В ночи раздался мощный рык:

– Не стрелять, бл, прекратить огонь! Свои! Капитан Ленец, «Вымпел», прекратить огонь!

Ему ответил удивлённый голос:

– Ну, п…ц, бл…, о..ть теперь, выходите, чтобы мы вас видели!

– Выхожу, у нас раненые, давайте сюда медиков быстрее.

– У нас, бл…, все здоровые, наверное! Переходите на общий канал, хорош орать, разберёмся с потерями и ранеными, потом поговорим.

Суета стихла, выстрелы прекратились, бойцы перестали хранить молчание и отовсюду послышалась раздосадованная нелепой в своей трагичности ситуацией отборная солдатская матерщина. Нечаев решил, что самое время убраться отсюда, пока перестрелявшие друг друга спецназовцы разбираются, как такое случилось. Кое-как поднявшись на неверные ноги, согнувшись в три погибели, он двинулся по памяти в направлении дыры в заборе, через которую он проник на территорию. По крайней мере, ему казалось, что это нужное направление. В темноте позади заплясали лучи фонарей, он рванулся было на землю, но потом решил, что они просто перестали прятаться и включили фонари для личного удобства, а не его поисков. Он с облегчением пришёл к выводу, что его никто не заметил и, возможно, он даже попадёт сегодня домой живой и здоровый. Порадовавшись этой мысли, он продолжил пробираться через кустарник, как вдруг густая чёрная тень метнулась с периферии зрения. Не успел Нечаев повернуть голову в сторону движения, как почувствовал сильный удар в лицо. Теряя сознание, он успел заметить в замедлившимся вокруг мире плавные движения странных бесформенных теней, которые приближались под ярким лунным светом, чтобы сожрать и разорвать его на куски…

С раскалывающейся от боли головой он очнулся на влажной земле, поднял голову, постарался сориентироваться и осмотреться. Один глаз не видел вообще, и вдобавок что-то текло по лицу. Попытавшись вытереться ладонью, он обнаружил свои руки связанными, и в следующую секунду холодный ствол упёрлось в его правую щёку, а сверху кто-то молча уселся. Нечаев намёк понял и замер на земле, отставив попытки принять позу поудобнее. Боль двигалась – начавшись в верхней части головы, она постепенно сползала в левую сторону лица. Где-то рядом заговорило радио:

– «Гнездо», я «Рассвет», доложите обстановку.

Рядом, невысоко над землёй, ответил спокойный голос:

– «Рассвет», я «Гнездо», докладываю: спектакль окончен, с обеих сторон есть «двухсотые» и «трёхсотые», урон нанесён существенный, мы не участвовали – наблюдали. Взяли гражданского, фотографировал, что с ним делать?

Пауза затянулась, Косте показалось, что весь лес замер в ожидании решения его судьбы. Кто эти люди? Ушедшие заранее с объекта охранники Речного?

– «Гнездо», есть угроза обнаружения и раскрытия?

– «Рассвет», отрицательно – угрозы нет, отход обеспечен, противник зализывает раны и выясняет отношения. Повторяю вопрос по гражданскому.

– «Гнездо», новые вводные, отходите к точке сбора. С гражданским поступайте по обстановке.

Давление ствола на щёку усилилось, Нечаев услышал, как взводится курок пистолета. Он почувствовал непреодолимую усталость, бессмысленность борьбы и неизбежность гибели. Но его палач в последний момент передумал, безмолвно поднялся с него, и вместе с напарником двумя тенями быстро и бесшумно растворились в ночном лесу.

Константин не верил своей удаче – лежал, боясь пошевелиться ещё битых полчаса, постоянно ожидая выстрела, но вокруг ничего не происходило. Устав ждать и наконец поверив в свободу, он перевернулся сначала на бок, а потом на спину. Ноги были свободны, а вот с руками надо было что-то делать – хорошо связаны. Вещи пропали – может быть остались лежать там, где его ударили, может, их унесли с собой тени. Сорвав связанными в запястьях руками влажной травы, Нечаев кое-как обтёр лицо от засыхающей крови, поднялся на ноги и неуверенной походкой, спотыкаясь, двинулся в направлении, куда ушли двое, логично предположив, что они будут идти от дома в сторону забора.

Уже светало, когда он наконец вышел к бетонному забору, окружающему участок. По счастливой случайности ноги привели его прямо к тому месту, где был пролом, через который он вчера вошёл. Пришлось поплутать, голова с трудом соображала и с нового ракурса понять, где находится нужное направление было сложно. Когда Нечаев вышел к дороге, уже вовсю занимался день. Обессиленный, грязный, с окровавленным лицом и связанными перед собой руками – он представлял собою жуткое зрелище. Первая же машина остановилась, из-за руля «Форда» выскочил полный дядька в ветровке и, размахивая руками, подбежал к едва стоящему на ногах Константину:

– Мать моя женщина, мужик, держись, сейчас подхвачу!

