— Я хотел бы показать вам фотографию…

— Кажи!

— Да ведь темно! — разозлился капитан.— Вы не увидите!

— Ты не покрикивай! Не дома,— сказала женщина и сняла с двери цепочку. Задев за что-то железное, гремучее, она зажгла свет в прихожей. Боже! Что за зрелище предстало перед глазами капитана! Грязные обои свисали со стен полосами, паркет был такой черный, словно на нем жгли костер. Вдоль стен стояли сломанные этажерки, колченогие стулья. На них лежало тряпье, авоська со сморщившейся от старости картошкой и проросшим луком.

— Ну, крикун, чего казать хочешь? — примирительным тоном спросила женщина. Она действительно оказалась не старой — расплывшаяся нечесаная баба в ярком халате. Запах перегара и жареных котлет витал вокруг нее.

Капитан показал фотографию.

— Тьфу! Я думала, кого приличного предъявишь! — презрительно сказала женщина. Панин догадался, что она когда-то уже имела дело с законом. Словечко «предъявишь» прозвучало вполне профессионально.

— Знаете его?

— А то?! Он мне тут каждый день глаза мозолит. Жилец наш, Вобликов Константин Демьяныч.

— Он сейчас дома?

— Через две недели явится. Отпускник. В свой солнечный скобаристан укатил. На Псковщину,— добавила она, посчитав, что посетитель может и не знать, что это за скобаристан такой.

— К вам передо мной никто не заходил? Не показывал такую же фотографию?

— Звонился какой-то охламон, Марию Васильевну спрашивал.

У капитана отлегло от сердца. Он даже не обратил внимания на нелестный эпитет, которым наградила его женщина.

— А вас как зовут?

Женщина посмотрела на него подозрительно:

— Вера Степановна Хомякова.

— Вера Степановна,— с трудом удерживаясь от улыбки, сказал капитан,— вы не знаете точного адреса, куда ваш Вобликов уехал?

— Вот чего придумал — ваш! Да мне этот Вобликов со всей его новой обстановкой в придачу ни на черта не нужен!

Похоже, в отношениях между Верой Степановной и Вобликовым существовала одним им известная тайна, но не это интересовало в данный момент капитана, и он переспросил:

— Ну так как, знаете?

— Адрес-то?

— Адрес.

— Невельский район, деревня Опухлики.

— Спасибо. А где он работает?

— Вобликов? — спросила она, как будто разговор шел о нескольких людях сразу.— Этот в шестнадцатом стройтресте прорабом работает. Все получками хвастается. А мне получки без интереса.

Панин не помнил точно, когда уходит поезд на Псков, но был уверен, что не так рано, как вышел Вобликов в то утро из дома. И потому спросил:

— Почему Константин Демьянович так рано на поезд ушел? И с одним портфелем?

— Да не на поезд. У них с треста грузовик катил в Великие Луки. Вот он и сговорился. Вещи с вечера на проходной оставил. А портфельчик с собой. Водку нынче и родному брату не доверишь.

Вот, оказывается, что нес прораб в портфеле через Дворцовую площадь!

— Я вас, Вера Степановна, хочу предупредить: кто бы ни пришел к вам расспрашивать про Вобликова, никому ни слова не говорите. Я вам телефон дам — звоните мне.— Он вырвал листок из записной книжки, написал свою фамилию, номер телефона.— Даже если в милицейской форме придут, ни слова! В крайнем случае попросите подождать и звоните мне. Поняли? Могут быть опасные люди.

— А то? Нынче все люди опасные. Все так и сделаю, как говоришь.— Похоже, что она совсем не испугалась.— Только ты, парень, наговорил мне с три короба, а документ не предъявил.

— Извините. Вы так долго меня не впускали, что я забыл про документ.— Панин достал удостоверение и показал женщине. Вера Степановна все прочитала и сверила фамилию с тем, что было написано на листе бумаги.

— Теперь ажур! — сказала она, возвращая документ.

— У вас в квартире телефон есть?

— Считай что нет. Воблик у себя в комнате держит.

— А на работе?

— Я женщина свободная. Не работаю.— Скорее всего, она была пенсионерка, но Панин не стал уточнять. Никогда не знаешь, как отреагирует женщина на такой вопрос.

