Еще несколько мгновений он больно сжимал мои плечи. Я выпустила член, наблюдая за тем, как судорога наслаждения прошивает это огромное крепкое тело, что сейчас казалось жутко уязвимым.

Я отползла назад, пытаясь стянуть с рук гребанный галстук. Ничего не получилось, пока Дикарь не привел себя в порядок и сам не снял с меня путы. Я потёрла затёкшие запястья, ощущая, как под кожей немного покалывает. Всё это было стрёмно. Мне становилось страшно оттого, что Дикарь умеет слетать с катушек, щека всё еще горела болью после удара. Страшно оттого, что мне противно и приятно одновременно. Так нельзя, чтобы мужчина видел в женщине только кусок мяса с дыркой. Это отвратительно! Но больше всего я боялась того странного, неконтролируемого чувства, что зрело в моей душе. Оно давно возникло, возможно, даже в нашу с Дикарем первую встречу. Просто я внимание не обратила, не поняла, что это такое со мной случилось.

А, похоже, всё было до надрывного смеха банально, девчонка влюбилась в мужика-отморозка. Да. Именно так. Вместо какого-нибудь хорошего парня-одногодки я прикипела к мужику, который не привык церемониться или уважительно относиться к женщинам. Я — его шлюха. Обычная шкура, за секс с которой Дикарь мне платит. Ему плевать, кто я и какая у меня душа, какой я вообще человек. Главное, чтобы ноги вовремя раздвигала и не напрягала. А я… Я делала то, что ему было необходимо, наплевав на гордость и собственные убеждения. Да как такое могло случиться? Как я могла опуститься настолько низко? Сама же ведь не понимала и поражалась тому, как Алёнка может трахаться с таким, как Дикарь? Меня тошнило только от одной мысли, что я могу встретить в своей жизни подобного человека. И вот, что из всего это получилось. Полуголая, измазанная спермой, сижу у ног мужчины, который вытрахал меня в рот.

Мне стало дурно от самой себя, оттого, что получаю удовольствие, когда со мной так, когда не нежно, когда не с любовью. Ну разве это нормально? Себя же не уважаю. Я подобрала свой несчастный подранный сарафан и прижала к груди. Уткнулась носом в ткань и засмеялась, как ненормальная.

— Ты чего, бля? — голос Дикаря раздался над моей головой, как раскат грома, что прокатился по небу, разрывая его в клочья.

Я резко перестала смеяться и перевела взгляд на туфли мужчины.

— Пожалейте хотя бы свою горничную, — мой голос прозвучал тихо. — Ей потом за вами еще полы мыть.

Дикарь ничего не ответил, наверное, почуял, что со мной что-то не так и его это внезапно озадачило. Достал из кармана брюк пачку сигарет, вытянул одну, а пачку бросил на журнальный столик, закурил, отошел к окну.

— Ничего, девочка, пора начать понимать, что жизнь еще та гребанная сука и подачек от судьбы не приходиться ждать, — Дикарь открыл окно, впуская в комнату вечернюю прохладу, у меня даже мурашки по коже прошлись. Я поежилась. — Ни я бы тебя вытрахал, так кто-нибудь другой. Вечно кто-то кого-то трахает.

Я воровато поглядывала на пачку сигарет. Рассуждения Дикаря вызывали во мне только злость и желание немедленно покурить. Я ведь, мать его, действительно старалась не курить. Дура тупая. Нашла кого слушать. Подползла ближе, вытащила сигарету и дрожащими пальцами подкурила.

— Ты чё творишь? — такая неприкрытая злость в его голосе мелкими осколочками врезалась мне под кожу. Я вздрогнула, когда он двинулся в мою сторону. — Я тебе, бля, говорил, чтобы ты не курила? — Дикарь буквально выбил у меня из рук сигарету и ухватив за плечи как куклу, поставил на ноги.

— Да пошел ты, — выплюнула я ему прямо в лицо, выдыхая остатки дыма. Это был крайне опрометчивый поступок с моей стороны, и я понимала, что потянутся последствия.

— Я-то пойду, — Дикарь склонился ко мне, держа под прицелом своих темных глаз. — Но тебя потяну за собой.

