В течение последующих дней Элизабет жила тайной надеждой увидеть его снова. Она придумывала разные предлоги для поездок в город, уповая на то, что их вновь сведет случай. Наконец она отыскала его на параде в честь Дня Колумба.

И когда он опять предложил ей прокатиться на мотоцикле, ей хватило решимости согласиться. Она наслаждалась каждой минутой этой езды со скоростью под девяносто километров в час, ветром, ревевшим в ушах и состязавшимся с бешеным ритмом ее сердца, но больше всего тем, что крепко за него держалась. Он свернул на какую-то проселочную дорогу и остановился у тихой речки. Там, под игравшим на воде солнцем и кроной осенних желто-красных листьев, он ее поцеловал.

После этого, все еще пылая от его поцелуя, она прошептала:

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

– Я не хочу тебе говорить, – выдохнул он у ее шеи. – Когда ты узнаешь, кто я такой, я больше никогда тебя не увижу.

– Нет! Как ты можешь так говорить?

– Потому что, – он поднял голову, казалось, его взгляд проникал ей в самое сердце, – я – Ринг Стюарт.

На мгновение Элизабет похолодела от страха, предвидя, что будет с Хэтти, если та узнает, с кем встречается ее сестра. Однако после его поцелуя для нее самой это уже не имело никакого значения.

– Твое имя мне безразлично, Ринг Стюарт, – пылко заверила она, и он поцеловал ее еще раз, словно для того, чтобы она крепче запомнила свои слова.

В течение последующих недель она старалась использовать любую возможность для встречи с ним, где бы то ни было и когда бы то ни было, но все равно их свидания были редки и коротки. Однако именно это и придавало им особую сладость.

Поглощенная осенними работами на ранчо, Хэтти не догадывалась о происходившем до тех пор, пока однажды не велела Элизабет поехать верхом вместе с ней, чтобы проверить одно из зимних пастбищ. С ними был Чарли Рэйнуотер, один из работников.

Он-то и обратил внимание Хэтти на произошедшую с ее младшей сестрой перемену.

– Мисс Элизабет, похоже, завела себе дружка? – спросил он.

– Нет, – отрезала Хэтти, отметая эту дикую идею. Не то, чтобы она была против поклонника у Элизабет. Просто она уже распрощалась с надеждой когда-нибудь выдать свою сестру замуж, смирившись с уготованной им обеим ролью старых дев.

В конце концов, Элизабет было уже двадцать семь лет, а у нее еще никогда не было постоянного ухажера. Хэтти это в общем-то не удивляло. При всей ее любви к Элизабет она видела, что та слишком некрасива, слишком тщедушна, слишком застенчива и слишком болезненна – кому нужна такая жена?!

И все же замечание Чарли ее встревожило.

– С чего ты взял, что у нее появился приятель?

Он пожал плечами и кивнул в сторону Элизабет.

– Да вы только взгляните на нее: что-то мурлычет себе под нос, собирает букеты из сухой сор-травы, а глаза-то печальные, как у лани. Прибавьте к этому все ее поездки в город за последнее время; ясно – она где-то прячет парнишку.

От Хэтти не ускользнул скрытый смысл этого замечания – ее Элизабет с кем-то встречается втайне от нее. Ее маленькая сестричка не способна на такое! Если бы у Элизабет появился парень, она бы пригласила его в Морганс-Уок, чтобы Хэтти могла с ним познакомиться. Или нет?

Она начала кое-что подмечать – пустяки вроде невнятного лепета Элизабет насчет ее отлучек в город; сияющих глаз и румянца, заливавшего ее щеки, когда она возвращалась. Наконец, не в силах больше выносить эти подозрения, Хэтти велела Чарли Рэйнуотеру проследить за Элизабет во время ее следующей поездки в город и выяснить раз и навсегда – есть ли причина для беспокойства.

– Ринг Стюарт?! Сын Джексона Стюарта?!

– Он самый, – подтвердил Чарли, явившийся к ней с докладом.

– Ты, наверное, ошибся. – Не может ее Элизабет встречаться со Стюартом!

– Никакой ошибки нет, мэм. Это был точно Ринг Стюарт. Я и сам не хотел в это верить. Пока не убедился окончательно. Нет другого такого человека, который шел бы по улице с таким видом, словно он ее хозяин. Нету.

– А что, значит, она с ним встретилась?

– А то и значит, что встретилась. Она отнесла блузку обратно в магазин, как и говорила. А потом пошла к парку, где он ее дожидался.