Нечаев начал было заваливаться набок, но мужичок проворно поднырнул и принял на себя измученное тело.

– Давай, держись, сейчас мигом в больничку домчим, потом расскажешь, что с тобою приключилось!

Не заботясь о салоне автомобиля, он как мог уложил Константина на заднее сидение. Тот тяжело дышал и смотрел в потолок одним глазом смертельно уставшего человека. Не успела машина тронуться с визгом покрышек, как Нечаев провалился в тяжёлый болезненный сон. Время от времени он выплывал из дрёмы и даже отвечал на какие-то вопросы своего спасителя, а потом и врачей.

В себя он пришёл на больничной койке. С трудом открыв глаза, которых, к счастью, оказалось всё ещё два, он порадовался, что всё ещё видит мир в стерео-режиме, пусть один глаз и открывался лишь на маленькую щёлочку. В проявляющейся вокруг реальности он увидел висящий слева от кровати в воздухе рыжий пушистый шар. Затем в центре шара начало проявляться лицо, фоном – окно в августовский вечер и обшарпанная штукатурка. Шар заговорил приятным и знакомым голосом:

– С возвращением в мир живых, везунчик!

Президент Волков молча стоял в центральном зале храма, медленно переводя взгляд с фрески на фреску. В воздухе висел лёгкий аромат ладана – здесь давно не проводились богослужения, но запах веков уже никогда не выветрится из здешних стен. Внезапное решение приехать сюда застало службу охраны и обитателей монастыря врасплох. Не было никакого пресс-релиза, журналистов и публичной огласки этого визита, не было его и в планах, известных первому помощнику Волкова, стоявшему сейчас чуть поодаль от главы государства, давая тому столь редкие минуты уединения и покоя. Андрей Орлик пришёл в команду Волкова ещё во время его первого срока и быстро завоевал доверие президента своей честностью и умением ориентироваться в сложных течениях закулисной политики, невидимой простому обывателю. Он был одним из немногих людей, которым Волков мог на самом деле доверять и в ком он был абсолютно уверен.

Охрана осталась у входа, в храме был только президент и его первый помощник. Фигура Волкова излучала напряжение и тревогу, лицо было застывшей каменной маской, за которой ворочались мрачные мысли.

– Андрей, здесь больше никого нет?

– Мы здесь одни, Алексей Иванович, перед вами все помещения проверили – никого.

– Записывающая аппаратура?

– Насколько мне известно – нет. Везде микрофоны не поставишь, а Ваш внезапный визит точно не оставил времени на подготовку оборудования.

– Пойдём, пройдёмся немного.

Волков дождался, пока Андрей поравняется с ним, и они неспешно двинулись по залу:

– Ты знаешь, я не очень набожный человек, но всё же люблю бывать в подобных местах. От них веет миром и безопасностью.

Орлик терпеливо ждал. Он уже понял, что визит сюда не случаен, и у шефа есть к нему деликатное поручение. Подойдя к алтарю, Волков остановился и повернулся к Андрею, затем, глядя ему прямо в глаза, протянул простой бумажный конверт. Да, в 21м веке потаённые дела властителей мира сего всё так же передавались через бумагу, так как все современные способы обмена информацией были под строгим контролем спецслужб. Ирония – для населения ты самый влиятельный человек в огромной стране, а в реальной закулисной политике – всего лишь фигура на доске и далеко не ферзь. Волков, безусловно, имел власть, ему лояльны значительные силы, однако проблема была в том, что между ним и этими силами имелись прослойки представителей других властных групп, причудливо перемешанные и курирующие свои интересы, контролирующие все шаги конкурентов и влияющие на его решения. Все советники, аналитики, министры, все они принадлежали различным кланам, союзам и группам лиц. А президент был встроен в эту систему, как один из игроков, как представитель одной из групп, фрагментарно разбросанной по разным уровням власти. Здесь непрерывно шла игра, одни группы ослаблялись, другие усиливались, и то, что выходило наружу как политические новости, обычно было результатами борьбы внутри элит. Коррупционные дела, политическое преследование, скандалы – всё было подчинено правилам незримой игры. И сейчас в этой игре вдруг выросли ставки. Его дурят, теперь уже в открытую – Макаров вывел его за скобки какой-то большой игры, в которую он решил сыграть в одиночку. От условно-доверенных лиц в ФСБ Волков получил общие сведения об операциях Макарова в Иркутске и Кыргызстане, был в курсе происходящего на Алтае. Оценив риски, он принял решение играть на опережение – надо рисовать себе спасательный круг до того, как окажешься за бортом. Так появилось это письмо.