Охренеть.

— Но я не хочу за тебя замуж.

И я не леди Фантальм.

Не хотела за Петю, а уж за незнакомого мужика, пусть даже и короля, тем более не хочу. Особенно за этого… Этого деспота! Видит меня впервые в жизни, ровным счётом ничего обо мне не знает и уже убивать меня собрался!

— Я тоже не хочу на тебе жениться, но ты не оставила мне выбора. — Горячий шёпот коснулся губ, и в меня плеснуло королевской ненавистью.

Такой жгучей, что тут же захотелось обратно в дом Оболенских к, возможно, неверному Пете.

Ответить на этот выпад я не успела. Повисшую было тишину развеял громкий стук каблуков. Мне даже показалось, как свечи в вычурных канделябрах, стоявших по обеим сторонам от каменного алтаря, с приближением женщины полыхнули ярче, и над ними испуганно затрепетало пламя, словно признавая в незнакомке свою хозяйку.

— Ваше величество, прошу простить меня, это всё моя вина, — опускаясь в низком реверансе, проговорила женщина.

Скосив на неё взгляд, я чуть не завопила на всю церковь. Не сделала этого только лишь потому, что в горле вдруг пересохло, а язык стал таким тяжёлым, словно мне вдруг сделали пирсинг, вместо сережки прицепив к нему килограммовую гирьку.

Это была та самая блондинка в парчовом платье, что затащила меня во тьму и вот сюда, не знаю куда.

— Моя миара очень сильно волновалась и переживала — совершенно обычное состояние для невесты перед свадьбой, и я велела служанке добавить ей в чай настойку иржи. Дурочка плеснула от души, а я, каюсь, не досмотрела, и вот результат — леди Даниэла не понимает, что говорит.

— Хотите сказать, моя невеста не в себе? — скрипнул зубами монарх.

— В себе, не в себе — разве это имеет значение? — философски отозвалась женщина. — Леди Даниэла так долго грезила об этом дне и, уверена, не простит ни мне, ни себе, если свадьба отложится из-за моей оплошности.

Его величество слегка перекосило, но он быстро взял себя в руки и сказал уже невозмутимо, обращаясь к вконец раскрасневшемуся от волнения священнику:

— Продолжайте, святой отец.

Видимо, отсрочка свадьбы не входила в его планы.

— Невеста согласна выйти за меня замуж.

Минуточку… Не согласна я! Не. Сог. Лас. На! Что тут непонятного?!

— Но…

Я даже не заметила, как возле меня оказалась эта ведьма. Вроде бы только что рядом с королём стояла и тут на тебе — уже шепчет-шипит мне на ухо:

— Молчи или я превращу тебя в жабу. А о том, чтобы вернуться назад в свой мир, тебе и вовсе придётся забыть!

В свой мир… Если я не в своём, тогда получается, что в чужом? С чужим женихом, чужой грудью и просто потрясающим выбором: или в монастырь, или в жабы, или в королевы. Уж не знаю, что хуже.

Судя по отношению к невесте этого Редфрита, второе — податься в квакушки — всё же предпочтительнее, чем третье. Хотя, переехав на болота, вряд ли смогу отыскать дорогу домой. Не менее проблематично это будет сделать, будучи запертой в четырёх стенах с молитвенником и чётками. А если стану королевой… О правах и свободах жены незнакомого тирана мне ещё только предстояло выяснить.

Не дожидаясь моего ответа, священник прочистил горло и громогласно продолжил:

— Данной мне властью Светлого пантеона я провозглашаю тебя, Редфрит, и тебя, Даниэла, мужем и женою. Да соединится ваша кровь, ваши судьбы и ваши тела до тех самых пор, пока смерть не разлучит вас!

Все дальнейшие события, казалось, происходили не со мной. Я снова утратила контроль над собственным телом, вполне возможно, что к этому приложила руку та белобрысая стерва.

Удивительно, но я даже не пикнула, когда священник взял мою руку в свою, занёс над ней кинжал и чиркнул по ладони остриём, то же самое после проделав и с рукой этого Реда. В гладкой стали кинжала отражалось пламя, и я не могла отвести от него взгляда. Сделав нам обоим кровопускание, продолжая что-то монотонно бубнить себе под нос, священник соединил наши окровавленные руки и опутал их светлой тканью.

