Весть о поражении русского оружия моментально облетела весь мир, поскольку в Плевне находилось множество иностранных корреспондентов, которые отправляли свои репортажи в редакции телеграфом. Осман-пашу славили как великого героя, Плевну окрестили «турецким Севастополем».
Общий исход войны теперь выглядел сомнительным. Вся военная машина империи отныне работала на решение плевненской проблемы. От дальнейших приступов решили отказаться. Прибыл знаменитый инженерный генерал Тотлебен, защитник того, истинного Севастополя, и стал руководить правильной осадой. Город наконец блокировали, для чего понадобилось 125 тысяч солдат.
Третий штурм Плевны. Н. Дмитриев-Оренбургский
Художник изобразил один из успешных для русского оружия эпизодов этого неудачного сражения – взятие Гривицкого редута, который потом придется оставить
Военные действия в Закавказье тоже шли негладко. Первоначальное наступление пришлось остановить из-за нехватки сил. К тому же турки, пользуясь господством на море, высадили десант в глубоком русском тылу, в Абхазии, где началось восстание мусульман. Поднялись и горцы восточного Кавказа, в Чечне и Дагестане, что было еще тревожней: не вернутся ли времена Шамиля? Понадобилось срочно перекидывать туда целых две дивизии.
Большой передовой отряд русских был отрезан от своих в крепости Баязет. Деблокировать эту осаду удалось только через месяц.
Лишь осенью усилившаяся Кавказская армия смогла перехватить инициативу, но застряла у двух крепостей – Карса и Эрзерума, которые в каждой войне с турками приходилось брать большой кровью. Так вышло и на этот раз, причем Карс после месячной осады с трудом взяли, а Эрзерум так и не смогли.
Окруженный Плевненский гарнизон все никак не сдавался. Через три месяца, на исходе ноября, израсходовав все запасы продовольствия, турки оставили город и попытались прорваться. Отчаянная попытка не удалась. Осман-паша был ранен, и лишь после этого остатки его корпуса сложили оружие.
Плевненское пятимесячное стояние обернулось для России огромными потерями: человеческими, финансовыми, политическими.
Первоначальная тактическая ошибка, вызвавшая всего лишь задержку общего наступления, переросла в большой стратегический просчет. Международная ситуация, еще летом благоприятная для России, к зиме совершенно переменилась. Турция уже не считалась страной-изгоем, общественное мнение в Европе теперь склонялось в ее пользу, и английское правительство могло позволить себе действовать по отношению к Петербургу более решительно.
Военные силы Турции были подорваны. После падения Плевны серьезных препятствий на пути к Константинополю уже не было. В декабре русские, перекинув освободившиеся части, разбили турок у Шипки и потом почти беспрепятственно дошли до Адрианополя (Эдирне). Передовые казачьи отряды появились в предместьях турецкой столицы.
Султан отправил царю телеграфную депешу с просьбой о перемирии. В городке Сан-Стефано, в непосредственной близости от Константинополя (и от русских пушек), был подписан чрезвычайно выгодный для России и ее славянских протеже мирный договор.
Турция признавала полную независимость Румынии, Сербии и Черногории. Учреждалась огромная – от Черного до Эгейского моря – Болгария, формально турецкий протекторат, а на самом деле самоуправляемое государство, на территории которого турки не имели права держать свои войска. Босния и Герцеговина тоже обретали фактическую независимость. Не оставалась без добычи и Россия: ей отходили земли в низовьях Дуная, а в Закавказье – Батумская и Карсская области, плюс 310 миллионов рублей компенсации за военные расходы.
Подписание трактата, освобождающего славян, состоялось девятнадцатого февраля, в годовщину освобождения крестьян. Эта дата должна была стать вдвойне исторической.
Но не стала. Договор был слишком выгоден для России, а стало быть слишком невыгоден для ее соперников. Никому в Европе не понравилось, что империя так основательно обустраивается на Балканах – все рассматривали будущую большую Болгарию как плацдарм российского влияния.
Поворот от сочувствия русской политике к сочувствию бедной героической Турции, начавшийся с Плевны, теперь окончательно оформился. Ситуация очень уж напоминала 1853 год, когда другой агрессивный царь пытался сломить Турцию и установить в стратегическом Балканском регионе свое господство.
Первым грозным знамением стал ввод в Мраморное море британской эскадры – еще в разгар мирных переговоров. Акция носила явно враждебный России характер.
Условия Сан-Стефанского мира вызвали бурю протестов. Европа отказывалась признавать такую перекройку Османской империи. Непримиримее всего держались Лондон и Вена.
Тогда Берлин, вроде бы политический союзник Петербурга, предложил устроить конференцию по поиску компромиссного решения.
Берлинский конгресс превратился в дипломатическое избиение России. Она оказалась в полной изоляции, фактически в роли подсудимой. Англия прямо угрожала войной. Британский премьер-министр Дизраэли объявил мобилизацию резервистов, королевский флот и так уже был наготове. Столь же непримиримую позицию занимала Австрия, считая, что Сан-Стефанский договор нарушает прежние русские обещания. Для Германии в это время Вена была уже важнее Петербурга, и Бисмарк тоже не поддержал русского представителя Горчакова.
В этой ситуации России пришлось идти на серьезные уступки.
Новые условия мира были таковы. «Прорусские» славянские государства получили меньше территории. Будущая Болгария, например, была сокращена почти на две трети. Меньше земли в Закавказье досталось и России. Зато не участвовавшая в войне Австро-Венгрия получила право оккупировать Боснию и Герцеговину.
«Берлинский конгресс есть самая черная страница в моей служебной карьере», – писал царю русский канцлер.
Для сравнения: Сан-Стефанский мир и Берлинский мир. М. Романова
Но самым печальным следствием войны было даже не разочарование от ее скромных результатов, а тягчайший удар по российской экономике.
Вопрос о том, может ли Россия воевать, решался осенью 1876 года, в разгар сербских осложнений. Александр отдыхал в крымской Ливадии, куда были вызваны все главные сановники империи, в том числе министр финансов Рейтерн. Он без обиняков заявил, что война стране не по карману. Россия потеряет всё, чего много лет добивалась неимоверными усилиями, и в экономическом смысле откатится на двадцать лет назад. Восстановится бюджетный дефицит, вырастет государственный долг, приостановится развитие промышленности, упадет уровень жизни народа, что неминуемо приведет к обострению внутриполитической напряженности. Видя, что император тем не менее склоняется к силовому решению балканского вопроса, Рейтерн запросился в отставку. Его не отпустили. Будучи исправным чиновником, граф тянул лямку всю войну и покинул пост министра финансов только по ее окончании, в июле 1878 года.
Все прогнозы Рейтерна исполнились.
Уже бюджет 1876 года, планировавшийся с профицитом, из-за военных приготовлений был сведен с огромным минусом в 86 миллионов. Потом было только хуже.
Единственным способом финансирования военных издержек был массированный выпуск кредитных билетов. В 1877 году их напечатали на триста миллионов, в следующем – еще на двести. Но этого не хватило. Взяли в долг у Германии триста миллионов марок, выпустили на 236 миллионов облигаций, трижды делали внутренние займы (так называемые «восточные»), на общую сумму в восемьсот миллионов. В целом война обошлась России в миллиард сверхбюджетных расходов.
Эти траты легли тяжелым бременем на государственные финансы и в послевоенные годы, потому что надо было выплачивать проценты по долговым обязательствам. К первому января 1880 года они суммарно превышали три миллиарда.
