– Понимаете, у нас сейчас нет столько денег, сколько мы задолжали. Тем более мы же не знали, что этот дом имел в своем активе двухлетние долги. И к тому же достопочтенный месье де Монфокон, мы иностранцы, а гостей Франции нужно встречать, как подобает радушным хозяевам. Мы можем вам принести необходимую сумму.… Скажем так завтра.

«Если Сема-молоток не убьет меня», – подумал про себя Демьян.

– Согласен! – Николя Пьер Анри де Монфокон шлепнул руками себя по коленям, – Идет! Как вас там?

– Месье Демьян Садко, – радостно воскликнул Демьян.

Сборщик налогов, сложил короткие руки на груди – снисходительная улыбка и зажмуренные от удовольствия глаза не предвещали ничего хорошего.

– М-м-м, – промычал де Монфокон, – в этом случае, месье Демьян Садко, у нас в налоговом кодексе аббатства предусмотрена такая оговорка, – он кивнул в сторону Демьяна, – Дижо, возьми-ка этого мошенника и препроводи в тюрьму при монастыре Сен-Жермен, пусть посидит там с крысами пока его младший братец не соберет требуемую сумму долга. А не выкажет согласия, угости его парой добрых тумаков, как ты это умеешь.

Детина ловко заткнул дубинку за пояс, с хрустом повел из стороны в сторону толстой, как быка шеей. Демьян невольно попятился назад, пытаясь спрятаться за Бруно, который держал в за спиной баллончик с перцовым спреем, но Дижо опередил, схватив его за шиворот и не спеша размахнулся.

– Стойте! – отчаянно завопил Демьян, – вы не можете арестовать личного лекаря его преосвященства кардинала Франции монсеньора Жоржа де Амбуаза, министра французских королей Людовика XII и Франциска I! – ему так не хотелось снова очутиться в тюрьме, что он собрал все титулы кардинала Франции.

Дижо, хоть и производил впечатление глупого малого, но предусмотрительно застыл, держа Демьяна за шиворот, он вопросительно посмотрел на Монфокона. Тот, выпучив маленькие глазки, в свою очередь изучающе, посмотрел на должника, трепыхающегося в крепких руках его помощника. Демьяну казалось, что он прямо так и видит деревянные средневековые шестеренки и архимедовы винты, вращаются в голове сборщика налогов, и как балансировочные грузы в виде мешков с песком, перетягивают рычаги-коромысла, «за» и «против», пока он пытался сообразить, что к чему. Внимательность его взгляда через некоторое время иссякла, глаза озабоченно забегали, осматривая окружающее его пространство. По-видимому, он уже что-то прослышал, но обстановка вокруг не вызывала доверия, поэтому он решил уточнить, на всякий случай контрольным вопросом.

– А куда делся прежний лекарь, доктор Франсуа де Лорм?

– Его перевели на другую работу, – уклончиво ответил Демьян.

– Ну да, дьявол его побери, говорил я ему быть осторожным, – задумчиво хмыкнул Николя де Монфокон, – всегда знал, что эти его увлечения наукой доконают беднягу. Не надо было выкапывать усопших с кладбища Невинных душ. Теперь внутренне устройство создания божьего человека он будет изучать вместе с добрым мастером Жилем, по своим кишкам, на дыбе.

Кислая мина на лице мытаря на известие о злоключениях доктора Франсуа де Лорма свидетельствовала, только что накрылось маленькое, но выгодное дельце. Он, разочарованно кряхтя на все лады, поднял свое грузное тело со стула и равнодушно махнул рукой своему молодчику. День для Николя Пьера Анри де Монфокона не задался – два провала в его стабильном предприятии. «Крыша» у двух этих тщедушных иностранцев оказалась более авторитетной.

Дижо немедленно оставил Демьяна.

– Вот что месье Демьян. Необходимо уладить одно небольшое и совершенно неожиданное дельце, – вежливо сказал сборщик налогов, – вы благородный человек и думаю, понимаете, что я выполнял свой долг, возложенный на меня нашим достопочтенным аббатом, – он досадливо поморщился, покачал головой и тут же расплылся в радушной улыбке, – не держите на меня зла, сударь. Думаю, впредь мы станем с вами добрыми приятелями. Я иногда подрабатываю вне своей юрисдикции, так сказать.… Ну, вы понимаете, аббат добрый человек и хороший католик, дает мне иногда возможность поработать в свободное от основных занятий время. Поэтому если у вас вдруг возникнут недопонимания с вашими клиентами мы с Дижо в разумных пределах к вашим услугам. Мы работаем чисто, вежливо и аккуратно.

