Школьник пару секунд пристально разглядывал веснушчатого мужчину, пытаясь, как выражался Андрей, "угадать" его. Короткие волосы Юрия были словно прилизаны, в уголках насмешливых карих глаз притаилась усталость, скорее моральная, чем физическая. Казалось, на этом человеке лежал большой груз ответственности и забот, который, словно медленный яд, убивал в нем веселого, розовощекого живчика.

– Доброе утро! – гравер первым нарушил неловкое, затянувшееся молчание.

– Приветствую! – Никита охотно пожал мужчине руку. – А где Андрей?

– Рисует в бытовке пасеку и рой скорбящих пчел, но скоро будет, – заулыбался Юрий. – Проходи, располагайся, чувствуй себя как дома.

Школьник сбросил рюкзак на подоконник и, взяв свободный стул, подсел к собеседнику.

– Мы вчера толком не пообщались из-за Орловского камня, – мастер зевнул и расслаблено потянулся. – Теперь вопрос решился, у клиентов претензий нет. Андрюха мне кое-что рассказал про ваши дела, но хотелось бы и тебя послушать.

– Да я как-то не знаю, о чем говорить…

– Тогда спою себе дифирамбы. Я – шрифтовик, а по совместительству – словоруб и букворез. Это разные профессии. Могу рубить и резать, глубоко и объемно. На три-пять сантиметров. Люблю эксклюзив, когда шрифт не из каталога берется, а из головы. Красить буквы – тоже моя тема. На кладбе чуть подольше, чем Андрюха, не хуже него знаю толк в композициях, и способен объяснить заказчикам, когда будет красиво, а когда – туфта. Если работа в кайф – эстетствую, если нет – крою матом. По делу – всегда помогу, подскажу, за советы рублей не беру. В быту неприхотлив, манией величия не страдаю. Вопросы есть?

– Нет.

– Теперь твоя очередь, – усмехнулся Юрий.

– Рисую немного… Больше для себя…

– С таким настроем корову не продашь! – перебил гравер. – Ты еще не проснулся или проблемы гложут?

– Второе.

– Поясняю, – мужчина потянулся к окну и включил чайник. – Мы тут – одна семья. За своих всем глотки рвем. И бедами, и радостями без утайки делимся. Вопросы сообща решаем. Раз ты с нами, привыкай к жизни по новым правилам. Ну, как? Призадумался?

– Почему Андрей про свою смерть говорил? Он что – болеет? – рубанул Никита первое пришедшее на ум.

– Рано ему помирать, не нагулялся еще, – фыркнул Юрий. – А по чесноку, у Андрюхи в детстве две операции на сердце были. Поди кольнуло куда, или екнуло, вот он и завел старую шарманку. Сезон доработаем, выпру его в какой-нибудь санаторий, пускай подлечится.

– Ему, наверное, курить нельзя…

– Андрюха без сигарет – это ходячая катастрофа. Такой бред начинает задвигать – хоть святых выноси. Мутный поток сознания вперемешку с песнями, плясками и анекдотами. Правда, у нас ко всему нужно с юмором относиться, иначе свихнешься.

– Его картины? – подросток указал на стену.

– Угу. Пейзажи для себя рисует, а портреты – ради заработка. Без лести, Андрюха – редкий талант, настоящий самородок. Плюс – мужик грамотный, душевный. Ты его поближе узнаешь, сам это почувствуешь, – Юрий плеснул в две чашки горячего кипятка и заварил чай из пакетиков. – Но мы отошли от темы. Давай все-таки про тебя. С мамой живешь?

– Да.

– Ругаетесь?

– Постоянно.

Мастер всучил Никите чашку и кивком указал на коробку с пряниками:

– Я в детстве тоже со своей чуть ли не каждый день лаялся, а сейчас видимся редко, зато никаких скандалов. Это временное явление. Относись к нему философски.

– Она сказала, что я здесь все равно долго не задержусь.

– Почему?

– Работать не умею, с людьми общаться не умею… Ло-лу, короче…

– Переведи, – Юрий метко выбросил использованный чайный пакетик в мусорное ведро.

– Лох и лузер.

