И тут напряжение последних дней дало о себе знать. Не смотря на то, что вчера часть сексуальной неудовлетворенности была с легкой руки (или легкой рукой) Кати снята, нервы все еще были стянуты в клубок. Скоропостижный отъезд Лайлы и беспокойство за подругу; геройский поступок Генри, который без раздумий бросился за ней, в отличие от него самого; самая лучшая ночь в его жизни и поцелуй с Жасмин, а потом неудачный каминг-аут из френдзоны; чертов «сезон охоты» и неожиданное знакомство с Катей; умелые руки его фальшивой девушки на его члене и внезапный бойфренд его любимой, который, между прочим, совсем не такой пай-мальчик и смог затащить ее в постель чуть ли не на третьи сутки после знакомства. И это не считая незамеченного взросления его брата, с которым раньше он едва ладил, и, в конце концов, экзамены.

Резко вскочив с кресла, он схватил рюкзак и бросился к выходу. Катя с непониманием наблюдала за этими действиями, и, наверное, за пару секунд совершенно невероятно было сделать такие выводы, но она же все-таки была гением. Она задела его самолюбие тем, что стала диктовать, что ему чувствовать. Так же, как и Жасмин, буквально запретила ему что-либо романтическое к ней испытывать. А еще он почувствовал себя оскорбленным тем, что ему не поверили. Но самым неверным в позиции Кати было то, что она позволила ему почувствовать себя отвергнутым. Снова. И, несмотря на то, что по сути, Катя делала Клеману одно большое одолжение, ей это общение было интересным. Выводы были точными и однозначными. Но самым главным было то, что парень обиделся. Точнее, она его обидела.

Мгновенно схватив его за руку, она хотела переключить его внимание самым простым и доступным способом — поцеловать. Но не учла степень его обиды. Он выдернул руку.

— Ты! Знаешь, может, я по степени эмоционального интеллекта не дорос даже до детского сада, но ты тогда — вообще безэмоциональная и бессердечная машина. А для развлечения ты используешь чужую жизнь, потому что в своей уже ничего интересного не происходит… Ничто не вызывает интерес… А не происходит из-за твоей собственной эмоциональной отчужденности и страха перед переживанием событий твоей жизни.

Катя, совершенно не ожидавшая такой реакции, опешившая и молчаливая, стояла в дверях своей спальни и глазами следила, как Клеман уходит, спускаясь по лестнице и проходя в главные двери. Он даже не обернулся, закрывая за собой дверь. А у Кати на глаза навернулись слезы. Внезапно. И это поразило ее саму до глубины души.

Клеман сам понимал, что сорвался, сам понимал, что не стоило так грубо с ней разговаривал, но совсем не понимал, откуда взялись эти комментарии о Кате. Интуиция? Или просто желание разозлить человека, который сделал больно? Вопрос только, почему ему было больно от ее слов… Черт! Он совсем не силен в самокопании… Совсем не умеет добиваться от себя правильных результатов после полученных ответов. Как тогда, с Жасмин ночью… Внезапно, его прижало к обочине автомобилем. Пассажирская дверь открылась, и Клеман с удивлением увидел за рулем Вадима.

— Спасибо, но я пройдусь пешком! — парню было неловко принимать помощь той, кого он так жестко прессанул.

— Она не просила меня. — Голос у Вадима на удивление оказался мягким и вкрадчивым, что совершенно не соответствовало его брутальной внешности. А акцент был совершенно диким, было сразу понятно, что он нечасто разговаривает. — Но идти далеко.

Клеман сел в машину: — Но зачем тебе меня подвозить… Не понимаю…

— Ты сильно ее огорчил. Она расстроилась. Она может подумать, что ты больше не придешь. Не захочешь дружить. Позвони ей.

— С чего тебе так беспокоиться? И я еще и сам не знаю, вернусь ли я.

— Она добрая. И она ранимая. И она может быть хорошей для тебя подругой. — Вадим строил простые предложения. Было заметно, что некоторые слова он недавно выуживал из словаря.

— О! Ооо! — До Клемана дошло. — История стара как мир. Охранник и его подопечная…

Вадим не смутился. Не отвел взгляд. Не выглядел удивленным. Просто кивнул.

— Она знает?

— Откуда любопытство? — Вадим недовольно поморщился. — Она всегда все знает. Ты придешь еще?

Они подъехали к дому Клемана. Откуда Вадим знал, где живет Клеман, хотя подвозил его только до лицея, парень решил не заморачиваться.

— Приду. Скажи ей, мне жаль.

