Нари здесь не было, и некому было указать лекарке, что она обозвала "сковородой" Священный Гонг Духов Энгури.

Принц собрался с силами и сел. Голова кружилась, перед глазами плавали цветные звездочки, но, в целом, он был скорее жив, чем мертв.

— Что случилось, Маркиз

— У тебя бы узнать, да пока некогда. Идти можешь?

— Могу, — торопливо сказал Рами и поднялся на "макаронные" конечности. Земля покачивалась, стены плясали бранли. Но жизнь давно научила принца простому правилу — в этой компании никогда нельзя признаваться, что не можешь идти. Ближний круг Регента был почему-то убежден, что если кто-то не может идти, то уж бежать точно сможет. А если его правильно замотивировать, то и лететь тоже сможет, и по воде пройдет, и портал выстроит — не вопрос…

В таком контексте, перспектива чесать куда угодно на "макаронинах" уже не казалась страшной.

— Пролевитируй его на крышу, — посоветовала лекарка, — может, на воздухе очапается.

— Хорошая мысль, -

Рами ощутил, как его довольно бесцеремонно сгребают подмышку. Над Замком Бурь плыли длинные, звонкие и чистые звуки гонга.

Ночь была черна, как сны непрощенных грешников. Облака затянули небо настолько плотно, что, казалось, теперь так будет всегда. Будь Янг верхами, не рискнул бы двигаться дальше. На этой каменистой равнине конь мог запросто переломать ноги.

Сам он в темноте видел как кот или сова… и сидящую на большом и плоском камне фигуру разглядел издали.

Стоило ли к ней подходить? Безусловно. Бегать от той, что сама неизбежность, не слишком достойно. Да и… тупо. Можно подумать, фокус мог получиться!

Янг не спеша, но и не медля обогнул гнездо острых валунов, торчавших из земли и, подойдя к сидящей на камне, опустился на колени. Сколы немедленно впились ему в плоть, как зубы, но кесар не позволил себе даже поморщиться.

— Госпожа моя.

Неподвижная фигура шевельнулась. Рассеянный свет, который пропускали облака, высветил гибкую фигуру молодой черноволосой женщины в наряде хичинов: синий шерстяной хафан и белоснежная шамайта, закрывающая почти все лицо.

— Преступивший обет, — заговорила она низким, певучим голосом, с интересом глядя на Янга. — Расплатившийся не своим и снова залезший в долги…

— Все так, высокая, — кивнул Янг.

— И что мне с тобой делать?

— Это риторический вопрос, госпожа? Или ты, действительно, хочешь услышать ответ?

— Дерзость, — темная фигура покачала головой, — Дерзость я прощу легко. Попранные обеты… сложнее, но — ничего невозможного. Знаешь, чего я не прощаю никогда?

Черные, сильно подведенные, глаза сверкнули так, что страшно стало бы, пожалуй, даже песчаному духу. Янгу захотелось опустить взгляд в землю и переждать божественный гнев в "позе покорности", но — надо иметь мужество отвечать за то, что ты имел наглость сделать.

— Отсутствия вкуса, моя госпожа, — через силу улыбнулся он. — Гобелен должен быть красив.

— Здесь ты меня… не разочаровал. — Ответная улыбка Рауши пряталась под шамайтой, но Янг услышал ее в голосе.

— Значит ли это, что я по-прежнему твоя рука?

Богиня медленно наклонила голову:

— Я прощаю нарушенный обет за красоту затеянной тобой игры. Если она и дальше будет столь же красива, мое благословение будет с тобой. И… Священный кесар, — его титул богиня произнесла с насмешкой, вполне понятной в устах существа, на глазах которого поднялась кесария и на глазах которого она когда-нибудь падет, — помни, я не прощу, если нить твоя оборвется… некрасиво.

Янг склонил голову, пряча улыбку. В этом была вся Рауша — только так она и могла сказать такое простое и понятное: "береги себя".

Янг мигнул… и проснулся. Рядом в большом шатре похрапывали ниомы. Ночь оказалась на удивление теплой, никто из раненых не замерз насмерть. Спрятаться здесь было самым разумным решением. Шатры хассери небезопасны, немного — и победители пойдут по ним, делить добычу.