— Почему просто нельзя оставить меня в покое? — обессиленно спросила я. — Ну что еще вы от меня хотите? Поимели уже ни раз и ни два, так отпустите. Оставьте меня в покое, — меня эмоционально швыряло то вверх, то вниз. Я боялась того, что в следующий раз, когда Дикарь меня позовет к себе, я буду мчаться изо всех ног. Уже сейчас я ловлю себя на мысли, что жду каждую нашу встречу, а что будет потом? Дело ведь не в чувствах, а в том, что они никому нужными не будут. А я так сильно не хотела быть ненужной. Я знала, каково это, потому что собственному отцу даром не сдалась. Он, конечно, та еще свинья, но мне было больно. Очень. Я прятала эту боль, но всего ведь не утаить. — Ну другую себе найдете. Вон Алёнка по вам сохнет, только позвоните ей, она тут же будет рядом.

— Не нужна мне она, — сердитым тоном после недолгой паузы заявил Дикарь, по-прежнему сжимая мои плечи. — И оставлять тебя в покое я не хочу. Ты моя, так что молить о пощаде и пытаться надавить на жалость — бесполезно. Прими уже это, наконец, девочка, — он выпрямился, отпустил, а я всё еще ощущала его пальцы на своей коже. — Сегодня у меня останешься. Я так хочу. Позвони матери, предупреди.

Он ушел в другую комнату, оставив меня на пару минут одну. Я продолжала в руках держать свой испорченный сарафан и растерянно смотреть перед собой. Нельзя не то что влюбляться, даже симпатизировать таким мужчина, как Дикарь. Он плохой человек. Жестокий и эгоистичный. Такой поломает, перешагнет и пойдет дальше, даже не обернётся. Не знаю, кто или что сделало его таким, но я вместо сопротивления, которым еще пару минут назад была охвачена, теперь покорно искала телефон, чтобы позвонить матери. Пока ждала ответа, вдруг словила себя на мысли, от которой стремилась убежать. Даша, ты влюбилась в подонка, в неизлечимого грубияна и страшного человека. Что же ты делаешь?! Ничего. Просто намеренно шагнула в пропасть, наплевав на саму себя. Когда упаду, будет больно, но раз я позволила всему этому случиться, значит, только через боль умею получать удовольствие. Сумасшедшая!

Минут пять я пыталась деликатно и ёмко объяснить маме, что сегодня не вернусь домой ночевать. Она, естественно, не была в восторге, но в конечном итоге твердо заявила, что завтра меня ждет серьезный разговор. Я поинтересовалась насчет того, как мама себя чувствовала. Она боялась даже радоваться тому, что теперь может обходиться без обезволивающего. Всё сглазить не хочет. Я во всё эти предрассудки не особо верила, но спугивать мамину радость не осмелилась.

Когда мне всё-таки удалось уладить проблему насчет моей ночевки, я подошла к окну и закрыла его. В гостиной стало довольно-таки прохладно, а как пользоваться кондиционером я не особо знала, поэтому залезла на диван с ногами. Босые стопы моментально превратились в две ледышки. Оно ведь и неудивительно, учитывая, что днем стояла жара невыносимая, а к вечеру неожиданно похолодало.

Кутаясь в свое порванное платье, я притянула колени к груди и уперлась в них лбом. Я так странно себя чувствовала, будто бы начала заболевать. Наверное, побочка из-за месячных. Каждый раз думаю, что не переживу этих критических дней, но всё обходится.

— Выбрось эту тряпку, — Дикарь вернулся в гостиную и забрал пачку сигарет с журнального столика. — Я тебе шмоток купил, вот в них завтра и вернешься домой.

Если бы он не испоганил мою одежду, вряд ли я взяла его подачку, а так выбор был невелик. Я молча отдала платье Дикарю. Он скомкал его, будто это, действительно, была какая-то половая тряпка, а взамен бросил мне футболку. Обычная черная футболка, которая на мне была длиной ниже колена.

— Захочешь помыться, прямо по коридору, вторая дверь слева, — спокойно проговорил Дикарь. — Моя спальня будет, напротив.

— Я что, с вами буду спать? — я от удивления, даже голову вскинула, напарываясь на непроницаемый взгляд мужчины.

— Нет, блять, постелю тебе на коврике у входных дверей. Да, со мной будешь. Иди уже, — он вытащил зубами из пачки сигарету и направился в сторону кухни, наверное, чтобы выкинуть мое платье.

Я скрылась за дверью ванной комнаты. Просторная такая и пахнет здесь приятно. Я подошла к зеркалу, чтобы посмотреть, не остался ли после удара след. Удивительно, но нет. Не то, что бы удар был с кулака и со всей силы, просто пощечина, но учитывая габариты Дикаря, он с легкостью мог оставить синяк.