Неплохо наши писатели жили в СССР! В конце пятидесятых годов группа московских писателей обратилась в правительство с просьбой построить пять жилых домов для литераторов и их семей, а также работников аппарата Союза писателей и издательств, за их счет. Делегация во главе с Константином Симоновым пробилась на прием к самому Никите Хрущеву: разрешить делать в квартирах не стандартные, а высокие, трехметровые потолки, потому что, мол, это будет не только жилье, но и рабочий кабинет писателя. Строительство разрешили; кооператив, названный ЖСК “Советский писатель”, создали.

Сообщили мне так же и о том, что дом построен в 1962 году по индивидуальному проекту. Что дом расположен в тихом, благоустроенном месте, в 2 минутах ходьбы от метро Аэропорт на закрытой охраняемой территории. Что для прогулок в пешей доступности Петровский, Тимирязевский лесопарки. Что планировка великолепная, комнаты изолированные, соединены между собой небольшими коридорчиками. На полу паркет. Потолки 3,05 м. Площадь: 57/45/8… Ни фига се, это просто дворец! По советским-то временам!

А вы бы не замандражировали, получив такой подарок судьбы, и зная, что сопротивление времени уже не раз строило козни. А вдруг и этот дом обрушится. Или еще какой казус произойдет!

Я позвякал ключами и задумался – а с чего радуюсь-то? Будто в прошлой жизни не было у меня шикарных квартир! Был даже коттедж на девять комнат с четырьмя туалетами и верандой на втором этаже. Причем, не в России, а за границей.

Мои мандражи пред дверью прервала соседка, наверное давно наблюдавшая за странным «пассажиром» без вещей, но с ключами.

– Ты кто такой будешь?

Сколь забавно вьет Фортуна свои петли! Я эту женщину знал по прошлой жизни, но не лично – а как прекрасную писательницу, благодаря которой я узнал и полюбил Узбекистан. Гуро Ирина Романовна, по образованию юрист, с 1926 г. – сотрудник ОГПУ, в 1938 г. арестована по показаниям собственного мужа, из заключения написала письмо Берии и в 1941 г. была освобождена; воевала в разведке и в партизанских отрядах; после войны стала писателем.

Настоящее имя Раиса Романовна Соболь, капитан госбезопасности.

В 1960-х – 1980-х – жила в 27 доме, 3-м подъезде, на 1 этаже. А я теперь тоже живу в 27 доме, 3-м подъезде, на 1 этаже. Так, Гуро жила с домработницей и собака у них должна быть. Это я из воспоминаний Чаплиной знаю. Книги про животных Веры Чаплиной у меня занимали отдельную полку, ведь все её рассказы и повести совершенно документальны. Например, про львицу Кинули, воспитанную в коммуналке, или «Арго», «Лоська», «Тюлька» – все рассказы помню, и все герои реальны. Встречусь с ней, радость какая! Главное не ляпнуть что-то про еще ненаписанный рассказ, а то попаду на ровном месте. Ну, совершенно не справляется моя голова с датами!

– Ирина Романовна, здравствуйте! Вот уж не думал, что буду жить в соседях с самой Гуро, автором «В добрый путь, Кумриниса!».

– Это что – все что вы мое читали?

– Я много вашего читал… – лихорадочно думая, написала ли она уже про девочку узбечку, как там её? – А где ваша собачка?

Я точно знал, что Чаплина лечила у Гуро какую-то псину.

– Джек, – погладила Ирина Романовна между ушами огромного дога с некупированными ушами, – ты у нас оказывается собачка.

– Да уж, собачка, – появилась в подъезде невысокая и полная женщина. Мы его в четыре руки с трудом поднимали, когда болел.

– А вы Елена Ивановна – догадался я, – компаньонка. Мне в литфонде про вас рассказывали.

– Ну надо же, высокомерно сказала писательница, про мою домработницу уже и в литфонде знают. А вы, значит, будете наш новый сосед?

– Так точно. Позвольте представится: Руковер Владимир Исаевич, переводчик и журналист. Собираюсь стать писателем, повесть уже почти дописал.

