однако хотела бороться с ним здесь. Он молча вглядывался в нее – такую неприступную и гордую. Он хотел бы разрушить эту стену неприступности поцелуем, но не был уверен, что ему будет приятен вкус чужих губ.

– Тебе ведь всегда этого хотелось, верно? Переехать сюда, – сказал он с нотками обреченности.

– Нет! – воскликнула она, возмущенная таким предположением.

– Таков был твой план, когда ты выходила за него замуж.

– Но сейчас я не замужем, – гневно возразила она.

– Да, я знаю. Но порою мне кажется, что ты об этом забываешь. – Он взял ее под руку. – Давай войдем внутрь. По-моему, ночной воздух нам ни к чему.

Меньше чем через неделю Флейм вылетела в Сан-Франциско, где уложила вещи, известила управляющего домом о том, что ее не будет несколько месяцев, договорилась о пересылке почты, уволилась из агентства, разобрала документы из своего рабочего стола и вернулась в Талсу. Что касается счета Пауэлла, то, к счастью, она заранее подготовила себе замену – Руди Галлагера, а поскольку Пауэлл оставался ее единственным крупным клиентом в течение последних нескольких месяцев, перевод счетов не занял много времени. Что до всего остального, то у нее не было свободной минуты – это была сплошная бешеная гонка.

Она продолжалась и по прибытии в Морганс-Уок. В пятницу утром служба перевозок доставила коробки с ее личными вещами. Три коробки были помечены буквой Д и содержали в себе документы и канцелярские принадлежности – их она отнесла в библиотеку. А остальные поручила Мэксайн распаковать.

Едва держась на ногах из-за разницы времени и постоянного недосыпания в течение последних пяти дней, Флейм стояла посреди библиотеки, уставившись на коробки; она потрясла головой, пытаясь решить, с какой начать. Впрочем, это не имело значения. Все равно предстояло разобрать все три.

Взяв со стола ножницы, она разрезала клейкую ленту и откинула картонные крышки. Из передней донесся громкий стук медного кольца о входную дверь. И почти в тот же момент зазвонил телефон.

Услышав торопливые шаги Мэксайн вниз по лестнице, Флейм крикнула:

– Я подойду. – Оставив открытую коробку на полу, она приблизилась к столу и после второго звонка сняла трубку. – Морганс-Уок, Флейм Беннет слушает.

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. – Изумившись странному, незнакомому голосу на другом конце провода, Флейм сильнее прижала трубку к уху и нахмурилась. – Лучше прекрати, а не то горько пожалеешь.

– Кто вы? – возмущенно спросила Флейм. – Что вам нужно?

Но на другом конце повесили трубку.

Флейм, отняв трубку от уха, уставилась на нее. В этом зловещем звонке было что-то от наспех нацарапанных записок, которые она получала в прошлом. Человек с ястребиным носом – вот уже несколько недель, как она о нем не вспоминала. Но он докучал ей в Сан-Франциско до ее замужества. Неужели «ястребиный нос» следовал за ней до самой Талсы? Если так, то почему же он изменил тактику и позвонил вместо того, чтобы сунуть ей очередную записку с угрозой?

И этот голос, какой-то чужой… механический – как у робота. Он явно не принадлежал человеку. Нет, это был какой-то синтезатор – его использовали, чтобы скрыть личность звонившего. Но она никогда не слышала голос «ястребиного носа». И не смогла бы его узнать.

Она отогнала от себя эти мысли и водрузила трубку на место, решив не придавать этому чрезмерного значения. Скорее всего этот звонок – шутка какого-нибудь юнца. К тому же весьма неостроумная.

– Вижу, вы устраиваетесь.

Флейм резко обернулась и с секунду смотрела непонимающим взглядом на Бена Кэнона, неизвестно откуда, словно по волшебству, возникшего в дверях.

– Мэксайн сказала, что вы здесь. – Его глаза внезапно сузились, а слова напомнили ей о том, что кто-то стучал в дверь, когда она подняла трубку. – Что-нибудь случилось?

