Демьян, увидев соборную церковь Пресвятой Богородицы, потерял дар речи. Надо признать, что он в своей жизни ни разу не выезжал за пределы России. Никогда не видел достопримечательностей других стран. А тут он столкнулся с собором, равным по красоте и великолепию знаменитому Нотр Дам де Пари. На несколько мгновений он позабыл обо всем на свете и лишь созерцал рукотворную красоту созданную прекрасными зодчими средних веков.

– Да-а сеньор, – благоговейно произнес стоявший рядом с ним крестьянин из Нормандии, – только с божьей милостью, дарующей силы нам, грешным, возможно сотворить такое чудо. Град Божий на земле.

Постоялый двор располагался почти рядом с церковью, на берегу реки. Множество народа со всей Франции сошлись в одном месте, чтобы переночевать и дальше отправиться по своим торговым делам. Тут же пристроилась внушительная пристань, на которую с больших крутобоких лодок выгружали товары. Деревянные краны с помощью системы блоков и канатов, приводимых в движение руками десятка работников, поднимали тюки, бочки, сети с товарами и грузили на лодки. Рядом находился довольно крупный для этого времени, рынок, облепленный по периметру большим количеством контор ростовщиков и менял. Торговая жизнь кипела. Крестьянин встретил знакомых из Нормандии, поставил свою повозку рядом с земляками, распряг лошадь, дал ей воды и сена на ночь. Съел кусок хлеба с куском сыра и парой головок печеного лука, запил все объемистой баклагой пива. Покончив с ужином, которым, Жак, как звали крестьянина, хотел поделиться с Демьяном, но тот отказался, брезгливо помотав головой. Тогда он в ответ пожал плечами, кряхтя сунул под телегу большую охапку соломы и примостился там же, предварительно тщательно спрятав на груди, под рубахой, кошель с деньгами. Через минуту он уже крепко спал, прикрывшись рогожей с повозки.

«Обалдеть», – подумал Демьян, – «мне куда? Туда же под телегу лезть?».

Он осторожно заглянул под повозку. Крестьянин храпел вовсю, периодически крепко испуская газы от перевариваемых продуктов простой крестьянской еды.

«В кучу навоза к этому грязному и вонючему Жаку? Ну, нет, уж извольте».

Демьян поморщился и, перекинув дорожную сумку с лекарствами для кардинала, направился в трактир расположенный на постоялом дворе, в надежде найти комнату для ночлега.

Демьян осторожно зашел и внимательно оглядел помещение.

Хмельная жизнь в трактире кипела так же как и торговая. Этот трактир отличался от «Благочестивой девицы» – первого питейного заведения, посещенного Демьяном, лишь размерами, будучи намного больше. Демьян, памятуя свой первый поход, решил держать ухо востро и не допускать тех оплошностей, что его постигли тогда. А опасаться было чего. Подвыпившие крестьяне, дюжие работники с пристани, с десяток солдат, парочка подозрительных типов, завернувшихся в плащи, трое господ явно благородного происхождения, пришедшие сюда за приключениями и в поиске хорошей драки, мелкие торговцы, один пьяненький монах францисканец и остальные личности неизвестного рода и занятий, но явно с темными намерениями. Градус в помещении уже достаточно поднялся, не хватало лишь искры, чтобы началось настоящее веселье в виде хорошей потасовки, и никого не смущала близость собора Пресвятой Богоматери. Наоборот, каждый уповал на ее помощь в бою.

Он увидел за прилавком здоровенного мужика в переднике и понял, что это хозяин. За прилавком вверх на второй этаж уходила лестница.

«Вот почему у них всех вид пройдох и душегубов?», – с досадой подумал Демьян.

Он прикинул примерный маршрут, чтобы никого не задеть и, ловко лавируя между посетителями, направился к хозяину.

«Лишь бы у этого мошенника оказалась подходящая комната на втором этаже».

До хозяина таверны остались какие-то жалкие пара метров, когда он слегка задел ногу сидящего за столом человека, впрочем, Демьяну показалось, что тот нарочно выставил ногу у него на пути.

«Бли-и-и-н», – Демьян едва не взвыл от досады.

