Елисеев показывает два фотоснимка.
— Их прислал мне брат Романа Андриевского — Станислав Антонович, живет в городе Изюм Харьковской области. Вот здесь Андриевский — курсант летного училища. А это — летчик Андриевский. Снимок сделан накануне войны. Взгляд спокойный, умный. Лицо волевое… Точно так он выглядел, когда я с ним познакомился. Таким он запомнился мне навсегда…
Роман Андриевский говорил, что он своей «второй жизнью» в логове врага обязан Елисееву, а Елисеев, в свою очередь, убежден: не будь Бориса — не стал бы он советским разведчиком в «Виддере», в окружении опытных немецких разведчиков. Не так просто было перехитрить их. Не замечал ли Елисеев проверки с их стороны? Сегодня, спустя четверть века, когда «все улеглось», Андрей Прокофьевич рассказывает:
— Я считаю, что немецкая разведка тогда действовала не так уж плохо, чтобы можно было мне засечь это. Методы проверки оправданы такие и тогда, когда за вами следят так, что вы об этом вовсе не догадываетесь. Но все равно вы должны поступать таким образом, словно с вас ни на секунду не спускают глаз. Если отвечать на этот вопрос прямо, то скажу так: открытой проверки не замечал, но не сомневаюсь, что меня изучали.
Елисеев зажег потухшую папиросу.
— Сыграли свою роль и наставления майора Засухина, и требования «Осы». Андриевский мне говорил только то, что касалось меня. Так же он держал себя с Колуповым, Присекиным и другими. И нам велел никому не доверяться в «Виддере». Каждый из нас по существу поддерживал связь только с ним. А он был превосходным конспиратором.
Елисеев снова чиркнул спичкой.
— Наверно, поэтому наша группа проникла в «Виддер» настолько прочно, что ни Гринбаум, ни его приближенные не могли и предположить подобного. Это, в частности, подтвердил один из арестованных уже после войны сотрудников «Абвергруппы-107» — Быковский, тот самый Быковский, который выполнял особые поручения зондерфюрера. На очной ставке со мною он никак не мог поверить, что перед ним — не агент «Виддера», а советский разведчик… Что касается участи других агентов «Виддера», то многие из них получили свое…
Во время одной телепередачи, где, вместе с некоторыми работниками госбезопасности, выступал и А. П. Елисеев, начальник Брянского областного управления КГБ сообщил: группа «Осы» помогла обнаружить и выловить более 30 вражеских шпионов. В том числе часть из них — после освобождения области от немецко-фашистских захватчиков. В этом определенная заслуга и Елисеева.
— Значит, вам все же пришлось возвращаться к своей эпопее?
— Некоторым образом пришлось, — улыбается Андрей Прокофьевич.
Вот один из эпизодов.
Июль 1944 года. Враг отброшен далеко от родных мест, но до победы еще почти целый год. Андрея Елисеева приглашают в Орловское областное управление госбезопасности. Несколько вступительных слов. Немцы оставили на оседание многих своих агентов. Одни из них действуют активно, другие — затаились. Их нужно обезвредить. Недавно арестованный шпион назвал явочную квартиру в Орле, где ждут «гостей». Нужно проверить его показания. Елисеев должен сыграть роль этого агента. Ему называют адрес.
— Погодите! — восклицает Андрей. — Но ведь в этом доме был главный штаб «Виддера»!
— Совершенно верно, — говорит сидящий напротив него чекист. — Теперь вы догадываетесь, почему мы пригласили именно вас? Да, «Виддер» дает о себе знать… Вас, кажется, удивляет, как это немецкая разведка рискнула взять такой опасный для себя адрес? Наверно, потому, что он слишком опасный, опасный до такой степени, что должен был сам собою выпасть из поля нашего зрения. На это, похоже, и расчитывал Гебауэр…
…Старушка, к которой идет агент «Виддера», живет в подвальной части бывшего дворянского дома. До 1917 года она была хозяйкой его. Революция лишила ее имения. Бывшей дворянке оставили лишь уголок ее собственного дома, зато дали работу в школе, где она преподавала иностранный — отлично владела немецким и французским языками. Приход немцев воскресил в ней надежду на прежний уклад жизни. По соседству с ней поселились дореволюционные соседи, отпрыски дворянского гнезда, невесть куда девавшиеся 24 года назад и невесть как снова появившиеся здесь. Они заняли свои дома. Как и эта старушка. Правда, ей все же пришлось потесниться — «Виддер» облюбовал ее двухэтажный особняк. Так и жила она в дни оккупации в одном доме вместе с «Виддером». Зарево битвы на Курской дуге окончательно обожгло надежды новоиспеченных дворян, и они поспешили восвояси. Старушка осталась. Не дожидаясь распоряжений властей, перебралась в одну из подвальных комнат. Ее не трогали. А второй этаж занял районный исполнительный комитет Совета депутатов трудящихся.
