Вот, и князь Юрий год за годом ратился с родичами, отбивая принадлежавший ему по праву киевский стол. Киев – мечта всякого русского князя! Сколько копий сломлено за него! Сколько жизней загублено! Эти бы усилия да против булгар волжских и иных поганых направить – то-то бы пользы было и Земле Русской, и Вере Христовой!

Не разделял Андрей страсти своего отца к Киеву, но, как верный сын, исправно участвовал в его походах. Несостоявшийся инок, он показал себя доблестным воином, сокрушая вражеские рати и стяжав себе великую бранную славу. Во всех ратях шел Андрей во главе передовых отрядов, первым открывал сражения, как и подобало издревле доброму и отважному князю. Дружина любила своего бесстрашного вождя и сравнивала его с самим Святославом. В дыму яростных сражений князь забывал все, летел очертя голову в самое пекло, рубил и колол, обороняясь на все стороны света. Падал ли шлем с головы, ломалось ли копье – он не чувствовал этого, не чувствовал ни ран, ни усталости. И не уставала разить неприятеля сильная рука, становившаяся одним целым с мечом. В Рутском сражении, меж реками Малый Рутец и Большой Рут, Андрей, схватив копье, поехал вперед своих полков и прежде всех столкнулся с неприятелями; копье его было изломано, щит оторван, шлем спал с головы… Но защитила Десница Господня, и в той битве остался он невредим.

Горько плакал князь Юрий, когда изгнан был из Киева, а Андрей лишь торопил отца с отъездом, радуясь возвращению в любезную вотчину. Уже тогда, несмотря на упоения в битвах, ясно сложилось в нем убеждение: пора положить конец могуществу Киева, а, значит, и вечным сварам за него. И дроблению удельному пора положить предел, доколе не разорило оно дотла всю Русь!

Русь! Велика и необъятна она! Что есть Киев в сравнении с ней? Символ времен уходящих, ветхих… Новые времена нужны Руси, новые средоточия жизни. И одно, главное средоточие, ибо всякой семье нужна голова, всякому воинству полководец. Ибо дом, разделившийся в себе, не устоит.

Некогда позвали разрозненные и враждующие племена варяжского князя Рюрика, чтобы насадил он в их пределах порядок и наряд. Что же теперь, нового Рюрика звать, чтобы утихомирил он десятки князей Рюриковичей, самозабвенно друг друга воющих и собственную землю разоряющих?

Видел себя Андрей именно таким новым Рюриком. И даже более. Новый завет Земле Русской дать, новое устроение и направление – вот, была тайная мечта, владевшая его сердцем! Должно было стать Руси государством единым по образу Византии, и единый князь должен был править в ней, судя, карая и милуя. И не стол, не место должно давать власть князю, ибо как Бог больше храма, так и князь больше града!

От того не возрадовало Андрея возвращение отца в Киев и утверждение на вожделенном столе. Князь же Юрий, желая иметь сына подле себя, дал ему во владение Вышгород. Чужд был Андрею и Киев, и Вышгород, и весь клокочущий южнорусский мир. Однако же, во всем был Божий промысел!

В вышгородском храме хранилась подаренная константинопольским патриархом дивная икона Божией матери, написанная по преданию самим евангелистом Лукой. Ночи напролет молился перед нею Андрей и сподобился узреть чудо стояния ее на воздухе! Икона точно бы, как и сам Андрей, желала покинуть Вышгород, точно искала она свое место, удаляясь от того, что определили ей люди.

После этого явления князь не сомневался больше. В одну из летних ночей вместе с попом Микулицей и верным Кузьмой они вынесли чудотворный образ из храма и с небольшой дружиною тайно, не известив даже князя Юрия, навсегда покинули Вышгород.

Это путешествие из Вышгорода к Владимиру было одним из счастливейших воспоминаний Андрея. Сколько чудес явила на нем Царица Небесная, то спася тонувшего Кузьму, то исцелив затоптанную конями жену попа Микулицы! Все путешествие, как одна литургия не прекращающаяся! Словно бы самое небо отверзалось в те благословенные дни!

