— Доброе утро, — тётя Валя бодро улыбнулась мне и протянул стакан молока.

— Здравствуйте, — я улыбнулась в ответ, села и взяла стакан.

— Как ты себя чувствуешь? — старушка присела рядом.

— Нормально, — я поджала губы. Мне было здесь неловко находиться, неловко получать заботу от матери Дикаря, ведь он и я — мы друг другу никто.

— Это хорошо. Я уже бак нагрела для тебя, можешь покупаться. Потом завтрак сообразим.

— Большое вам спасибо, — я глотнула молока.

— Домашнее, — обозначила тётя Валя. — На рынке купила.

— Очень вкусное, — я слизнула молочные усы над губой. — А Паша еще не приехал? — после длительной паузы интересуюсь.

— Нет, — старушка тяжело вздохнула и покачала головой.

— Надеюсь, с ним всё хорошо. Может быть, позвонить надо?

— Нет-нет, пока всё не разрешится, его лучше не беспокоить.

— А вы знаете, что случилось?

— Пашенька бережет меня и ничего не говорит. Да и давно уже ничего серьезного не случалось. А тут опять напасть какая-то приключилась. Всё думала, что наконец-то позади прошлую жизнь оставили, а оно вон как получается, — старушка резко замолчала и я поняла, что она сказала то, о чем я знать не должна была.

Прошлая жизнь? Что именно тётя Валя имела ввиду? Любопытство жгло, но я не решилась расспрашивать об этом.

— Иди, Дашуль, искупайся. Легче станет, — старушка забрала пустой стакан.

— Хорошо, спасибо.

— Я тебя проведу в ванную. Там на крючке, увидишь, халат для тебя весит. Чистый. Может, великоват будет, зато в нем удобно.

Я быстро помылась, переоделась, а свои вещи загрузила в стиральную машинку. В висках неприятно пульсировали колючие мысли. Я села на закрытый унитаз и спрятала лицо в руках. В голове никак не хотел укладываться и приживаться тот факт, что вчера я чуть не попрощалась с жизнью. Безумие какое-то! А с Пашей что? Где он? Всё ли с ним в порядке? Уладил ли он ситуацию?

Сейчас никак нельзя паниковать и поддаваться мрачным мыслям. Я резко встала, глубоко вздохнула и умылась холодной водой. Всё будет хорошо, нужно только подождать ровно столько, сколько Дикарь посчитает нужным.

Выйдя из ванной, я нашла тётю Валю на кухне. Она уже готовила завтрак. Мне хотелось хоть как-то отблагодарить ее за то, что она позаботилась обо мне, поэтому я принялась помогать. Всё пахло очень вкусно, но аппетита никакого не было. Наверное, хорошенько меня вчера шарахнуло, раз уж я всё еще такая варенная хожу. Тётя Валя тоже не спешила кушать. Снова давящая пауза между нами.

— Я рада, что у Пашеньки, наконец-то, появилась девушка, — вдруг проговорила старушка.

— Меня сложно назвать его девушкой, — осторожно ответила я. — У нас очень трудные отношения.

— Раз он сюда тебя направил, значит, сынок считает тебя своей женщиной, — тётя Валя посмотрела на меня. — Может, у него и были другие подруги, но ни одной из них я никогда не видела и уж тем более, здесь они не бывали.

И хотелось бы обрадоваться такому внезапному открытию, только что-то как-то совсем уж не получалось. Ситуация не та. Но, если честно, слова тёти Вали меня жутко удивили. Вот значит как. А Дикарь всё равно продолжает упорно вдалбливать мне в голову, что между нами нет и ничего не будет. Хотя, это уже неново.

— Учитывая то, какой характер у Паши и как он относится к женщинам…

— Я уже просто устала с ним бороться, — перебила меня старушка. — Мне уже на тот свет пора, потому что люди столько не живут, а он так и не осчастливил меня ролью бабушки, — тётя Валя улыбнулась. — Мордоворот. И за что мне такое проклятье?

— Не огорчайтесь. Не бывает людей с лёгким характером. Все мы трудные по-своему.

— Знаю, дорогая, знаю. Но Пашка мне уже всю душу вытряс. Если он тебя обижать заладит, ты мне только скажи, я ему такую кузькину мать устрою, что мало не покажется.

Я засмеялась, представив себе эту картину: маленькая бабуля отчитывает здоровенного сыночка, а тот голову еще так склонит, как двоечник. Умора.