Ощущение, как по запястью струится кровь, смешиваясь с кровью совершенно незнакомого мне типа, вызывало внутри не самые приятные эмоции. Я бы даже сказала, отвратительные.

— Обещаешь ли ты, Редфрит, любить свою жену, оберегать её и хранить, как самое бесценное своё сокровище?

— Обещаю, — послышался бесцветный, лишённый эмоциональной окраски ответ.

И я ему не поверила.

— А ты, Даниэла, обещаешь ли посвятить всю жизнь своему мужу и господину, хранить ему верность до самого последнего вздоха?

А короля почему про верность не спросили? Как у него вообще обстоят дела с её хранением?

Хотела уже возмутиться такой постановкой вопроса, но меня как будто что-то толкнуло изнутри, и вместо негодующего возгласа с губ сорвалось кротко-покорное:

— Обещаю.

У-у, и что это за фокусы?!

— Ваше величество, можете поцеловать свою жену.

Я было отшатнулась от монарха, совсем не желая с ним целоваться, но отшатнуться мне не дали. Редфрит привлёк меня к себе; к счастью, не чтобы обслюнявить мне губы поцелуем. Прижался к моему виску губами, и его шёпот скользнул по коже. Чувство было такое, будто по ней полоснули раскалённым в огне кинжалом, как несколькими минутами ранее по ладони.

— Надеюсь, леди Фантальм, вы поняли, что под любовью я подразумевал совсем другое чувство, полярно ей противоположное?

— Могли бы и не уточнять, — усмехнулась я, отстраняясь от короля.

Он стянул овивавшую наши запястья окровавленную тряпку, бросил её на алтарь, после чего взял меня за руку, снова сплетая наши пальцы, и заставил развернуться к толпе, полной незнакомых лиц. Та тут же разразилась громкими рукоплесканиями, приветствуя Редфрита и его новобрачную.

Меня.

Попаданку Дани, сбежавшую из-под венца, чтобы стать женой явно ненавидящего её, то бишь меня, мужика.

Король нетерпеливо сбежал по ступеням с возвышения, на котором только что успешно меня окольцевал без моего на то согласия. Меня унесло за ним следом, потому что этот неотёсанный не спешил разжимать пальцы. Наоборот, сжимал мою ладонь с такой силой, что я чуть руганью не разразилась на всё святое место. К тому же мышцы по-прежнему ныли, мне было жутко неприятно двигаться, тем более так быстро перебирать ногами, подстраиваясь под широкий шаг этого тирана. Да и в целом было такое ощущение, что моя душа существует отдельно от тела.

А вдруг это не моё тело?! Грудь-то однозначно не моя. А-а-а-а-а!!!

Пока я мысленно вопила, продолжая постигать всю глубину задницы, в которой очутилась, перед нами продолжали кланяться и опускаться в реверансах все собравшиеся. А собравшихся в этой церкви было немало и все выглядели так, будто исполняли роли в каком-нибудь историческом фильме. Камзолы, мундиры, пышные платья…

Мамочка, вот это я вляпалась. Попала, можно сказать, по полной программе.

Нисколько не заботясь о моём состоянии, Редфрит ускорил шаг, будто торопился скорее отсюда сбежать.

— Куда-то опаздываешь? — спросила, не выдержав.

— Хочу, чтобы скорее закончился этот фарс, — глухо процедил король, словно крошил зубами бутылочное стекло.

Путаясь в пышной юбке, ещё более пышной, чем та, в которой я маялась всё утро, следом за супостатом выскочила на улицу и едва не ослепла от яркого солнечного света. После полумрака церкви это был тот ещё удар по моим рецепторам. Пришлось жмуриться и моргать, а король, словно упрямый мул, продолжал тянуть меня за собой.

— Если для тебя это фарс, зачем согласился на этот брак?

Редфрит резко затормозил, а вот я не успела (я вообще чувствовала себя сейчас неуклюжей гусыней) и врезалась ему в плечо. Нос тут же пощекотал яркий, мужской запах: терпкая трава под жарким солнцем, древесная кора с дымной горчинкой, острая сталь и кожа. Согласна, странные ассоциации, но, стоило признать, пах его величество довольно приятно.

И это, подозреваю, единственное, что было в нём приятного.

— Теобальд рассказывал, что у тебя своеобразное чувство юмора, но я не думал, что настолько, Даниэла. Тебе прекрасно известно, что я не отличаюсь терпением. — Глаза монарха недобро сузились.