Весь вечер Тамара ни на шаг не отходила от Панина. Он и сердился, и радовался одновременно. Радовался потому, что рядом с ним такая солнечная и веселая женщина. Но сознание того, что произошло это как бы помимо его воли, по инициативе самой женщины, сердило Панина. Капитан привык к тому, чтобы инициатива всегда оставалась за ним. А вот как раз этого-то Тамара лишила его полностью. Панин чувствовал себя рядом с нею словно в осажденном городе. Покорно выслушивая ее рассказ о какой-то удивительной экстрасенсорше, лечащей по телефону, он поглядывал на гостей и никак не мог найти предлог, который позволил бы ему прорваться к «основным силам». Уже давно следовало навести общий разговор на тему исчезновения Орешникова. Никонов, наверняка виновный в бедственном положении капитана, пришел ему на помощь.

— Ну, Мишель, когда теперь заграничная гастроль? — спросил он хозяина, как только выпили за успешную премьеру.

— Э-э, милый мой, скоро только сказка сказывается! Ты же знаешь…— наверное, Ватагин хотел рассказать, как долго дело делается, но Никонов, быстро взглянув на Панина, перебил его:

— А Леня-то Орешников?! С огнем играет! Ему через неделю в Европу лететь, а он решил в прятки поиграть.

— Какие прятки! Уверена, что с ним неладно,— сказала хозяйка.

— Похитили! Похитили! — закричал актер Бубенец и почему-то взмахнул руками, как крыльями. Будто доподлинно знал, что похитили Орешникова на самолете.

— Как скучно! — сказала певица из Ленконцерта, фамилию которой капитан не мог вспомнить.— Куда ни придешь — только и разговоров про Леньку!

«Ух и завидуешь ты, милая, Орешникову!» — подумал Панин, взглянув на певицу. На ее тусклом лице промелькнула гримаса такого равнодушия, что в него трудно было поверить.

— Ну что ж! У нас есть еще одна злоба дня,— засмеялся Ватагин.— Не хотите об Орешникове, поговорим о домовых. Хотелось бы знать, что думают о них власти предержащие? Тамара, выпусти Александра Сергеевича на свободу!

Свобода Панину была предоставлена, но только в урезанном виде: Тамара перекочевала с дивана за стол вслед за капитаном.

— Отвечайте, отвечайте! — заторопила певица.— Это поинтереснее, чем Ленькины фокусы.

— С привидениями в последние часы обстановка в городе осложнилась,— серьезно сказал Панин, и гости насторожились.— Есть данные, что они все чаще будут появляться на людях. Отсюда острый дефицит зубной пасты, мыла и французских духов…

— Это еще почему? — сердито сказал кто-то из мужчин за спиной у Панина. В ответ раздался дружный хохот.

— Ну, Коля, уморил! — не в силах унять смех, произнес Никонов.— Как ты не понимаешь — им же хочется поприличнее выглядеть!

Тему привидений гости восприняли близко к сердцу и наперебой стали рассказывать одну за другой самые фантастические истории о неутешных духах, мрачных зомби и переселении душ. Правда, большинство историй были почерпнуты из пустившейся во все тяжкое советской прессы и потому походили одна на другую. Потом на смену привидениям пришли Чумак и Кашпировский. О том, что телелечители исцеляют страждущих, не было двух мнений. Спор разгорелся только по вопросу, кто помогает лучше.

— Когда в аптеках нет лекарств, и гипнозитеры благо,— сказал Панин, но его тут же застыдили как ретрограда.

— А вам не кажется, что из Кашпировского мог бы получиться хорошенький диктатор? — спросил Мишель Ватагин.— Стоит ему захотеть — почитатели тут же выдвинут его в какой-нибудь верховный орган!

Разговор сразу же получил новое направление. Даже прелестная Тамара на время забыла о Панине и напористо принялась пересказывать статью о Сталине из свежего номера «Огонька». Правда, ее не очень слушали. Каждый хотел сказать сам. Александр смотрел на Тамару с улыбкой и думал о том, как хорошо было бы очутиться с нею вдвоем где-нибудь в тихой уютной квартире, вдали от шума, от людей.

— А вы обратили внимание, друзья, что наш Мегрэ скис, как только разговор коснулся культа? — с ехидной улыбкой сказал вдруг актер Севрюк.— У них в органах, наверное, тоскуют по доброму кулаку!

