— Ладно, тебе. Мог бы сразу и сказать, что Коротков повесился. А то — нашел, нашел!

— Да я бы и сказал, только кто желал слушать… — отстаивал свои позиции Астахов, даже немного «яду» подпустил в свои слова.

Паромов, что-то вспомнив, засмеялся.

— Чему радуемся? — поинтересовался, настораживаясь, участковый. — Не тому ли, что на одного паршивца стало меньше на поселке, и что воздух будет чище?

— Не угадал, хотя и резонно заметил. Я подумал о реакции прокурора Кутумова, когда узнает, что у тебя на участке после появления заявления опять висела «груша», которую нельзя скушать! Ха-ха-ха! Это который по счету?

— Четвертый или пятый… Сам уже со счета сбился. — оскалился встречной улыбкой Астахов.

А Паромов продолжил:

— Помнишь, как с месяц назад, когда на Льговском повороте с остановки трамвая дорогу переходили, чтобы в родной отдел попасть, как он кулаком тебе из своей «Волги» грозил? Точно по байке, рассказанной мне в первый день моей работы Черняевым. Тогда, правда, речь шла о старшем участковом Минаеве Виталии Васильевиче. Но все сходится! И место, и «Волга», и грозящийся прокурор…

— А потом, на подведении итогов, чуть ли не убивцем семейных дебоширов назвал! — подхватил Астахов. — А разве я виноват, что с моего участка после очередного скандала дебоширы один за другим вешаться начали. Впрочем, туда им и дорога.

— Знаешь, Михаил Иванович, говорят, что дыма без огня не бывает! Возможно, прокурор и прав: люди просто так, особенно, пьяницы и дебоширы, вешаться не станут. Не тот сорт. А тут — труп за трупом! Что-то нечисто! — Теперь уже не остался в долгу, слегка «подкалывая» товарища, старший участковый.

— Да, ладно тебе, гражданин начальник, поклеп на бедного подчиненного взводить, — отшутился Астахов. — Просто у них совесть проснулась очень резко. Не было, не было ее, и вдруг возникла. Их нервная система не выдержала этого озарения или вспышки совести — и в петлю!

— Мне понятен ход ваших рассуждений, товарищ лейтенант, но поймет ли их прокурор? — в том же шутливом тоне продолжил Паромов.

— Знаешь, — посерьезнел Астахов, — прокурор это что, тут дело поинтереснее…

— И?.. — Насторожился Паромов.

— Могли бы отличиться, взяв Короткова живым… — со значением произнес Астахов.

— Не понял?

— Вот послушай: Мара вчера, когда еще было неизвестно, что хахаль ее повесился, шепнула мне под большим секретом, что это он летом позапрошлого года грабанул «девятку». Ведь был же такой случай, помнишь? На всю область прогремели.

— Факт разбойного нападения на продавцов магазина был — еще бы не помнить… И уголовное дело заведено… Но преступление остается нераскрытым…

— Было нераскрытым, — поправил старшего участкового Астахов, — было… и, наверное, останется…

В тот злополучный дождливый день, кажется, в воскресенье, так как был выходной, Паромов, находился дома, никуда не спешил, играл с дочуркой, как вдруг перед самым обедом была объявлена в райотделе «тревога». Пришлось оставить уютную квартиру, обидевшуюся дочку и поджавшую губки жены, и, одев форму, на всех парах дуть в отдел. Там-то и узнал, что часом раньше неизвестный мужчина, вооруженный обрезом, напал на продавца магазина «Продукты», выхватил из-под прилавка с кассовым аппаратом, небольшую картонную коробку с деньгами, и, отстреливаясь от преследовавших его граждан, скрылся.

Продавцы не пострадали. Физически. Экономически — немного. Пришлось похищенные деньги в количестве трех тысяч коллективно погашать, так как хранились они с явным нарушением должностных инструкций и с присущей русскому человеку халатностью.

Был ранен один из мужчин, преследовавший разбойника. Но рана была поверхностная. Дробинка прорвала штанину и царапнула бедро. За медпомощью он не обращался, ограничившись двумя бутылками водки, полученными им в награду от заведующей магазином за храбрость.