– Служил?

– Никак нет. Был на сборах несколько месяцев.

– Тоже неплохо. И сразу перешла на французский. Moskvich? Ou d’où viens-tu?

– Je viens de Sibérie. Je ne connais pas très bien le français. Meilleur anglais ou allemand.

– Deutsch – verständlich. Aber Englisch wird immer noch wenig gebraucht? (Немецкий – понятно. Но английский по-прежнему используется редко?)

– At our institute, only English was second. And I myself learned French from books. (У нас в институте только английский был второй. А французский я сам по книгам учил.)

– J’ai réalisé que l’anglais n’était pas ma langue. Et en français je vais vous tirer vers le haut. (Я поняла, но английский – не мой язык. А по французскому я тебя подтяну.)

– Спасибо, Ирина Романовна. Вы простите, но заселяться надо, я же еще не был тут ни разу.

– О – да! Бабки тебя совсем заговорили. Заселяйся.

И я, открыв дверь, пошел заселяться.

Познакомился с Чаплиной. Я всегда любил животных и, смею думать, разбирался в них, так что общий язык нашли сразу. Она даже предложила написать совместный рассказ про её зоопарковских питомцев. И еще рассказала историю про мою соседку:

«Как-то раз летним днем Ирина Романовна возвращалась домой, получив гонорар. По дороге из метро домой зашла в магазин, купить бутылку кефира и булку. Вероятно, именно в магазине вор увидел у нее значительную сумму.

Пройдя от Ленинградского проспекта через арку – шла по этой 2-й Аэропортовской к нашему 27 дому, мимо детского сада. Детей в саду не было, прохожих тоже почти никого, уставшая Гуро шла медленно, и на каком-то этапе молодой, но уже бывалый парень, выхватил у нее сумку с деньгами, развернулся и спокойно пошел обратно к метро. На крики «Помогите!» даже редкие прохожие не среагировали – вор, спрятав сумку, не побежал, а продолжал неторопливо идти в сторону арки.

Он шел, не оглядываясь. И Гуро, собравшись с духом, нагнала его и, со всей силы размахнувшись, врезала бутылкой кефира по голове. Парень рухнул без сознания. Ирина Романовна вернула свою сумку с деньгами, тут и народ подбежал, вызвали милицию…».

Но – по порядку. Жить в этом районе, где половина жильцов мне знакомы, благодаря первой жизни, было опасно. Все время сдерживался, чтоб не сболтнуть лишнее. Например, никто не знал, что Ирина Гуро в прошлом работала в разведке, причем – во внешней. К тому же я знал, чем кончится её жизнь.

К середине 1980-х, после смерти домработницы, ставшей для нее самым близким человеком, она осталась совсем одна. Ей было около восьмидесяти и, познакомившись в доме творчества в Ялте с местным мужчиной, несколько моложе ее, увлеклась им настолько, что вышла замуж. Дальнейшие события происходили, будут происходить в давно известной последовательности: новый муж переезжает в московскую квартиру, Ирина Романовна заболевает, он оформляет ее недееспособность и опекунство над ней, после чего Гуро очень скоро умирает, а вдовец, продав квартиру, возвращается к себе в Ялту.

Но от этой напасти я её избавлю, конечно. Если сам буду в Москве и если жив буду и время не угробит меня свои препятствием. Тяжело жить против течения времени!

В трех корпусах кооператива проживало 168 членов СП, занимая 164 квартиры, что составляло 53 % от общего числа квартир (310). Можно написать новую книгу, которая будет рассказывать о каждом. Но я ограничусь несколькими фамилиями по алфавиту своего дома, просто чтоб отдать дань людям, жильцам.

Агранович, Михаил Леонидович, кинооператор (жил вместе с отцом).

Аринбасарова, Наталья Утевлевна, пожила в трех квартирах с разными мужьями-кинематографистами: режиссером Андреем, художником-постановщиком Николаем Двигубским, режиссером Эльдором Уразбаевым. Эффектная дама.

Брагинский, Александр Владимирович, кинокритик, переводчик.

Голуб, Лев Владимирович, кинорежиссер.