Но он не дал ей договорить.

– Вы бы лучше подумали, куда вам хочется поехать, а то за нас все решит Молли, – сказал он, весело поблескивая карими глазами. – Она уже заявила Ченсу, что он должен повезти вас в Венецию.

– Вы с этим согласны? – с улыбкой спросила Флейм, ее забавляла эта закулисная игра.

– Да. – Тут Сэм, похоже, засомневался. – Временами в Молли просыпается диктатор, особенно когда речь заходит о Ченсе. Но она желает только добра. Надеюсь, вы это понимаете.

– Ченс говорил мне то же самое. – При этом воспоминании она разулыбалась шире. – Вообще-то он сказал, что Молли станет мне почти свекровью.

Сэм хихикнул.

– Это недалеко от истины. Для Молли, как говорится, свет клином сошелся на Ченсе. И лучше никому не пытаться осложнять ему жизнь, иначе он будет иметь дело с Молли.

– У меня сложилось точно такое впечатление. И откровенно говоря, мне она нравится.

– Молли не может не нравиться. Замечательная женщина. Вы это поймете, когда узнаете ее ближе. – Он помолчал, искоса посмотрев на Флейм, и по-мальчишески улыбнулся уголком рта. – Хотел бы я в ее годы иметь ту же энергию и бодрость. Знаете, когда она впервые отправилась на охоту и на рыбалку, ей было за сорок. Более того, она принесла в ягдташе добычу. Я сам видел. Я ведь и повел ее на охоту. Невероятная женщина, – заявил он и добавил: – И независимая до мозга костей. Когда она только поступила на работу к Ченсу, то посещала вечерние курсы для автомехаников. Она решила, что в местном гараже ее обводят вокруг пальца, пользуясь тем, что она женщина и ничего не смыслит в машинах. Кстати, о машинах: когда будете у нас с Ченсом в воскресенье, напомните, чтобы я показал вам свой «порше»-ветеран.

– Ченс говорил, что ваше хобби – реставрировать старые спортивные машины.

– Пэгги называет это страстью. – Его улыбка опять стала мальчишеской. – Не знаю, стоит ли об этом говорить, но я люблю возиться с машинами. Всегда любил. Для меня это лучший способ расслабиться, к тому же я могу заниматься этим вместе с сыновьями, как и охотой и рыбалкой. У нас с Пэгги четверо мальчишек. Младшему одиннадцать, а старшему шестнадцать. Как раз сейчас мы ремонтируем «корвет» семьдесят шестого года выпуска, нашу самую древнюю старушку. – На машине, ехавшей перед ними, замигали тормозные огни, и она примкнула к длинной веренице автомобилей на дороге. – Вот те на, – Сэм нахмурился, нажав на тормоза и опустив ручку переключения скоростей. – Неподходящее время для дорожной пробки.

Но это была самая настоящая пробка – машины, проползая какое-то расстояние, останавливались, образуя затор протяженностью в добрые сто ярдов.

Флейм показалось, что она слышит вой сирены.

– Вы думаете, что это результат аварии?

– Не исключено. – Повернув голову, Сэм посмотрел в боковое зеркало. – Ага, вон едет полицейский на мотоцикле. Может, что-нибудь удастся выяснить. – Он опустил окно и помахал полицейскому, медленно прокладывавшему путь среди стоявших машин. – В чем дело, офицер?

– Тягач с прицепом заблокировал переезд, – ответил тот, перекрывая рокот мотоцикла. – Его уже взяли на буксир, так что путь будет расчищен максимум через десять минут.

– Хорошо бы, – Сэм взглянул на часы. – Нам надо успеть к самолету.

Им ничего не оставалось, как пережидать – они были зажаты со всех сторон. Десять минут вылились в пятнадцать, а потом и в двадцать. Наконец, почти через двадцать пять минут они тронулись с места.

Когда Сэм затормозил у здания аэропорта, у Флейм в запасе едва оставалось пятнадцать минут.

– Если повезет, то рейс задержат. Как обычно, – сказал он, вынимая из багажника ее чемоданы. – Но лучше сдадим багаж у выхода на посадку, чтобы его успели погрузить.

Они направились к стеклянным дверям, но тут их остановил дежурный службы безопасности.

– Извините, сэр, но здесь стоянка запрещена. Эта зона предназначена только для разгрузки.