Капитану не терпелось узнать, где успел побывать усатый парень. Раз он не заглянул к Вере Степановне, значит, начал с верхних квартир.

Дом был трехэтажный. По широкой мраморной лестнице с расколотыми ступенями и выбитыми балясинами чугунных перил капитан поднялся наверх. Ни в одной из четырех квартир последнего этажа на звонки Панина не откликнулись. Судя по тому, что у каждой двери прилепилось по нескольку звонков, квартиры были коммунальные. Капитан нажимал на все кнопки подряд. Даже стучал в двери, не очень-то доверяя звонкам. Никто не отозвался. «Пятница, все разъехались по дачам?» — подумал капитан. Но жильцы коммунальных квартир не так уж часто бывают владельцами дач. У Панина не шла из головы неряшливая Вера Степановна, ее пришедшая в запустение квартира… Такие хоромы погибают! И никому нет дела!

На втором этаже на звонки Панина откликнулись обитатели двух квартир. Заспанный лохматый мужчина в красивом махровом халате сказал, что какой-то парень недавно показывал фотографию человека с портфелем, поинтересовался, не проживает ли тот в этом доме.

— Но откуда же я могу знать? — сказал мужчина.— У нас не дом, а паноптикум. Я стараюсь ни с кем не общаться. Пришел, ушел.

Капитан спросил, как представился парень.

— Сказал, из Общества милосердия…

Посланцем Общества милосердия представился парень и в соседней квартире. Здесь собрались на вечеринку, и на звонок Панина выскочили сразу несколько юношей и девушек, разгоряченных вином и танцами. Похоже, они кого-то поджидали, потому что, увидев Панина, были явно разочарованы.

— Минут пятнадцать назад заходил молодой парень? — спросил капитан.— Здоровяк.

— Да! Возникал амбал! — проинформировал капитана блондин в белой майке с надпечаткой «КГБ», щитом с двумя мечами.

— Клевый усан,— восхищенно сказала девушка.— Брат милосердия! Ленка хотела его подкадрить,— она показала на тощую и загорелую до черноты подругу.— Только он на крючок не сел.— Девица рассмеялась хриплым смехом.

— Чего хотел усан?

— Вы тоже брат милосердия? — спросила загорелая и неумело состроила капитану глазки.

— Нет. Я его двоюродный дядя,— усмехнулся капитан и спросил требовательно: — Кто из вас живет в этой квартире?

— Все! — нестройным хором ответили молодые люди.

— Наверное, ты? — спросил Панин блондина в экстравагантной майке. Ему еще ни разу не приходилось видеть, чтобы в таких майках разгуливали по улицам, да и держался парень по-хозяйски.

— Не-е-ет! — опять хором ответили ему.

— Ребята, у меня нет времени шутить! — начал сердито Панин.

— И у нас нет времени! — похоже, это забавляло подвыпивших молодых людей и могло продолжаться бесконечно. Панин решился на крайний шаг.

— Вы певца Леонида Орешникова знаете?

— Знаем!

— Мы его фанаты! — с гордостью сказала девица со злым лицом.

— Знаете, что он пропал?

— Слышали,— буркнул блондин. Хоровое исполнение кончилось.

— Вот я и занимаюсь его поисками.— Он произнес эту фразу и тут же подумал, что сейчас посыплются вопросы. Но ошибся. Лишь загорелая девица спросила:

— Так вы из милиции?

— Помолчи, Светка! — цыкнула на нее подруга.

— Да, я из милиции.— Панин показал удостоверение.— Хозяин все-таки ты? — кивнул он блондину.

— И я тоже.

— Что же хотел усач?

— Фотку показывал,— не утерпела загорелая Светка.

— Правда,— подтвердил блондин.— Показывал фотографию, а на ней Демьяныч из второй квартиры. Идет по Дворцовой площади с портфелем.

— О чем еще спрашивал?

— Где Демьяныч работает, когда бывает дома…— продолжал блондин.— Ему какая-то помощь положена, а вручить не могут.

— Вручили бы нам,— сказала Света.

— Ты рассказал ему, где сейчас Демьяныч?

— Откуда я знаю?! Я даже не знаю, где он работает и как его зовут. Слышал от отца — Демьяныч да Демьяныч! А кто, что — мне без интереса.

— А где отец?

— В Выборге. На похороны с матерью уехали. Там у матери сестра умерла.