— Живая природа. Ну да, конечно. Ненавижу живую природу в своем доме.

— Скажите, Жанна, вы ведь много лет живете в нашем мире. Неужели вы ничего хорошего у нас не заметили? Только грязь и вонь? Вшей, блох и клопов? И все?

— Вам сказать правду? — усмехнулась эмиссар. — Еще я заметила невероятную дурость и упертость. Но вы правы — ничего хорошего. Я не в обиду вам говорю. Съешьте печенье и не обижайтесь на правду, — хозяйка комнаты допила напиток из своей чашечки и первой потянулась за печеньем. — Вам все же было бы проще чему-нибудь у нас научиться, если бы вы считали нас богами.

— Но вы совсем не похожи на богов.

— Почему?

Фенелла помедлила, прежде чем ответить. Доела вкусное печенье.

— Если вас действительно интересует мое мнение, — начала она осторожно, понимая, что вступает на скользкую, как холмы поздней осенью, почву.

— Интересует, уверяю вас. Прогрессорство для меня — это карьера, самое важное в жизни. Я обязана знать, почему происходит сбой.

— Вы ведь помните, Жанна, что в Остарии еще до недавнего времени люди открыто поклонялись Единому Богу? Только в предыдущее царствование церковь была объявлена вне закона.

— Жанна Риче кивнула, внимательно разглядывая собеседницу.

— По всей Остарии еще остались святые места, всенародные центры поклонения. Мы еще помним, что такое — благоговейный трепет души, соприкасающейся со святыней. И в присутствии прогрессоров, понимаете ли, ничего подобного не испытываем.

— Трепет души, — хмыкнула Жанна. — Насочиняете же. Несуществующий трепет несуществующей души.

— Вы не верите в существование бессмертной души у людей? — удивленно уточнила Фенелла. И увидела ответ в насмешливом взгляде эмиссара прогрессоров. — В таком случае, как вы вообще можете рассуждать о богах?! Вы никогда не поймете наш народ.

Жанна Риче неторопливо извлекла откуда-то тоненькую палочку и зажгла ее, показалось, движением пальцев. Вдохнула резко пахнущий дым.

— Посмотрите, Нелика, я вам покажу картину из жизни, напоминающей вашу. В прошлом нашего народа был период, похожий на ваше время. Кое-что мы понимаем.

На стене как бы открылось еще одно окно. Или возникла еще одна картина. Но в отличие от соснового бора на стене, в этой картине все двигалось, как в реальной жизни. Там, в окне, в другом мире, возник город, чем-то похожий на города Остарии. По улицам ходили женщины в длинных платьях, мужчины в камзолах и штанах. Но стоило тем людям заговорить, как Фенелла вздрогнула.

«Люди так не разговаривают».

Но, сдержавшись, гостья продолжала смотреть странный спектакль. Яркий день в другом мире сменился яркой лунной ночью. Главная героиня выпорхнула на балкон дома, парень с прижатыми к груди руками уверено встал под балконом.

Она.

Он.

Она.

Он.

Фенелла не выдержала и поморщилась.

— Вам не нравится? — сразу же поинтересовалась Жанна, неведомым образом останавливая движущуюся картину на последней сцене.

— Ужасно играют. Кажется, ни он, ни она никогда не теряли голову от первой в жизни любви. Я, положим, тоже никогда не теряла, но они даже не знают, как это выглядит. Никогда не видели. Разве можно такие милые слова произносить таким тоном? Так громко и ненатурально.

Эмиссар молчала.

— Вот если бы играла наша Марика, — мечтательно продолжила Фенелла. — Она оживляет даже самые тяжелые монологи.

— Да. Марика на редкость талантлива, — неожиданно согласилась Жанна. — Такой талант пропадает попусту.

— Но почему пропадает?

— В нашем мире ее игра была бы доступна всем. Мы сделали бы картину, похожую на ту, что вы только что смотрели. Миллионы людей смогли бы наслаждаться игрой Марики. А здесь она кто? Постельная игрушка короля.