Демьян облегченно вздохнул и кивнул головой в ответ.

– Хорошо месье де Монфокон, связи среди фискальных органов мне не помешают.

Когда дверь за разочарованным сборщиком налогов и его помощником закрылась, Демьян сел на стул, на котором только что сидел месье Николя де Монфокон.

– Мы по твоей милости очутились в пятнадцатом веке, – начал он нравоучительную проповедь, – но ты так и не понял, что здесь нельзя размахивать баллончиками с перцовым спреем, бегать с автоматом Калашникова, торговать палеными сотовыми телефонами, – Демьян начал переходить на крик, – но почему, черт возьми, все время отдуваюсь я?! Почему, ты, идиот, не понимаешь простых вещей? Мы же с тобой договорились, что ты не будешь делать ничего без моего ведома!

– Я всего-то хотел выставить его за дверь. И знаешь, ты же сам возложил на себя все руководство, типа ты старший брат и все такое, – жалобно промямлил Бруно и тут же с улыбкой добавил, переключая тему, – где ты завел такие важные связи?

Демьян вздохнул. Ну как можно злиться на своего лучшего друга.

– На дыбе с вывернутыми руками назад, на которой я оказался голышом, опять же по твоей милости, когда ты меня бросил, – он выплеснул остатки злости и ненависти.

Демьян несколько минут сидел, молча повернув голову набок и уставившись в угол. Бруно молчал.

– Так, ладно, хватит об этом, – Демьян поднялся, – надо что-то делать, нечего рассиживаться. Избавились от одного рэкетира, но придется ехать к другому, чтобы избавится и от него. Иначе он заявится сюда лично и нам уже не помогут связи с кардиналом Жоржа Амбуазом. Тащи Библию Гутенберга.

Демьян окинул помещение лавки взглядом.

– Пока я буду улаживать дела в настоящем времени, наведи порядок в нашей э-э, аптеке. Чтобы это действительно напоминало аптеку, – сказал он Бруно, беря из его рук увесистый холщовый мешок.

Сема Молоток перерос статус мелкого провинциального бандита из небольшого провинциального городка и стал крупным провинциальным бандитом из небольшого провинциального городка. Следовательно, он сменил не только машину отечественного производства на импортный «автомастодонт» с хромированным кенгурятником, он и свою родную квартиру в многоэтажке на престижный двухэтажный особняк из красного кирпича на окраине города. Дом скрывался за высоким глухим забором, напоминающим крепостную стену и массивными коваными воротами, которые по бокам охраняли огромные гипсовые львы и между ними маячил, как одинокий дрессировщик Запашный, один из его верных бандитов. Причем по желанию заказчика скульптор сделал львов с хищно открытыми пастями и большими острыми клыками. Одну из своих мускулистых лап львы приподняли, словно намеревались нанести смертельный удар, разбивая череп несчастной африканской косули и раздирая когтями ее шкуру, чтобы добраться до теплого еще трепещущего жизнью мяса. Они стояли на страже подобно ассирийским шеду, воплощая в себе все мировоззрение и натуру владельца дома. Жестокость, беспринципность, страх, как инструмент превентивных мер воздействия, дерзость, основанная на хорошо продуманной стратегии и в противовес всем этим качествам осторожность, достойная гиены. Бандитов своих он называл «мои бультерьеры». Держал их жестко раз и навсегда, введя правила строгой дисциплины, но платил щедро, каждый раз благосклонно премируя за хорошую кровавую работу, благодаря чему его банда заметно выделялась среди других ОПГ области своей сплоченностью и долговечностью.

Именно мимо такого «бандита-бультерьера» прошел Демьян, чуть заметно ему, кивнув, приветствуя. Демьян вел про себя воображаемый диалог с Семой, в котором старался подобрать весомые аргументы и главное донести до собеседника то, что он имел веские причины, так сказать форс-мажорные обстоятельства, и ввиду этого обоснованно задержал выплату очень большого долга. Поэтому он даже не заметил оторопелый взгляд охранника и сразу направился в кабинет своего криминального приятеля. Тот только проводил удивленным взглядом Демьяна, поднеся рацию к губам и пробормотал.