Наконец, уже невдалеке от Владимира, верстах в 10 от Клязьмы, вдруг остановились кони. Подумали сперва, запалились с устатку, но запрягли свежих, и те не пожелали идти дальше. Делать нечего, остановились на ночлег в указанном Промыслом месте и, отслужив литургию перед образом Владычицы, легли спать. А во сне сподобился Андрей самую Царицу Небесную узреть! Стояла она пред ним на воздухе, держа в руке свиток и повелевала: «Не хочу, чтобы ты нес образ Мой в Ростов. Поставь его во Владимире, а на сем месте воздвигни церковь каменную во имя Рождества Моего и устрой обитель инокам».

В том самом месте и выстроил князь драгоценное своему сердцу Боголюбово. А в память о чудесном явлении Богородицы повелел лучшим мастерам написать Боголюбскую икону. На ней изобразил иконописец Владычицу такой, какой предстала она пред князем, и самого князя, преклонившего перед Нею колена.

То было зримое благословение замыслам Андрея, и отныне он уже не сомневался в своем долге и праве упорядочить и изменить существующие на Руси порядки. Да ведь и не было никаких порядков! Один всевеликий беспорядок, который и нужно было изменить.

Здесь, в сердце Русской земли, вдали от княжеских распрей, решил Андрей строить свой Новый Иерусалим, новое сердце будущего единого и сильного государства. Забьется это сердце, и потянутся, пристанут к нему разрозненные члены, и сложится, наконец, Русь в единое могучие тело – на страх врагам! На герб своего княжества Андрей поместил льва, украшавшего герб Иерусалима.

Он нарочно избрал своим стольным градом не старые Суздаль и Ростов, но молодой Владимир. Старые города были отягощены ветхими порядками, ветхими людьми и вечными спорами, кто из них старее и имеет более прав. Город молодой был избавлен от этих пороков и давал простор для свободной созидательной работы. Велика и необъятна предстояла задача! Разрушить княжескобоярское самовластье, привлечь и выделить новых людей, укрепить единую княжескую власть, опирающуюся не на узкий круг приближенных бояр, а на сам мир, на дружину, на купечество, на ремесленников… Ремесленников и купцов старательно привлекал Андрей в свою вотчину, и расцветала она мастерами искусными, богатела и хорошела день ото дня.

Наряд! Вот, что потребно земле, как и человеку! Недаром так обольщают сердца красоты Константинополя! Будет и Святая Русь храмами белокаменными и монастырями украшена! Прежде строили на Руси храмы из кирпича, скоро разрушавшиеся, белокаменного строительства не ведали русские зодчие. Андрей, ведший переписку с европейскими монархами, без труда выписал на Русь зодчих иностранных – фряжских и иных. В этом особенно помог ему Император Фридрих Барбаросса. Зодчие, присланные им, наставляя мастеров русских, принялась творить красоту во имя Божие.

Свечой дивной взмыл к небесам белоснежный храм в устьях Нерли, и златоверхий Успенский собор, и Кидекша, и белокаменные палаты в Боголюбово. За всю свою жизнь Андрей построил более тридцати белокаменных храмов. Камни для строительства везли водным путем из Волжской Булгарии.

– Сам спит на соломе, а Богу возводит белокаменные обители, – говорили о князе в народе.

Стекавшиеся со всех концов земли в прежде малолюдный Залесский край люди дивились на глазах создававшейся красоте его. Пришельцев из иных стран, иноплеменников Андрей нередко сам приводил в святые обители, и те, потрясенные величием их, обращались в истинную веру. Так созидался Новый Иерусалим…

Среди иных чудес возвел князь и четверо ворот владимирских. Когда открывали ворота Золотые, едва не стряслось трагедии. Поспешил князь Андрей, желая удивить и порадовать горожан в праздник Успения. Хотелось ему, чтобы собрались люди на праздник, и тут бы нежданно предстало им чудо зодческого искусства! Но известка не успела высохнуть и укрепиться к празднику, и, когда народ собрался на праздник, ворота упали и накрыли 12 зрителей. Увидев это, Андрей в ужасе и отчаянии пал ниц и со слезами взмолился Богородице о чуде спасения несчастных: «Если Ты не спасешь этих людей, я, грешный, буду повинен в их смерти». И Владычица услышала молитвенный вопль: ворота подняли, и непостижимым образом все придавленные отделались лишь легкими ушибами и ссадинами.