– Может, он там случайно оказался?

– Может, и так, мэм, – поддакнул Чарли, переминаясь с ноги на ногу и уставясь на заостренные носы своих башмаков.

– Но ты так не думаешь, – догадалась Хэтти.

– Нет, мэм.

– Почему?

Чарли мялся, но наконец взглянул на нее из-под полей своей поношенной шляпы.

– Когда она его увидела, мэм, она бросилась прямо ему в объятия, как если бы вернулась домой после долгой отлучки.

В тот момент Хэтти не могла скрыть своего потрясения – потрясения от такого страшного предательства.

– Довольно, Чарли. – Она отпустила его, не в состоянии больше задавать вопросы и не желая больше ничего слышать – не желая знать всю степень предательства Элизабет… со Стюартом.

– Я знала, что ты отнесешься к этому именно так, Хэтти, – сказала Элизабет, когда Хэтти потребовала от нее объяснений. – Поэтому я тебе ничего и не говорила. Я не утаивала это от тебя нарочно, просто не хотела причинять боль. Я понимала, что ты не в состоянии отнестись к Рингу без предвзятости.

– Он – Стюарт!

– Да, он носит эту фамилию. Ну и что?

– Как ты можешь так говорить! Ты же знаешь…

– Все это случилось много-много лет тому назад, Хэтти. Ни меня, ни Ринга тогда еще и на свете не было. Нельзя возлагать на него ответственность за поступки его отца. Ринг – другой.

– Он – Стюарт. Он сделан из того же теста, и это поганое тесто!

– Это неправда! Ринг хороший…

– Он хорош разве что для всякой пакости, как и вся их семейка.

– Прекрати так о нем говорить. Ты ведь его даже не знаешь!

– Я знаю о нем достаточно!

– Как можно осуждать человека только за то, что он имеет несчастье носить фамилию Стюарт? Почему это автоматически служит причиной зачисления его в разряд плохих людей? Почему ты не можешь забыть то, что произошло более пятидесяти лет назад? К тому же не с тобой.

– Но я видела Стюарта, когда его выпустили из тюрьмы. Я присутствовала при его встрече с дедом. Я слышала, что он сказал, и видела ненависть в его глазах…

Она отчетливо помнила равнодушие, написанное на лице Элизабет. Для нее все это не имело никакого значения. Она была убеждена, что эти давние угрозы не имеют к ней никакого отношения. Но Хэтти понимала, какое это глубокое заблуждение. И она применила другую тактику.

– Ты видела, где живет этот молодой Стюарт?

– Нет, – тихо ответила Элизабет.

– В лачуге, запрятанной в горах, в конце длинной пыльной дороги. Когда он был маленький, эта лачуга служила пристанищем для всех гангстеров, начиная с Клайда Бэрроу и заканчивая Красавчиком Флойдом. Во время войны, когда ковбои с этого самого ранчо погибали на берегах Нормандии, оттуда заправляли черным рынком. Ринг Стюарт происходит из прекрасной семьи с твердыми моральными устоями, не правда ли?

– Это вовсе не означает, что он будет такой же, как его отец.

– Он воспитывался отцом.

– Но у Ринга есть планы, замечательные планы…

– Прибрать к рукам Морганс-Уок, что уже пытался сделать его папаша!

– Это неправда!

– Правда.

Хэтти хватило мудрости осознать, что никакие споры, угрозы или аргументы с ее стороны не могут пошатнуть абсурдной веры Элизабет в этого мерзавца. Ее сестренка, романтичная глупышка, наивно считала, что их любовь с Рингом Стюартом ниспослана судьбой, невзирая на многолетнюю семейную вражду, – в поэтических традициях Монтекки и Капулетти. Его пороки и недостатки не имели для нее никакого значения – она была убеждена, что ее любовь изменит его.

Но Хэтти знала жизнь. Люди не меняются, хотят они того или нет. По крайней мере, в глубине души, то есть в самом главном.

Она приняла мудрое решение – не запрещать Элизабет встречаться со Стюартом, признавая, что основная вина за случившееся лежит на ней. Она чрезмерно оберегала свою младшую сестру от житейских трудностей, все взваливала на себя, пытаясь по возможности облегчить ей жизнь. Держала ее в наивном неведении, порой завидуя ему, и тем самым косвенно избавляла ее от тяжелого бремени ответственности за Морганс-Уок.