– Нет, – выпалила она. – Позвонил какой-то болван. Вот и все. – Она пожала плечами, пытаясь забыть неприятный звонок. – Входите… и простите за беспорядок. Как видите, я переселилась со всеми своими пожитками.

– Да, я заметил часть багажа в передней. – Он доброжелательно улыбнулся, приблизившись к креслу с высокой спинкой.

– Что вас ко мне привело?

– Есть хорошие новости. – Он поставил чемодан на кресло.

– Это весьма кстати.

«Особенно после этого мерзкого телефонного звонка», – подумала она, но не сказала этого вслух, а, обойдя коробку, присоединилась к Бену Кэнону у камина под неотступным взглядом человека на портрете.

Адвокат вынул из чемоданчика какое-то письмо и протянул ей.

– Мы получили предварительнос разрешение на занесение Морганс-Уока в разряд исторических памятников. Я подчеркиваю, предварительное. Мы все еще можем получить отказ. К сожалению, здесь не ночевал Уилл Роджерс и не работала над своим «Симарроном» Эда Фербер. Тогда можно было бы не сомневаться в успехе. Однако, я полагаю, это хороший признак.

– Я тоже.

Когда Флейм начала просматривать письмо, в библиотеку вошла Мэксайн, неся поднос с кофе – толстые резиновые подошвы ее ортопедических туфель почти бесшумно ступали по твердому полу.

– Вы ничего не сказали, но я подумала, что вам захочется кофе, – заявила она, бросив острый взгляд на адвоката.

– Очень мило с вашей стороны, Мэксайн.

Она только шмыгнула носом.

– Я решила: лучше принести его сюда, чем потом подниматься по лестнице под ваши окрики.

Не успела она поставить поднос на стол вишневого дерева, как снова раздался стук в дверь. Экономка вышла из комнаты, проворчав:

– Этот дом превращается в центральный вокзал.

– Вы кого-нибудь ждете? – поинтересовался Бен, наливая себе кофе.

– Нет. Но вы ведь тоже явились неожиданно.

Мэксайн почти тотчас вернулась.

– Там какой-то агент по недвижимости, Гамильтон Флетчер. – Она протянула Флейм его визитную карточку. – Он хочет с вами встретиться, но не говорит зачем.

Флейм узнала название агентства на карточке – в свое время она обратилась туда с просьбой о покупке земли. Не обращая внимания на пристальный взгляд Мэксайн, она сказала:

– Проводите его сюда.

С белой соломенной широкополой шляпой в руке и в сияющих черных ковбойских сапогах Гамильтон Флетчер походил на джентльмена-скотовода, тихого и непритязательного; у него было худое интеллигентное лицо.

– Простите за подобное вторжение, миссис Беннет, – первым делом извинился он, растягивая слова. – Мы говорили по телефону, но никогда не встречались. Я Гэм Флетчер… из агентства по продаже недвижимости «Грин-Кантри».

– Добро пожаловать, мистер Флетчер. Я вас помню, – ответила Флейм, затем представила его Бену Кэнону, с которым Флетчер был уже знаком.

– Я только что от Краудеров – вы поручали мне купить у них землю. Поскольку это неподалеку, я решил заехать к вам, чтобы кое-что прояснить. После телефонного разговора с вами на прошлой неделе я отправился к Краудерам и сделал им новое предложение. Однако сегодня они мне ответили, что не собираются продавать землю… И что уже отказали другому человеку.

– Кому это? – нахмурилась Флейм.

– Я бы и сам хотел это знать, – ответил он, беспокойно улыбнувшись. – Если вы поручили покупку земли еще кому-нибудь, то мне лучше умыть руки и не вмешиваться. Вы были недовольны, что я так долго не мог…

– Мистер Флетчер, – перебила Флейм, – я никому больше не поручала купить землю у Краудеров.