— Жасмин, — Эван перехватил ее руки и немного отодвинулся. — Я испытываю к тебе бешеное влечение. И мне стоит больших усилий держать себя в руках, когда ты так откровенно себя предлагаешь. Но я бы не хотел сужать наше общение только до горизонтального взаимодействия. Ты — первая, с кем я решился на отношения. Давай, я приготовлю тебе ужин?

— Оо, — девушка не смутилась и провела рукой по его щеке. — Прости. И ужин был бы прекрасным продолжением вечера. Но только после того, как я, наконец, почувствую себя полной. А это возможно только с тобой внутри… — Ее язычок сменил вербальные методы убеждения на тактильные. Кожа на шее будто загоралась от его прикосновений, а влажная дорожка холодила мысли.

Они сидели на том самом синем диване. Жасмин без тени стеснения забралась верхом на колени сводящего ее с ума парня. Его глубокое дыхание и капелька пота, стекающая по виску, без слов показывали его состояние. И, несмотря на острое возбуждение, Эван держал под контролем свои желания. Его потряхивало от того, что он видел в глазах юной девушки. Неприкрытая ничем похоть растекалась во взгляде вместе с широким зрачком. Дыхание, чуть прерывистое, тихое, жадное, лишало последних логичных мыслей, последних сил сопротивляться животным инстинктам. И каждый стон, срывающийся с губ Жасмин, грозил полностью сорвать последние препоны. Но парень слишком хорошо знал правила игры, чтобы уступить своему вожделению.

— Ты уверена, что именно так должны складываться отношения?

— Я уверена, что начало наших отношений, и сами мы несколько отличаемся от обычного… И уверена, что хочу своего парня, чувствую, что он хочет меня, — с этими словами она слегка потерлась о его выпирающее достоинство, — и не вижу ничего плохого, чтобы сначала получить удовольствие на физическом уровне, а уже потом на интеллектуальном… И, конечно же, гастрономическое удовольствие, ведь я уже знаю, что ты восхитительно готовишь… — девушка мурлыкала на ушко, продолжая ласкать Эвана. — Пожалуйста, иди ко мне… Весь день хочу тебя!

— Тогда делай, что хочешь!.. — Парень хитро улыбнулся и убрал руки с ее колен, открывая ей простор для действия. В глазах у девушки возник некоторый страх, который, впрочем, быстро сменился азартом и готовностью к новому.

— Я почти ничего не умею, но могу обещать, что тебе понравится. Я так понимаю, ты сегодня останешься в пассивной роли? — долгий, но легкий поцелуй в губы нашел отклик во всем теле мужчины, который спокойно кивнул и расслабился в руках заинтересованной донельзя Жасмин.

— Только сегодня я от тебя буду ожидать комментариев, чего ты от меня хочешь, как в действиях, так и в ощущениях. Говори, что мне делать, и как бы тебе хотелось, чтобы я себя чувствовал. А я попробую соответствовать твоим ожиданиям.

— Я люблю, когда ты мной руководишь… — руки ее не прекращали путешествия по прекрасным плечам и груди Эвана. — Но разве можно почувствовать себя так, как этого хочет другой человек, если ты этого на самом деле не чувствуешь… Как же можно себя заставить?

— Это на самом деле совсем не трудно. Нужно просто отдаться на волю другого человека, безоговорочно поверить, что в его власти дать тебе это почувствовать… Трудно объяснить, но давай мы эту теорию изучим в следующий раз, ладно? — ласки становились все более настойчивыми, хотелось сосредоточиться только на них, не отвлекаясь на светскую беседу.

— Ладно, но ты мне потом расскажешь поподробнее об этом…

Жасмин гладила и трогала, целовала и кусала, царапала и облизывала все, что ей хотелось и столько, сколько хотелось. До тех пор, пока самой не стало совершенно невыносимо продолжать эту пытку. Она сама не помнила, как оказалась сверху, как снимала белье, лишь на секунду ее сознательность попыталась вернуться, когда парень натягивал презерватив, но потом тут же уплыла, когда девушка насадилась на готовый к свершениям член и потерялась в ощущениях, не помня уже ни о чьем наслаждении, кроме своего собственного. Она двигалась неумело и неловко, но совершенно естественно, не пытаясь изображать искушенность. И в этих искренних попытках добиться от своего тела того же искрящегося удовольствия, которое с легкостью извлекал из него Эван, она была неописуемо прекрасна. Парень невольно подумал о том, что мог бы смотреть на нее вечно, и в мыслях промелькнула грусть от того, что все это так недолговечно… Но красота и нежность Жасмин, ее мягкий румянец полностью сконцентрировали его внимание на себе.