Известно было только, что организация называется «Народная воля» и что ею руководит таинственный Исполнительный комитет, еще с октября начавший выпускать свои воззвания. Для Михайлова, Желябова и их товарищей психологическая война против государства была не менее важна, чем цареубийство. Ведь и его смысл заключался не в уничтожении человека по имени Александр Николаевич Романов, а в сотрясении самодержавных основ.

Конечно, полиция производила массовые обыски и аресты во всех сколько-нибудь подозрительных местах. Никого из настоящих заговорщиков (благодаря работе Клеточникова) не задержали, но в руки полиции по случайности попал загадочный рисунок: план Зимнего дворца, где крестиком была отмечена царская столовая. При большом объеме разнообразных бумаг, изъятых во время облав, полиция не придала рисунку значения. А зря.

Не обескураженные провалом железнодорожного покушения народовольцы сразу же начали готовить следующую акцию – прямо в главной царской резиденции. Расчет был на то, что силам охраны и в голову не придет искать злоумышленников в дерзкой близости от императора.

Степан Халтурин под чужим именем нанялся в артель плотников, которая работала в подвале под дворцом. В течение нескольких месяцев небольшими порциями он приносил с собой динамит и прятал его в комнате, которая находилась под столовым залом (тем самым, что был помечен крестиком). Накопилось почти 50 килограммов взрывчатки – этого казалось достаточно.

Пятого февраля 1880 года в шесть часов вечера, когда царское семейство собиралось ужинать, Халтурин запалил шнур, подсоединенный к капсюлю с гремучекислой ртутью, и покинул дворец. Грянул взрыв чудовищной мощи, но и ее не хватило, чтобы пробить два перекрытия (столовая находилась на втором этаже). Вылетели стекла, погасло газовое освещение; караульное помещение, расположенное на первом этаже, между подвалом и столовой, было разнесено в щепки. Находившиеся там солдаты охраны все были убиты или ранены. Но в царской столовой лишь треснул пол.

Взрыв в Зимнем дворце. Гравюра

Хоть августейшая семья и уцелела, покачнулись не только стены Зимнего дворца, зашаталась вся империя. Великий князь Константин Константинович пишет в дневнике: «Мы переживаем время террора с той только разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим и не знаем, но даже не имеем ни малейшего понятия о их численности… всеобщая паника».

Тогда-то Александр и ввел чрезвычайное правление, наделив энергичного Лорис-Меликова диктаторскими полномочиями.

«Охота на охотников» не была безрезультатной. Полиция подбиралась к подпольщикам всё ближе. Ей удалось захватить «паспортное бюро» народовольцев – конспиративную квартиру, где делали фальшивые документы. Оттуда ниточка протянулась к типографии «Народной воли». Брать ее пришлось с боем. Взяли двух членов Исполнительного комитета, но они никого не выдали.

Однако весной 1880 года ловкому следователю удалось «расколоть» активного участника организации Григория Гольденберга, который годом ранее застрелил харьковского губернатора, потом участвовал в «железнодорожном заговоре» и попался при случайном задержании. Гольденберга, поначалу стойко державшегося, разжалобили встречей с матерью, а потом увлекли идеей примирения революционеров с правительством. «Добрый и преданный делу, но глупый» (по характеристике А. Михайлова) молодой человек поверил Лорис-Меликову, когда тот лично явился в тюрьму и сказал, что готов вести с «Народной волей» переговоры об Учредительном собрании. Желая показать, как велика организация и что за прекрасные люди в ней состоят, Гольденберг составил список из 143 членов партии с именами и характеристиками. Он писал: «Я решился раскрыть всю организацию и всё мне известное и таким образом предупредить все то ужасное будущее, которое нам предстоит в виду целого ряда смертных казней и вообще репрессивных мер». Но когда товарищей начали арестовывать, благонамеренный предатель понял, что его обманули, и повесился.

Показания Гольденберга нанесли тяжелейший удар по «Народной воле». Теперь полиция знала, кого ищет. Но вместо того, чтобы бежать или затаиться, народовольцы развили лихорадочную активность.

В 1880 году они еще дважды пытались убить императора при помощи заранее заложенных мин. Сначала в Одессе, когда царь по пути в Ливадию будет пересаживаться с поезда на корабль. Группа Софьи Перовской делала подкоп на Итальянской улице, между вокзалом и пристанью, но не успела в срок.

Потом заложили бомбу в Петербурге, под Каменным мостом, на дороге между Зимним дворцом и Царским Селом. Опять не получилось. Кортеж проехал раньше ожидаемого времени.

Из-за череды неудач руководители Исполнительного комитета, не отказываясь от «стационарного» покушения, начинают разрабатывать и «мобильное». Закладка мины требует больших затрат и долгой, рискованной подготовки, а результат зависит от слишком большого количества непредсказуемых факторов. Проще и надежнее воспользоваться метательным снарядом, который полетит прямо в царя. При втором варианте, правда, покушающийся приносит в жертву и себя, но это соображение никого не пугало. «Революционер – человек обреченный».

Одна группа делала подкоп для новой мины, другая изучала график императора и все маршруты его передвижения на случай, если представится возможность уличного нападения. Талантливый Кибальчич изобрел компактные, но мощные «снаряды». С добровольцами-«метальщиками» тоже проблемы не возникло.

Но круг продолжал сжиматься. При Лорис-Меликове полиция стала работать лучше. Засады, провалы, аресты следовали один за другим. В ноябре ведущий член Исполнительного комитета Михайлов-Дворник был случайно опознан и задержан. Но он никаких показаний не давал, и во главе предприятия встал Желябов. Подготовка продолжилась.

В конце января 1881 года, опять по невезению, был разоблачен Клеточников. Теперь революционеры действовали вслепую, ничего не зная о планах полиции.

Когда всё уже было спланировано и дата исполнения назначена, арестовали Желябова. Но оставалась Софья Перовская, которая довела дело до конца.

В назначенный день, первого марта, император должен был посетить Михайловский манеж. Каким бы маршрутом царь ни поехал, повсюду его поджидала смерть. На углу Невского и Малой Садовой под мостовую была заложена мина. Четверо бомбистов стерегли экипаж на углах. Сама Перовская расположилась у площади, чтобы подать сигнал, куда повернет кортеж.

Александр поехал вдоль Екатерининского канала. Перовская взмахнула платком. Первым из «метальщиков» на пути царя оказался 19-летний Николай Рысаков, по свидетельству одного из товарищей, «еще совсем юный, добродушный и жизнерадостный провинциал», привлеченный в организацию Желябовым. В цареубийцы он вызвался по мальчишескому задору.

Убийство Александра II. И. Сакуров

Рысаков кинул бомбу раньше, чем подъехала карета. Были пострадавшие, но император уцелел. Охрана хотела немедленно увезти государя из опасного места, но Александр полагал, что угрозы уже нет. Ему хотелось ободрить раненых. В толчее и сумятице другой террорист, 24-летний Игнатий Гриневицкий, имевший ласковую партийную кличку «Котик», сумел подобраться к самодержцу вплотную. Гриневицкий бросил бомбу прямо под ноги императору – и самому себе. Он знал, что погибнет, и в прощальной записке написал: «Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить ни одного дня, ни часа в светлое время торжества, но считаю, что своей смертью сделаю все, что должен был сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать не может».