– Андрюха когда сюда приехал, был такой скрытный шо пиз..ц, – снова заулыбался шрифтовик. – Он по матушке – потомок каких-то дворян, воспитывался ей в лучших аристократических традициях и люто комплексовал из-за своего тюремного прошлого. Думал, что мы на него косо смотрим, а народ ходил и офигивал: обычно новички-ручники первый портрет дней десять стучат, до ума доводят; у Андрюхи через три дня готовая картинка получилась – с мелкими огрехами, но заказчику такую показать не стыдно. Пупок Василича чуть от гордости не лопнул. За месяц классного специалиста фирме подготовил. Мало-помалу Андрюха успокоился, оттаял и, как кот сибирский, распушился. Теперь у него тут кругом друзья и жизнь на своей волне.

– Здорово…

– Ты, главное, не напрягайся. Когда рисуешь, надо, чтобы по мозгу светлые мысли шуршали, а рука – расслабилась. Если злой, как черт, и пальцы трясутся – лучше пару часиков порелаксировать. У нас новичков гнобить не принято: думай, вникай, спрашивай и делай.

В граверку вошел Андрей, бормоча под нос есенинские строки:

Золотые, далекие дали!

Все сжигает житейская мреть.

И похабничал я и скандалил

Для того, чтобы ярче гореть…

А затем добавил гораздо громче:

– Всем добра! Без меня чаевничаете?

– Так тебя хрен дождешься, – с нотками возмущения произнес Юрий. – Что там с пасекой?

– Па-а-асека! Па-а-асека! – запел художник, наводя порядок на рабочем месте. – Хочу иметь я пасеку, есть вкусный сладкий мед! Хочу иметь я пасеку-у-у, избу и пулемет!

– А пулемет-то тебе зачем? – хмыкнул рыжий гравер.

– Против пчел. Вдруг они злые, в дверь постучат: "Где, с.ка, наш мед?!" А я им в ответ: "Тра-та-та-та-та!"

Никита согнулся от смеха.

– Все, епт, хорош! – отмахнулся шрифтовик. – У меня тут "Царствие небесное и вечный покой", а ты со своим пулеметом. Щас рубану с хиханьками какой-нибудь "вечный отстой", потом переделывать придется.

– А помнишь, как мы Игорьку в станок текст закинули? – Андрей перетащил ноутбук на компьютерный стол. – "Нет большей горечи на свете, чем промахнуться в туалете". Я с его офигевшей рожи потом неделю ржал.

– Вот из-за таких, как ты, надо первое апреля официальным выходным объявлять! – Юрий встал и направился к двери. – Пойду к Алке, спрошу про Яблокова. Думают они памятник забирать или мне писать на него отказной…

– Пишите-пишите, – вдогонку посоветовал Андрей. – Жопа бумагу любит!

Он включил ноутбук и подозвал Никиту:

– Так-с… Присаживайся и смотри сюда. Папки "Порно" и "Горячие телки" не открывать. Они к работе не относятся. Вот здесь, в "Макетах" хранятся все нужные файлы. Листай и запоминай как примеры. Новые сохраняешь по образцу: номер заказа и фамилия. Когда закончишь просмотр, выдам твое первое настоящее задание.

– А что в "Мурзилках"?

– Всякие чудеса криворукости: мультяшные фото с плохой ретушью, волосы-наклейки, пластилиновые лица со съеденными полутонами. Храню в назидание, как делать не стоит. Развлекайся!

Подросток жадно прильнул к монитору. Щелкая "мышью", Никита вглядывался в удивительные картины: рядом с лицами усопших взмывали в небо стаи белых журавлей, плыли по бурным волнам величавые парусники, мчались под закатным небом горделивые кони. С экрана ноутбука на школьника смотрели охотники, державшие в руках оружие и трофеи, рыбаки, опустившие удочки в тихие заводи, летчики, направлявшие самолеты к пушистым облакам.

Тем временем Андрей привез на тачке гранитную плиту, приподнял ее с помощью дощечек и скотчем прилепил сверху портрет ветерана Великой Отечественной войны. В течение часа, пока художник размечал камень, раздалось несколько телефонных звонков. Юрий сосредоточенно вырубал рамку вокруг эпитафии, почти не обращая внимания на происходящее в мастерской.

Протерев красные от недосыпа глаза, Андрей обратился к подростку:

– Никита, будь другом, отвлекись ненадолго.

– Слушаю.

– Вскипяти чайник. Если я прямо сейчас не выпью кофе, то превращусь в унылого циника.

– А это как? – уточнил парень, мигом поднимаясь из кресла.

– Как прочесть все романы Пелевина, – пошутил Юрий, стащив со стола коллеги кусок желтой копирки. – Не учи летать пингвина или лежа спать слона, жизнь без кофе с никотином – это полоса говна.