— Да, действительно! — Тамара с улыбкой посмотрела на Панина.— Разговорчивым вас не назовешь. Что вы скажете о Сталине?

— Мы с ним вместе не служили,— нахально отбрехнулся капитан и пригубил бокал с шампанским.

— Нет-нет-нет! — запротестовал Севрюк.— Вы за Скалозуба не прячьтесь! Признавайтесь — демократия вам не по нутру?

— Товарищ артист,— сдерживая раздражение, тихо сказал Панин,— мне претят разговоры о демократии между закуской и горячим.

— Правильно! — поддержал Панина хозяин.— Все правильно, кроме одного — горячего не будет. Нажимайте на закуски.

— А что касается существа дела,— капитан неожиданно вспомнил Дона Карлеоне из «Крестного отца», свято верившего, что раздражение — удел слабаков, и улыбнулся.— Вы что же, думаете, много найдется таких, кто предпочел бы опять забраться в клетку?

— Не знаю, не знаю! — в голосе Севрюка слышалось пьяное упрямство.— Вы все-таки не отлынивайте от прямого ответа! Нам всем оч-чень важно знать…— он обвел сидящих за столом долгим, оценивающим взглядом.— Очень важно знать, что вы думаете о демократии. Не держите ли фигу в кармане?

— Да еще и с маслом,— тихо сказал Никонов. Но его услышали и засмеялись.

— Валя! — укоризненно покачал головой Севрюк. Жидкие светлые волосы рассыпались в разные стороны, и он стал похож на подвыпившего дикобраза.— Умница! Тонкая душа! Как ты-то этого не понимаешь? Наша жизнь… Господи! — слезы неожиданно потекли у него по щекам.— Господи! Мы должны от каждого потребовать ответа! Особенно от таких суперменов,— он ткнул пальцем в сторону Панина.— Они и понятия не имеют о том, что такое демократия. Даже моя кошка Машка понимает больше.

— Кончай демагогию, Вовка! — крикнула одна из женщин.— Не даешь чревоугодничать спокойно.

— Вот! — уныло сказал Севрюк, вытирая слезы.— Вот! За телячий студень готовы предать свободу. Но мы потребуем! — Он стал пристально вглядываться в лица присутствующих. Наконец обнаружил потерянного было Панина.— Вам не удастся отмолчаться, молодой человек!

— Знаете, в начале века один юрист про таких, как вы, сказал: «У нас демократию понимают так: я делаю все, что мне хочется, а другому мешаю делать то, чего он хочет».

—Умница! — захлопала Тамара в ладоши и быстро поцеловала Панина в щеку.

— Правильно, правильно,— одобрительно сказал и хозяин.— Мы даже повернуться не можем без того, чтобы не задеть соседа локтем! А почему не слышно музыки? Саша,— обратился он к Панину,— ваши музыкальные симпатии я вполне одобряю…

— Они же у меня милицейские,— не удержался Панин.

— Давай за работу! — грубовато-дружески, словно они были сто лет знакомы, сказал Ватагин.— Томка тебе поможет.

Пьяный Севрюк пытался было увязаться за Паниным, но Елена Викторовна встала у него на пути и, что-то ласково нашептывая на ухо, увлекла в сторону кухни. Наверное, отпаивать крепким чаем.

— Ну и чем же вас порадовать? — спросил капитан у Тамары, быстро просматривая кассеты.

— Хорошим старым танго. У Мишеля есть такие кассеты!…

Панин включил магнитофон, и они пошли танцевать, уверенно лавируя среди бесчисленных пуфиков, кресел и журнальных столиков. «Поменьше бы всего этого барахла,— подумал капитан,— настоящий танцзал можно устроить».

— А вы человек непростой,— сказала Тамара, в упор разглядывая Панина.— С вами на брудершафт не выпьешь.

Панин рассмеялся:

— Что за странный вывод? И кстати…— он показал на щеку.

— Это в награду за находчивость. И больше не решусь.— Она хотела еще что-то сказать, но в это время рядом с ними остановилось миниатюрное и очень кудрявое существо — не то школьница, не то зрелая женщина — и похлопало в ладоши.

— Ну, Инка! — разочарованно произнесла Тамара.— Мы только начали…

Пигалица ничего не ответила, а только, упрямо поджав пухлые губы, хлопнула в ладоши еще раз.

С такими маленькими женщинами Панину танцевать не приходилось. Он только собрался поинтересоваться, в каком классе учится кудрявое создание, как девушка спросила: