– Если так все серьезно… Мы можем просто остаться здесь и не возвращаться. Исчезнем во Франции пятнадцатого века, никакой Сема Молоток нас не найдет.

– Ты совсем идиот? Мы не можем разорвать свою связь с современностью! Мы не можем лишиться тех материальных вещей, что тащим из одного времени в другое. Потому что зависим от этого.

Он выложил следующий довод.

– И еще… Ты видел глаза своей дочери пекаря, когда она держала в руках ворох средневековой одежды, понимая, что ей сейчас придется снимать джинсы, футболку и влезать в жесткий корсет грубого шерстяного платья, а вместо кроссовок надевать деревянные сабо? Видел? Ты видел, с какой она тоской смотрела туда?! Ты ее туда потащил! – он указал на гобелен, скрывающий дверь в современность, – Удивительно, что она смогла так быстро адаптироваться в нашем с тобой времени. Но это случилось… Ее душе уже нет здесь места. Она в своем сознании опередила на двести лет Софию де Кондорсе! У нее уже в глазах решимость Симоны де Бовуар и улыбка Коллонтай![60]

– Кто это?

– Неважно, мать твою! Важно то, что мы уже не можем включить заднюю передачу. Все, поздно! А твоя дочка пекаря уже не сможет сохранить в тайне то, что видела своими глазами. Придет время и все неизбежно выплывет наружу. Это потащит нас, и ее тоже, на костер… Даже если мы сделаем, как ты говоришь, то мы рано или поздно все равно угодим или на костер или сдохнем здесь от нищеты, потому что нам придется бегать по всей Европе от инквизиции!

– Зачем ты так о ней? – обижено протянул Бруно.

– Речь сейчас не только об Анне, сколько о нас.

Демьян выдержал паузу.

– Я дам тебе письмо, адресованное преподобному Томазо. Я же уйду на встречу с этим упырем Семой, а ты через пару дней отнесешь это письмо этому сумасшедшему святоше…

– Братишка ты посылаешь меня в лапы…

– Заткнись Бруно! И слушай! Ты отнесешь это письмо ему и отдашь в руки.

Демьян посмотрел ему в глаза.

– Если ты не сделаешь этого: забудешь, потеряешь его, испугаешься или найдется еще какая-либо причина, мне плевать, насколько она будет веской – я буду считать, что ты меня предал. Знай же, я сдам тебя Молотку без сожаления и колебаний, потому что если ты меня подведешь, как ты это делаешь всегда, речь пойдет о моем выживании, о моей жизни. Убивать будут меня, так как ты не сделал самого простого – не передал письмо. Поэтому я клянусь – я отдам садисту Молотку тебя взамен себя и мне плевать, что они с тобой сделают, потому что ты меня предал.

По ответному испуганному взгляду Демьян понял – Бруно проникся ситуацией и все крепко уяснил.

– Я все понял, – подтвердил он, – я сделаю так, как ты сказал.

Демьян отпустил ворот его камзола.

– Что ты задумал? – спросил Бруно.

– Я хочу сдать Сему Молотка инквизиции, из ее лап он не вырвется ни за что. Это не коррумпированный начальник полиции, не продажный мент из областного управления с которым они обделывают свои дела.

– Но ты же думал попросить помощи у Гастона?

– Я не могу подвергать риску своего единственного друга из средневековья. Конечно, его ничем уже не испугаешь. Он, в отличие от нас с тобой, прошел через такие испытания, что нам и не снились. Он, друг, рыцарь бесстрашный, умелый боец, но ему придется столкнуться с двадцать первым веком. Тем более, что Молоток, придет не один и возможно вооруженный, я этого не знаю… Гастон, я боюсь, один не справится, а я или ты – самые херовые помощники в этом деле. Томазо приведет с собой целый отряд вооруженных людей, и они без труда скрутят Сему и всех его бультерьеров. Теперь тебе понятно, почему так важно, чтобы ты отдал ему письмо?

– Да.

Демьян вздохнул.

– И еще, теперь о хороших новостях… Я получил от кардинала бумагу. Она нас обезопасит от главы цеха аптекарей. Так что нам осталось лишь справиться с Молотком. И тогда нам уже ничто не будет угрожать.

Демьян молчал. Сема Молоток терпеливо ждал, смотря в упор на него. Пауза затянулась.

– Я слушаю, – напомнил он.

– Я думаю, нам надо поговорить с глазу на глаз, – сказал Демьян, кивнув в сторону стоящего рядом Полкана.

Тот все время стоял, рядом ожидая приказ от своего главаря.

– У меня нет тайн от своей братвы.

– Я расскажу тебе все наедине, а потом ты решишь, обсуждать это с остальными или нет. Это очень важно. Как говорил кто-то, что знают двое, знает и свинья.

Сема сделал головой движение словно разминал шейные позвонки.

– Ты прав. Некоторые вещи должны знать как можно меньше людей, – осклабился Молоток.

Он кивнул Полкану, указывая на дверь. Демьян понял, что означала его ухмылка.

«Черт, этот упырь ни за что не оставит в живых Бруно. Как только я ему расскажу, он только сильнее утвердится в своем решении его убить».

Полкан молча вышел. Сема вскинул брови и поджав губы процедил.

– Ну…?

– То, что мы обнаружили, не укладывается ни в какие рамки здравого смысла, – начал Демьян, – это противоречит всей современной науке, потому что это просто невозможно. Мы нашли пространственно-временную дыру.

– Какую еще, черт побери, дыру? – не выдержал Сема Молоток.

– Портал в прошлое, с выходом во Францию конца XV века, – терпеливо ответил Демьян.

– Ты что несешь, мать твою? – бандит привстал со своего кресла, – Вы нашли типа машину времени?

– Понимай как хочешь. Я не могу это объяснить. Но это так. Мы получили совершенно фантастическую возможность путешествовать на несколько веков назад. Я купил Библию Гутенберга в средневековой книжной лавке. А клевец мы купили у средневекового кузнеца. Я лично знаком с великим Леонардо да Винчи. У нас есть возможность переправлять исторические артефакты, которые пройдя через пространственно-временной портал, становятся здесь баснословно дорогими. Я получил два флорина за обычную работу средневекового лекаря, как две обычные монеты и даже не придал значения, что здесь они могут стоить несколько миллионов… И это все, правда, в которую, я сам до сих пор верю с трудом.

Сема Молоток долго сидел за столом не говоря ни слова. Потом встал, подошёл к Демьяну, схватил его одной рукой за шею и приблизил свое лицо к нему почти вплотную.

– Дема, ты же понимаешь, что если ты вдруг решил заныкаться от меня за юродивого,[61] и вскроется, что ты гонишь гнилой порожняк в очередной раз, делая из меня дешевого фраера[62], я лично потушу твои бебики и одену на тебя деревянный клифт?[63]

Демьян молча смотрел ему в глаза, ничего не отвечая.

Сема Молоток вернулся за стол.

– Ты покажешь мне эту блядскую дыру. И молись Дема…

«И ты молись Сема», – подумал Демьян, – «это будет твой последний вояж в Европу».

Как и предполагал Демьян, Сема Молоток решил взять с собой двух своих бойцов и своего верного «консельери» Полкана, которому он доверял, настолько насколько вообще можно доверять друг другу в преступном мире. Причем двух этих бойцов Демьян раньше не видел в его окружении. Молодые, сильные парни откуда-нибудь из промышленных окраин города, радостные от сознания того, что их приблизил к себе авторитет. Полные надежд, готовые проявить себя, лишь бы их заметили. Но тупые, чтобы понять, что они всего лишь расходный материал, от которого без сожаления избавляются в случае необходимости. Или безжалостно убивают, когда они уже становятся не нужными, или же равнодушно бросают в топку кровавого замеса, в котором они должны сгинуть, не оставив после себя даже имени в короткой памяти Семы Молотка.

Демьяну было их жаль, но жертвенный процесс уже закрутился, исключив попытку повернуть все вспять, иначе его попросту убьют самого. Мало того, Сема не отпустил Демьяна, оставив его у себя на ночь в особняке. А этих двух тупых быков приставил к нему. На случай, как он выразился: