Осознание того, что им пытаются манипулировать, нагло и беззастенчиво, вдруг пришло в настолько ясно, что он на мгновение растерялся.

А затем его отпустило, в голове прояснилось и он вдруг легко и непринужденно улыбнулся…

Женщина явно к этому была не готова. С испугом на лице она отшатнулась от Влада. Выставила перед собой руки, словно защищаясь. Она сделалась такая растерянная и напуганная… Все еще ослепительно красивая, но уже больше не похожая на королеву. И даже блеск узора на ее плаще потускнел, а спустя всего мгновение и вовсе пропал…

– Запомни, – твердо произносит Влад и сам удивляется как жестко и угрожающе тяжело звучит его голос. – Я буду все и всегда решать сам! Все и всегда!..

***

– Это весьма похвально, конечно, но зачем костер в лесу без присмотра оставлять? – грубым и хриплым мужским голосом произнесла женщина и вдруг задрожала как разогретое желе и без следа растаяла…

Влад вскинулся, понимая, что уснул и проспал появление незнакомца. Он вскочил на ноги, готовый к любому повороту событий.

У костра, спиной к нему на каком-то пеньке сидел невысокий, очень широкоплечий мужик и держал над огнем ветку с насаженным на нее большим куском черного хлеба. С боку, у его ног лежал открытый белый пакет. Тот самый, в котором были купленные в городе и в деревне продукты.

– Я тут угостился слегка, – странный голос незнакомца почему-то вызвал у Влада ассоциацию скрипа большого старого дуба под сильными порывами ветра. – Хлебца одолжил. Надеюсь, ты не против?

– Да на здоровье! – выдохнул Влад.

Он чуть расслабился. Мужик не проявлял агрессию и, следовательно, не вызывал опасений. Ну захотелось человеку хлебушка. Не жалко.

Влад подошел ближе, присел на свое место, осторожно, краем глаза рассматривая странного незнакомца. Был он, действительно весьма приземист, и очень широкоплеч (отчего казался чуть ли не квадратным), бородат и одет странно, даже для местного жителя. Драную, с торчащими тут и там кусками пожелтевшей от времени ваты фуфайку, брезентовые, до неприличия сильно заношенные штаны и огромные, размера наверное пятидесятого кирзовые сапоги. На голове у мужика имелась не менее драная шапка-ушанка, одно ухо у которой почти строго вертикально торчало вверх, а второе висело наполовину оторванным. Из под шапки у незнакомца выбивались длинные, курчавые, давно не мытые космы темных с редкой сединой волос. Мужик был бородат, а его густые как у известного генерального секретаря брови наглухо срослись над переносицей. Лицо незнакомец имел широкое, по крестьянске простое, с большим, чуть приплюснутым носом.

Мужчина поднес поджаренный кусок к своему лицу, с шумом обнюхал его и хрустнув корочкой, откусил. С большим аппетитом, не спеша и, видимо по настоящему наслаждаясь вкусом, принялся жевать.

– Меня Влад зовут, – решил представиться юноша.

– Да я знаю, – спокойно ответил незнакомец.

– Откуда? – опешил парень.

– У тебя на лбу написано, – хмыкнул мужик и откусил еще кусок. – Просто знаю и все! Живу давно.

Влад усмехнулся.

– А как ваше имя?

Незнакомец тщательно и не спеша прожевал хлеб, затем ответил:

– Митричем зови. Подходящее имечко. И давай, не "выкай" мне – чай, не на собрании!

– Хорошо… Митрич. А ты из Нижней Ольховки? Или из Верхней?

– Не-а, – помотал головой Митрич.

Он доел остатки хлеба, как-то очень ловко смахнул крошки с бороды и пристально посмотрел на Влада.

Скорее всего из-за освещения, но его зрачки, вместе с глазными яблоками показались Владу абсолютно черными и пустыми. И лишь две подрагивающие красные точки – отблески огня, выдавали факт наличия в этих глазах жизни. Владу вдруг стало неуютно и даже как-то жутковато, но взгляд мужика он выдержал.

– Лесовик я, – сообщил Митрич. – здесь живу. В лесу…

Он обвел своей большой рукой по кругу, после чего как-то быстро несколько раз моргнул и Влад увидел что глаза у него обычные, темно-карие и даже, как будто, слегка пьяные.

– Лесник что ли?

– Пусть буду лесник, – пожав огромными плечами, согласился Митрич. – А вы с товарищем на кой сюда заперлись? На такой телеге, да в такую грязь?

– Почему телеге? – даже немного обиделся Влад. – Нормальная машина. Не полноценный внедорожник, конечно, но тоже – полный привод. И дорожный просвет к тому же…

– Это все понятно, – махнул ручищей мужик и пьяненько хихикнул: – Хотя и не понятно! Телега, она и есть телега! Четыре колеса и сидение для задницы.

Влад понял, что Митрич действительно пьян. Хотя спиртным от него и не пахнет. И, кстати, от него совсем ничем не пахло, учитывая его внешний вид и степень изношенности одежды. Влад ощущал лишь запах леса – травяной и грибной ароматы. Впрочем, еще душисто сильно пахло дымом от костра, а это вполне могло скрывать и забивать остальные запахи.

– Митрич, ты поешь еще. Там в пакете колбаса, консервы. Угощайся, на здоровье! – как-то вдруг неожиданно, даже для себя, предложил Влад.

– Вот спасибочки! – мужик тут же полез в пакет и извлек из него оставшиеся полбуханки ржаного. – Я хлебушком еще угощусь. Уж больно он у вас вкусный и свежий. Люблю, грешным делом…

Он вновь приспособил прутик и стал поджаривать большой кусок хлеба в пламени костра.

– А насчет телеги – ты не обижайся. Не разбираюсь я в этих современных штуках. Тут, анадысь, лет с двадцать назад, тоже по весне, мужички на куда большей телеге пожаловали. И колес больше и сверху железная крюка приделана. Это, значит, чтобы деревья из земли выдергивать. Так и они здеся увязли. А после, как выбрались, свернули ни туда и сгинули напрочь.

– То есть как – сгинули?

– А так! На болото они вперлись, сдуру. Их Болотник и прибрал к рукам. Вместе с этой их… машиной.

– И что, так и не нашли? – удивился Влад.

– А как найдешь? Болотник – тот еще жучара! К нему что попадет – во век не вернется. Да и дна у болота нет. Сколько угодно туда таких телег впихнуть можно. Все примет пучина зловонная.

Митрич поднес хлеб к лицу, понюхал, удовлетворенно хмыкнул и принялся есть. Аккуратно, стараясь не обронить ни крошки.

– Да и поделом им, сволочам этим. Они же лес собирались рубить. Они эти,.. как их?.. Браконьеры были!

Вместе с пеньком Митрич отодвинулся подальше от костра и Влад вдруг увидел, что его ночной собеседник как-то странно, словно по-детски боится огня. И если бы не желание жарить хлеб, то он так бы и держался от него подальше.

"Хотя, чему тут удивляться. Что для леса самое страшное? Конечно пожар." – сделал для себя вывод Влад.

– А волки в твоем лесу водятся? – вдруг решил узнать он.

– Нет. Извели всех давно,– в голосе Митрича появилась горечь. – Есть медведи, кабаны, сохатый. Даже рысей семья. За дальней дубравой, возле Схрон-горы они поселились. Скрытные, заразы. По первому времени даже от меня прятались.

– А мне показалось – я волчий вой слышал.

– Это я шутковал, – рассмеялся Митрич. – Решил пужануть вас слегка. Жаль не вышло как хотелось.

– Почему не вышло? Товарищ мой в машине вон закрылся.

– А за волками я недосмотрел, – голос Митрича вновь стал серьезен, с заметными нотками грусти. – Болел я тогда сильно… Лето жарким было. И сухим очень… Горело много где… А волки – гордые и глупые в этой своей гордости. Поранили сильно матку у них пастухи, вот они и стали мстить. Вырезали скота много. Не для еды… В отместку, стало быть…

Митрич помолчал с минуту, потом спросил.

– Так куда вы с приятелем направлялись на ночь глядя?

– В Нижнюю Ольховку. Мне казалось эта дорога только туда ведет?

– Дорога много куда ведет. А деревня эта, куда вы путь держали, плохая. Не надо вам туда, – вдруг сказал Митрич. – Телегу твою я вытащить помогу. Дорогу короткую укажу – езжайте себе с миром!

– Никак нельзя, Митрич, – вздохнул Влад.

Эх! Как бы он и сам был рад плюнуть на все и вернуться домой, в родной город, к нормальной жизни.

– Ищем мы человека одного. Девушку. Умерла она… Не так давно.. Нам бы убедиться…