По «горячим следам» пускали служебную собаку, но та, добросовестно добежав с кинологом до вонючки в районе ПМК-8, след утеряла.

Весь подучетный элемент, имевший несчастье проживать на поселке РТИ, в тот же день был собран в отделе милиции и «отработан» лично Чекановым Василием Николаевичем, а также его подчиненными и понаехавшими спецами из областного управления внутренних дел. Тем лицам, которых не удавалось застать дома, передавали через родственников, через соседей, чтобы сами шли в отдел, во избежание худших последствий от их неявки. И они шли, не очень-то радуясь предстоящей перспективе опросов и допросов. Как кролики в пасть к удаву.

Отработка их ни в первый день, ни во второй положительных результатов не дала. Начали по второму кругу. Более скрупулезно, более дотошно и намного жестче.

За небольшой группой лиц из числа ранее судимых, оказавшейся на заработках в Краснодарском крае, в которой были Бекас, Чапа, Зеленец, Мищка Зуй и еще пяток человек, послали группу оперов во главе с Василенко Геной. Те «притащили всех, за исключением Зеленца, уехавшего на тот момент к подруге в Сочи. Искать его было некогда.

Но когда особо опасный рецидивист Зеленцов Виктор, или проще, Зеленец, узнал, что его ищут оперативники ПУРа (Промышленного уголовного розыска), то он, забыв о подруге, сам прикатил в Курск и явился к Чеканову, чтобы лично начальнику уголовного розыска засвидетельствовать свою полную непричастность к разбойному нападению на магазин.

Добровольную явку ему зачли, но через милицейские «жернова» все равно «пропустили», правда, всего лишь раз (других по два, по три раза).

«Ну, сука, пусть своему богу молится, — сказал тогда Зеленец, покидая здание Промышленного РОВД, тот самый Зеленец, который когда-то по молодости грозил участковому инспектору милиции Минаему Виталию Васильевичу взрывом гранаты, — попадется, сам полуживого к вам приведу, будь он хоть пришлый, хоть местный, хоть трижды вор в законе»!

Эта сочная фраза особо опасного рецидивиста еще долго гуляла по поселку РТИ, заставляя опасливо коситься судимых друг на друга. А уж как потрудилась агентура и сеть доверенных лиц — даже вспоминать не хочется. Рука уставала секретные сообщения строчить.

Сутками не спали опера и участковые, отрабатывая версию за версией. Тише струнки ходили их подопечные: не дай бог вновь попасть в оборот.

«Спецы» УВД покрутились возле магазина первый день, потолкались второй, и, видя, что разбой не раскрывается, а они только мешаются под ногами у «пуровцев», так как не знают ни население, ни контингент, а главное, что не «светит» в ближайшее время отрапортовать высокому начальству о положительных результатах розыска, потихоньку, один за другим сгинули. И, находясь в своих высоких управленческих кабинетах, только позванивали Черняеву время от времени, давая по телефону "ценные указания".

Так прошел месяц, другой. Новые заботы, новые преступления потихоньку оттеснили нападение на магазин на задний план, и это преступление осталось нераскрытым. Как сквозь воду сгинул налетчик. Ни слуху, ни духу ни о нем, ни о похищенных деньгах, ни о засветившемся обрезе…

И вот, Михаил Иванович чуть ли не через год поднимает эту тему вновь. Но осторожно, без треска и шума. Уже ученые. Знали о законе бумеранга, когда незначительная поспешность большими проблемами оборачивалась.

— Ты это серьезно?

— Вполне.

— Так в чем же дело?

— Не все стыкуется!

— Например?

— Хотя бы время появления на поселке самого Короткова.

— И?

— Видишь ли, он появился у Банниковой через месяц после того, как произошло нападение. А где до этого был — неизвестно…

— Проверял что ли?

— Так, слегка… Сравнил сказанное Марой, данные требования ИЦ УВД и свои наблюдения. Судим один раз. За грабеж.

— О, уже неплохо!

— Освободился из ОХ-30/3, то есть из Льговской колонии строго режима, с год назад. Вот и неизвестно, где он кантовался полгода.

— А откуда родом? Не курский ли? Может, где-то рядышком и кантовался? — поинтересовался старший участковый.