Среди воинов прятаться — верная смерть, каждый десятник знает своих бойцов, чужой на виду. А вот раненые, умирающие и уже остывшие оказались вполне подходящей компанией. И сны тут снились… подходящие.

Солнце карабкалось по небесному своду, грозя сорваться и упасть, рассыпаясь искрами прямо над пиками каменной долины. Ободок его снова был кровавым. Пожалуй, еще шире, чем в прошлый раз.

Появился царь ниомов. Выглядел он не слишком хорошо, не так, как должен бы военначальник, только что разгромивший врага. Глаза беспокойно метались от человека к человеку, словно искали кого-то и не могли найти. Шаг был суетливым, а плечи сутулились. Конь, чуя настроение хозяина, нервно фыркал, переступая с ноги на ногу.

Калаф попытался его успокоить, но не преуспел. Конь чувствовал настроение хозяина. А сам хозяин… дорого бы дал царь ниомов, чтобы развернуть время назад и переиграть сражение, да вот только не было поблизости ни одного демона, согласного провернуть такой фокус и взять оплату душами.

Знаком царь подозвал своего тысячника.

— Они не знают о пергаменте, — доложил тот, отвечая на незаданный вопрос, — никто. Ни слуги, ни женщины, ни рабы. Никто из проклятых хассери не знает о пергаменте.

— Или ты не нашел того, кто знает.

— Возможно и это, — наклонил голову тысячник.

— Тайна ниомов должна остаться тайной ниомов. Понятно?

— Да, мой калаф.

Воин поклонился, развернулся и пошел тяжелой походкой человека, который вызвался выполнить очень неприятный приказ.

"Рауша меня проклянет…"

В том, что собирался сделать Янг, не было ничего красивого и, уж точно, ничего умного. Но позволить вырезать весь народ хассери: оставшихся пленных, жен, наложниц, детей — в том числе и тех, что еще лежали в колыбелях, он просто не мог. Душе претило, как это ни смешно. Повелитель из него вышел еще хуже, чем монах.

Покинув ряды воинов калафа, среди которых он так успешно прятался, Янг переместился к царю — так быстро, что его движения никто не заметил. Калаф вздрогнул лишь в тот миг, когда в основании шеи кольнуло острое железо и горячая капля крови скользнула за воротник. То есть, дергаться было безнадежно поздно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Отмени приказ, — вполголоса велел Янг, — иначе тебе не жить.

— Тебе тоже, — царь попытался повернуть голову. Игла воткнулась чуть глубже.

— Отмени приказ, иначе народ ниомов останется без своего царя.

— У меня пятеро сыновей.

— Двое, — невозмутимо поправил Янг.

Калаф вздрогнул.

— Старший наследник сегодня ночью умер от ран. А близнецов так и не нашли… я подскажу, где их тела, если будет на то приказ царя. Но сначала я хочу услышать другой приказ.

— Я прикажу порвать тебя лошадьми, грязный хассери.

— Отмени приказ, — в третий раз повторил Янг. Голос его был холоден и спокоен.

Калаф поднял руку. Собрался ли он в самом деле отдать приказ об отмене казни, или хотел сделать чего-то еще…

Хотел ли четвертый сын царя спасти отца, или решил, что без него будет лучше? Куда целил стрелок?..

Куда бы не целил, а тяжелый арбалетный болт вошел в голову царя, в аккурат в левый глаз. Тот качнулся, повалился вперед и повис в стременах. Испуганный конь захрапел и дернулся. Полы искусно расшитого хафана прочертили по земле неровную дорожку. Янг перехватил узду и успокаивающе похлопал коня по шее.

И сообразил, что остался безоружный против толпы хорошо вооруженных воинов, без сомнительной защиты в виде царя.

Покойники никого защитить не могут. Они и себя-то не защитили…

Будет ли его смерть красивой? Сочтет ли ее такой ткачиха гобелена? Сомнительно.

Трое всадников появились в Каменной долине с той стороны, откуда никого не ждали. Говорили, что горная тропа непроходима, а после недавнего дождя на нее не то, что ступить — смотреть боялись. Понятно, что пришельцев встретили настороженно, посчитав то ли за песчаных духов, принявших облик воинов, то ли за могущественных колдунов.