У входа в исполком, как всегда, дежурил милиционер. Это обстоятельство осложняет миссию Елисеева. Стоит бывшей дворянке, заподозрив неладное, крикнуть — и тут как тут страж порядка. В этом случае Елисеев должен действовать таким образом, чтобы развеять всякие сомнения недоверчивой старухи.
Некоторое время Елисеев внимательно наблюдает за домом со стороны — он действует как агент «Виддера». Особняк надежно обнесен высоким забором. «В случае чего, — думает он, — мне придется туго». Неторопливо открывает калитку — и оказывается во дворе хоть и просторном, но мрачноватом своей изолированностью от внешнего мира. Стены высокие, не взберешься на них сходу. Впрочем, есть выход на огород — стежка проложена…
На легкий стук дверь открывает пожилая женщина с интеллигентным лицом. Быстрым взглядом скользит по незнакомцу. Перед ней рядовой красноармеец. В шинели, с вещмешком за плечами, без винтовки. Из-под пилотки выбивается черная прядь. Весь он — и сапоги, и одежда, и небритое лицо, и эта черная прядь — буквально пропитан пылью. Вид уставшего человека. Сразу видно — с дальней дороги.
Гость вполголоса называет себя, передает привет от Гебауэра. Старуха боязливо оглядывается, молча пропускает его впереди себя, плотно закрывает дверь. Предлагает ему привести себя в порядок. Пока доит козу, Андрей работает сапожной и одежной щетками, моется до пояса. Потом хозяйка угощает его козьим молоком, а сама садится напротив, скрестив руки на груди. Всем своим видом показывает, что не против услышать от гостя еще кое-что к тому, что он уже сказал. Не слишком скупо, но и достаточно сдержанно он говорит о трудностях в работе «Виддера» в последнее время, о необходимости активизировать деятельность всем тем, кто оставлен в тылу Красной Армии. Кстати, добавил Андрей, Гебауэр остался хорошего мнения о ней, хозяйке этого дома. Что касается своего спецзадания, то о нем гость, естественно, не распространяется. Ограничивается лишь сообщением о том, что пробирается на Урал. Будет возвращаться, непременно заглянет сюда. А за это время для него нужно подготовить кое-какие данные.
Ответив на «случайные» (разумеется, проверяющие) вопросы старухи, касающиеся деталей характеров и привычек некоторых сотрудников «Виддера», агент, в свою очередь, расспрашивает: работает ли электростанция, какие заводы в Орле введены в строй, что выпускают, каково настроение людей, есть ли недовольные и т. д. и т. п. Некоторые ответы кажутся ему приблизительными, и он советует уточнить их к моменту его возвращения с Урала.
Спустя дней десять этот симпатичный молодой человек заходит сюда снова, получает здесь подробную информацию по всем вопросам, которые его интересуют, мимоходом спрашивает, не появилось ли чего подозрительного. Хозяйка заверяет, что все в порядке, никто не пронюхал про его пребывание у нее. Гость благодарит ее и спешит в дальний путь — в «Виддер».
Конечно, не дальше управления госбезопасности. А явочная квартира Гебауэра продолжала существовать. Она тоже сыграла свою роль в планах чекистов…
…Пока мы после долгой беседы уточняем некоторые ее детали, время от времени к нам забегает шустрый мальчишка. Жадно вслушивается в наши слова, но тут же, смущенно улыбнувшись, не очень охотно покидает нас. Видно было, что этот разговор не оставляет его равнодушным. Но воспитанность — не мешать взрослым, не проявлять излишнего любопытства — каждый раз берет верх. Это Саша, сын Елисеева. Жена Андрея Прокофьевича, Варвара Ивановна, учительствует в местной, Кокоревской школе. У них еще две дочери. Старшая замужем, подарила им внука.