– Я ровно пять минут. Клянусь, – тщетно пытался уговорить его Сэм. Обреченно вздохнув, он повернулся к Флейм:

– Похоже, вам одной придется идти к выходу на посадку, пока я поставлю машину. Ему бесполезно что-либо доказывать. Сможете сами дотащить чемоданы? Он утверждает, что внутри есть тележки.

– Я справлюсь, – заверила его Флейм.

– Хорошо. – Он с неохотой передал ей два чемодана. – Я сразу примчусь к выходу.

– В этом нет нужды, Сэм…

Но он резко ее перебил:

– Я подойду в любом случае – вдруг вы опоздаете или отложат рейс.

Поняв, что спорить бесполезно, Флейм сдалась. Неся в каждой руке по чемодану, она вошла в здание и сразу направилась к электронному табло с расписанием вылетов и номерами выходов.

Флейм искала глазами свой рейс, когда услышала мягкий, протяжный голос:

– Прошу прощения, мэм.

Она рассеянно взглянула на остановившегося рядом с ней человека – пожилого ковбоя в костюме из коричневого полиэстера, какие носили только на американском Западе.

– Вы Маргарет Роуз, верно? – водянистые глаза скользнули вверх к ее волосам. – Мисс Хэтти сказала, что я вас сразу узнаю по рыжим волосам.

– Хэтти Морган? – Она почему-то вздрогнула при упоминании этого имени. – Я собиралась позвонить ей по возвращении, – сказала она скорее самой себе, чем старому ковбою. – Вы ее знаете? – спросила она и улыбнулась нелепости своего вопроса.

– Да, мэм, – словно внезапно вспомнив о хороших манерах, он снял молочно-белую широкополую шляпу и, держа ее перед собой, склонил голову, обнажив седые редкие волосы, прилизанные шляпой. – Мисс Хэтти, кажется, говорила вам обо мне. Я Чарли Рэйнуотер, управляющий Морганс-Уоком.

– Да-да, говорила. Рада с вами познакомиться, мистер Рэйнуотер.

Флейм с любопытством его рассматривала – поджарое, худое тело, белые усы в форме полумесяца, загар, въевшийся в загрубелую от солнца и ветра кожу. У него было сильное, худое лицо, на котором выделялись кроткие и добрые глаза.

– Как вы узнали, что я буду… – но тут раздалось объявление по громкоговорителю. – Мой рейс. Я должна идти. Пожалуйста, передайте…

– Вы не можете лететь, мэм. – Он поднял руку, словно страраясь ее остановить. – Вам непременно надо повидать мисс Хэтти Морган.

– Но…

– Мэм, она умирает, – настойчиво сказал он, не дав ей возразить.

– Что? – Флейм уставилась на него, остолбенев от этой простой констатации факта.

– Это правда, мэм. К сожалению…

– Но… Я говорила с ней по телефону только на прошлой неделе. И мне показалось, что она вполне в добром здравии. – Флейм пыталась оправиться от шока. – Что случилось? Сердечный приступ?

– Нет, мэм. – Он наклонил голову, на мгновение спрятав лицо. – Опухоль мозга. Еще прошлой весной врачи сказали, что ничего нельзя сделать.

– Нет, – прошептала она, вспомнив, какое отчаяние чувствовалось в этой старой женщине, отчаяние, которое Флейм объяснила одиночеством. Но теперь-то она понимала, в чем дело.

– Она хочет вас видеть, мисс Маргарет. – Его водянистые глаза смотрели с мольбой. – Не согласитесь ли вы поехать со мной в Морганс-Уок? Я обещал ей, что найду вас и привезу. Бог даст, мы еще успеем.

– Я…

Флейм растерянно взглянула на табло. Мигающая цифра указывала на то, что на ее рейс идет посадка. Но не обязательно же ей возвращаться в Сан-Франциско именно этим рейсом. Она может полететь и другим… позже. Она повернулась к седому управляющему и слабо улыбнулась.

– Я еду с вами.

В его взгляде отразилась глубокая благодарность.

– Для мисс Хэтти это очень важно. Спасибо. – Он надел шляпу и взял ее чемоданы. – Снаружи меня ждет машина. Если мы выйдем вместе…

Она колебалась – ей пришло в голову, что, возможно, стоило бы дождаться Сэма и сообщить ему об изменившихся планах. Но озабоченное выражение морщинистого, загрубелого лица управляющего выдавало его нетерпение поскорее отправиться в Морганс-Уок. Каждая минута имела значение. Кивнув в знак согласия, Флейм пошла к стеклянным дверям.