– Любезный сеньор, – обратился он к сидевшему незнакомцу, укутанному в темный плащ, – прошу вас великодушно простить мою крайнюю неосторожность. Я очень сожалею, что нарушил ваш покой всего лишь одним своим неаккуратным действием. Не сочтите мою оплошность за непочтительность или вызывающее поведение. Это произошло случайно, и я приношу вам свои глубочайшие извинения. Я готов в разумных пределах возместить…

Демьян пригляделся к типу. Его насмешливые глаза показались ему знакомыми. Тот откинул полы плаща.

– Гастон! – вскрикнул Демьян.

– Тише друг, тише, – усмехнулся Гастон, – не стоит так громко.

– Гастон, – уже тише сказал Демьян, – как же я рад тебя видеть. Ты жив.

– Как видишь, друг благодаря тебе я сижу здесь, жив, цел и невредим. Если бы не ты, то мое бренное тело уже давно бы высохло, болтаясь в петле на виселице в Монфоконе, а глаза склевали птицы. Я сразу тебя увидел, как только ты зашел и начал красться. Присаживайся, – пригласил он.

Гастон немного повернулся в сторону и, вытянув ногу, сильным пинком сбил на пол одного из посетителей трактира.

– Прости приятель, я забыл сказать, что уже оплатил этот стул для своего друга. Спасибо, что ты его подогрел своей задницей, так как снаружи прохладный вечер, а мой друг промерз до костей.

Тот вскочил и хотел броситься на Гастона, задиристо посмотрел на него, злобно сверкнув глазами, но увидел поблескивающий эфес рапиры на поясе и заискивающе улыбаясь отошел в сторону, потирая при этом ушибленный зад.

– Конечно сеньор. Рад всегда вам услужить.

Гастон подтянул той же ногой массивный стул к своему столу и Демьян, оглянувшись по сторонам, сел на него.

«Черт, видимо, мой друг Гастон тут в большом авторитете».

– Как ты здесь оказался, друг мой? – спросил Гастон.

Демьян рассказал ему историю своего конфликта с Фредериком ле Бертраном. И о своих планах выпросить нечто вроде охранной грамоты у кардинала Жоржа Амбуаза. У Демьяна мелькнула мысль обратиться к Гастону с просьбой помочь ему как-то решить дело с Семой Молотком. Но как это сделать, он не знал, поэтому промолчал.

– Глава цеха аптекарей – это очень серьёзно, мой друг, он не простит тебе такой обиды, – Гастон засмеялся, – надо же, ты оттаскал его за нос! Тебе действительно нужно заручиться влиянием кардинала, иначе, поверь мне, этот гусь ле Бертраном не спустит тебе такой унизительный поступок, и ты можешь оказаться либо на эшафоте либо ночью тебя кто-то случайно проткнет пару раз рапирой. Этим кем-то вполне мог бы быть и я, но ты мой друг, да еще и спас мою жизнь. А Гастон Счастливая Рука своих друзей не предает. Но тебе нужно поспешить. Я слышал, наш кардинал болен и слаб.

«Похоже, нам не получится спрятаться от Семы Молотка в средних веках, – грустно подумал Демьян, – «здесь спокойствия не будет, так же, как и там».

Он рассказал Гастону печальную историю про то, как ему пришлось участвовать в анатомическом вскрытии Коротышки Тиля. Гастон грустно кивнул.

– Бедняга Тиль, я всегда ему говорил, что жадность его погубит, но он не слушал меня. Жаль парня, да спасут его грешную душу Святой Януарий и Святой Никола Чудотворец.

Он поднял руку и позвал хозяина.

– Марселон! Принеси нам хорошего вина и еды.

Через несколько минут хозяин таверны принес высокий жестяной кувшин вина, блюдо с куском еще дымящегося мяса, лук, чеснок, большую миску с вареными овощами и два больших ломтя хлеба.

– Давай выпьем за упокой нашего друга Тиля из Нанта. Пусть он попадет в рай за все страдания, что он пережил в своей собачьей жизни здесь.

Гастон приподнял медный кубок с вином и выпил. Демьян последовал его примеру.

– А ты что делаешь здесь? – спросил Демьян.

– Я вольный человек, мой друг. Мы в городе, где много богатых людей, поэтому здесь можно хорошо разжиться деньжатами.

Демьян смотрел на Гастона – он ему нравился. Перед ним сидел представитель криминального мира, наверное, убийца, ловкий вор, но в нем отсутствовала страшная сущность, что жила в циничном и безжалостном преступнике из его времени. Гастон обладал каким-то благородством и великодушием, не свойственных Семе Молотку.