— Она его любит, — тихо сказала Фенелла. — Она сама выбрала долю фаворитки и будущей королевы.

— Ну насчет выбора мы еще посмотрим, — вернувшись к своему резкому тону, ответила эмиссар.

Фенелла съела еще одно печенье, искоса разглядывая худое, длинное лицо хозяйки комнаты, решительный подбородок, невероятно белые, ровные зубы между ярко накрашенных губ. Какая-то смутная тревога сжала сердце девушки.

— Возможно, мне пора идти? — тихо спросила она.

На стене погасла картина космоса прогрессоров, и возникло изображение бального зала.

— Да, пора, — ответила эмиссар, вглядываясь в изображения расходящихся людей.

— Мы видим тех, кто в бальном зале, на самом деле? — искренне удивилась Фенелла.

— Да. Я отсюда вижу все, что происходит в бальном зале. И не только в нем. — с торжеством произнесла Жанна. — Неужели же какой-то трепет души для вас важнее?

— В той степени, в которой для нас душа важнее тела, то есть, бесконечно, — еле слышно сказала гостья прогрессоров.

Но Жанна ее услышала и скептически скривила губы.

— Вы обещали показать мне… э-э-э… сантехнику, — добавила девушка, прерывая бессмысленную дискуссию.

— Вы любопытны, — отметила Жанна, вставая. — Это хорошо. Надеюсь на наши дальнейшие встречи. У нас есть, что посмотреть.

Бал уже шел к своему завершению, когда Фенелла вошла в зал. Успокаивающе улыбнулась впившемуся тревожным взглядом в ее лицо дону де Карседе.

— Ничего особенного она мне не сказала, дон Альвес, ничего, что потрясло бы дочку волшебницы.

— На наше счастье, вы устойчивы к воздействию пришельцев на психику, донья Нелика, — с облегчением вздохнул рыцарь.

— Я вообще ко всякому воздействию на психику устойчива, — тихонько ответила Фенелла.

Потом к ней бросилась дуэнья и вцепилась девушке в руку с горестным всхлипом.

— Что это была за дьяволица? — еле слышно спросила она, забыв даже о своей глубокой обиде на подопечную.

— Важная гостья короля, — подумав, ответила ей девушка. — У них на родине все так выглядят.

— Боже сохрани! — с ужасом сказала дуэнья.

— Аминь, — серьезно ответил тихо подошедший де Грамейра. — Нелика, ты не слишком устала? Не пора ли домой?

Фенелла сдержанно зевнула, прикрывшись рукой, и слегка присела в реверансе, соглашаясь.

— Давно ли ты знаешь Сида Оканнеру? — спросил дон Вельидо свою будто бы родственницу, немного задержав ее по дороге с конюшен в дом. Дуэнья была настолько потрясена встречей с Жанной Риче, что, отойдя на несколько шагов от своей подопечной, слабо различимая в предрассветном сумраке, быстро шла к дому.

— С детства, — после небольшой заминки ответила Фенелла, сообразив, что маскировка ее другу не удалась. Начальник королевской гвардии его узнал. — Сид был отчасти учеником моей наставницы. Она всегда говорила, что настолько талантливые оружейники рождаются один раз в несколько столетий. Он чувствует металл, форму, чувствует огонь.

Де Грамейра остановил ее и посмотрел в глаза девушки пристальным внимательным взглядом.

— Неожиданные манеры для оружейника, — наконец, сказал он, позволяя девушке пойти вперед, — К тому же, где он пропадал лет десять?

— Чуть больше шести лет. Сиду не хватало приключений, и он стал одним из оруженосцев рыцаря Гайверелла.

Де Грамейра вздрогнул, но ничего не сказал.

— Вместе со своим рыцарем он попал в плен и после гибели рыцаря совершил побег. Вернулся в Остарию.

— Гайверелл Золотой Леопард? — уточнил де Грамейра. — Сеньор Оканнера считает, что он умер?