— Никто меня не обижает, — я не собиралась жаловаться и уж тем более, беспокоить тётю Валю. — Просто так странно…

— Что именно?

— Он совершенно на вас не похож. Ну знаете, обычно, незримо чувствуешь, что люди между собой состоят в родственных отношениях. Как-то всё это понято и очевидно. Вы и Паша нечужие друг другу, но будто с разных полюсов. Наверное, отец его был таким же строгим и сердитым, да? В него пошел?

Взгляд тёти Вали вмиг переменился, он стал грустным и даже немного потерянным. Я поджала губы и мысленно дала себя хороший подзатыльник. Кажется, я влезла туда, куда не стоило даже потыкаться. Моя мама тоже немного болезненно реагирует, если я про папу ненароком вспомню.

— Простите, я не хотела вас обидеть.

— Нет-нет, деточка, всё хорошо. Пашенька не знает ни своего отца, ни матери, — тётя Валя вытерла салфеткой уголки глаз.

— То есть? Как так? А вы?

— Не я Пашку родила, а сестра моя меньшая. В подоле принесла, родила и сбежала. Ну не брошу же я дитя невинное, на себя взяла эту ответственность, — тётя Валя глубоко вздохнула.

— Как же так? Родила и просто так бросила? — мне вдруг так горько от этого стало. Не представляю, чтобы моя мама так поступила. Да она, скорей, собой пожертвует, чем захочет добровольно причинить мне вред.

— Вот так, — старушка пожала плечами.

— И где она?

— Не знаю. Сначала я хотела ее найти, а потом… Если человек не ищет встреч, то и я навязываться не стану, тем более, у меня на руках маленький ребенок был. Пашка болезненным рос, где какой сквозняк и в больницу тут же ложились, поэтому мне и не до поисков было.

— А он знает про это всё? — у меня язык не поворачивался чётко обрисовать свой вопрос.

— Знает. Я ему рассказала, когда он уже повзрослел. Мне кажется, отчасти из-за этого он в женщинах сильно разочаровался. И на пути своем он встречал не тех.

— Пусть так, но ведь вы. Вы же своей заботой, своим смелым поступком взять ответственность за ребенка, разве не доказали, что женщины бывают другими?

— Пашка считает, что я, скорей, исключение, — тётя Валя невесело улыбнулась. — Боюсь я за него, Дашенька. Всё равно где-то упустила, где-то не уследила, вот он и вырос таким злым ко всему миру. А я уже давно немолодая, сердце вот шалит. Останется один отшельником жить. Страшно даже подумать об этом.

— У него же Влад есть и Ева, и Андрюшка. Он их любит.

— Это верно. Но Пашка и сам нуждается в семье. Я не смогла привить ему желание иметь ее. Вырос, а в душе всё равно обиженным ребенком остался. Он никогда не пожалуется, но я-то знаю, что он свою настоящую мать так и не простил. Дашенька, ты не бросай его, пожалуйста, — тётя Валя сжала мою руку. — Он очень тяжелый человек, но раз ты здесь, то важна для него. Может, хоть оттает немного. Вон Влад… Тоже еще тем кремнем был, а Ева вот появилась, он смягчился, подобрел.

— Не волнуйтесь, тёть Валь, — я нежно улыбнулась. — Раньше, может, я бы от Паши попыталась сбежать, но сейчас, поздно уже. Люблю я этого мордоворота, — в глазах неожиданно защипало.

После такого информативного и не совсем легкого разговора мне снова пришлось столкнуться с такой проблемой, как бы всё объяснить маме и обосновать причину своего очередного исчезновения. Не могла же я ей сказать, что меня чуть не спалили в ресторане. Пришлось лгать. Снова. Наплела какую-то чушь при этом больно стискивая свою коленку. Ненавижу быть врушкой, но в данном случае пусть будет так, чем мать узнает не самую приятную правду.

— Всё хорошо? — поинтересовалась тётя Валя, когда я закончила разговор и еще несколько минут тупо смотрела перед собой, пытаясь угомонить голос совести.

— Да, конечно, — я часто заморгала и улыбнулась, будто эта улыбка могла скрыть серьезное выражение лица.

— Мне помощь понадобится. Хочу помидоры на зиму закрыть. Пашка любит именно мои помидоры, никакие другие не признает. Хочу его порадовать, но что-то здоровье в последнее время сильно подводит меня.