Через несколько дней план операции «Блудный сын» был готов.

Вкратце он был таков.

В 2005 году Франция уже во второй раз обрела очень и очень нетолерантного и консервативного министра внутренних дел. Он не давал спуска террористам из Северной Африки, несмотря на цвет их кожи. К тому же его мама хоть и была француженкой, но еврейского происхождения. Его даже называли агентом Моссада, но это, конечно, неправда, и книжку с таким названием в Бельгии издавать запретили. А вот французская спецслужба DGSE поддерживала очень тесные и дружеские контакты с израильскими спецслужбами.

Особенно эти контакты укрепились в 2005 году, когда во Франции начались массовые беспорядки, известные как La guerre de Banlieues (война предместий), – как реакция на гибель двух подростков североафриканского происхождения, пытавшихся скрыться от полиции. Погромы, поджоги и насилие над полицией продолжались с 28 октября по 15 ноября 2005 года. Моше неоднократно помогал французским коллегам информацией о местонахождении террористов, которые пытались оседлать волну этого возмущения. Французы чувствовали себя перед ним в некотором долгу. Однако Моше не хотел выступать просителем: ему нужна была помощь французов, но он собирался предложить им нечто существенное в обмен. Это существенное касалось французской военно-промышленной группы, выпускающей ракеты «воздух – земля».

Дело в том, что производители управляемых бомб и ракет «воздух – земля» являются непримиримыми конкурентами. Управляемые бомбы выпускал «Вулкан», а «Саржем Дефанс Секюрите» – навигационное оборудование для французских ракет.

Самые сладкие контракты на покупку военной техники сулила Индия. У неё в активе уже имелись и французские «Миражи», и русские СУ с МИГами, и ей надо было оснастить их однотипным вооружением.

А вот будут это ракеты или управляемые бомбы – большой вопрос. Французский многомиллионный контракт на поставку ракетного вооружения оказался под угрозой из-за российских управляемых бомб, потому что они были легче, дешевле и эффективнее. В общем, французы лелеяли хрустальную мечту ликвидировать конкурентов как класс. Так что у Моше имелось, что предложить коллегам.

Его план был прост. Создание совместного российско-французского предприятия по производству навигационных систем для авиационных ракет. В нём российский силовой замминистра получит свою хорошую долю акций в обмен на устранение Конькова, а лучше – на банкротство или закрытие «Вулкана». А от французских коллег и нужно всего ничего: на авиасалоне МАКС обеспечить ему легальную должность и место в делегации в качестве представителя «Саржема» вместо Жюльена Ламоре – заместителя генерального директора компании. DGSE должна была убедить совет директоров в том, что лучше решить вопрос с конкурирующей фирмой («Вулканом») и его управляемыми бомбами раз и навсегда и чужими руками.

Что же касается Конькова, то по обстоятельствам: либо нейтрализовать, отстранить от дел, но, может быть, перевербовать и при удачном стечении обстоятельств вывезти в Израиль или третью дружественную страну. Для Израиля, не последнего игрока на рынке оружия, этот конструктор мог бы быть чрезвычайно полезным кадром. Но в любом случае следовало убедиться, что замминистра честно выполняет взятые на себя обязательства, и проблема совместного российско-иорданского предприятия по производству гранатомётов закрыта.

К этому в качестве вишенки на торте добавлялся план по дискредитации Конькова в глазах иорданского короля Абдаллы, а заодно и нейтрализация международного афериста с впечатляющим сочетанием южноафриканского гражданства и незатейливой фамилии Кравченко, который ловко влез в это дело в качестве посредника и соучастника. Он, вероятно, будет путаться под ногами, но с ним можно разобраться и позже.

Моше пока представлял, как он будет дискредитировать СП с Иорданией, только в общих чертах. Стало очевидным, что нужно задействовать службу общей разведки Саудовской Аравии. Саудиты хоть и не афишировали свои связи с Моссадом, однако тайно дружили против Ирана. У Моше и здесь имелись должники. Идеально, конечно, было бы перенести это производство на территорию Саудовской Аравии и создать там совместное предприятие с Израилем по производству тех же гранатомётов – но это трудновыполнимая программа максимум. Ну а программа-минимум – имитировать переговоры с саудитами по поводу создания совместного предприятия, на что Иордания неминуемо обидится.

Моше уже понял, что Конькову нравится общаться с монаршими особами. Он отметил сияющее выражение его лица на фото вместе с королём Абдаллой на оружейной выставке в Абу-Даби. Тем лучше, подумал он, значит, вербовать и делать предложения, от которых трудно отказаться, будет очень важный шейх. Здесь и пригодится служба общей разведки Саудовской Аравии.

Поскольку Эттингер хотел подстраховаться со всех сторон, он не оставил без внимания и пассию Александра Конькова. С самого первого раза, когда он увидел её фото, что-то в облике рыжеволосой красавицы показалось Моше неуловимо знакомым. Её лицо было не просто красивым, оно обладало той невыразимой притягательностью, которая появляется, только когда на нём проступает душа.

Краткое досье на неё свидетельствовало о еврейской крови, хорошем образовании, внезапном исчезновении богатого и проблемного мужа, смерти сына. Как следовало из представленных материалов, Ева была историком: изучала еврейское сопротивление, погромы начала XX века в России. Сейчас, правда, промышляла журналистикой в консервативном рупоре ВПК.

Её еврейское происхождение давало надежду на лёгкий контакт: вербовка Евы в «сайаним» – добровольного помощника Моссада из этнических евреев в той стране, где проходила операция, – казалось просто делом техники. Так, по крайней мере, думал Моше.

Он решил совместить приятное с полезным. В Москву давно собирался с лекциями профессор Иерусалимского университета, мировая звезда – историк Ури Гершевич, друг отца Моше. Он обещал прочесть несколько лекций о Первой алии, собранные деньги должны были пойти на благотворительность. Моше попросил его сделать акцент именно на еврейском сопротивлении и погромах начала прошлого века как отправной точке этой Первой алии. Ну и заранее запасся пригласительными. Один из них через кафедру истфака его московский агент отправил Еве. После лекций намечался фуршет и тусовка. Прекрасная возможность познакомиться поближе.

Начальство план одобрило. Французы в этой ситуации становились ещё более обязанными Моссаду, и одним выстрелом убивалось несколько зайцев. Моше всё согласовал и через несколько дней улетел в Париж.

Ева провалялась в горячке два дня. На третий пришла в себя, но из-за страшной слабости пока из дома не выходила.

Саша звонил каждый день, порывался приехать, но у него что-то там опять случилось, о чём он не хотел рассказывать по телефону, и поэтому он так и не появился. Ева была этому даже рада. У неё было время поразмыслить.

До поездки в Ливан она как-то не задумывалась, что Сашины проблемы могут иметь, так сказать, международный характер. Они никогда не говорили об этом.

Вспоминая свою поездку и журналистские разговоры в кулуарах пресс-конференции премьера Ольмерта, Ева поняла, что вряд ли израильтянам понравится такое резкое смещение стратегического равновесия в регионе, они хорошо запомнят пробитую броню «Меркав» во время Второй ливанской войны. И у них в общем-то нет сомнений, кому уйдёт конечный продукт совместного российско-иорданского предприятия. Потому что рано или поздно все вооружения, предназначающиеся для регулярных армий, попадают на склады террористических группировок. Поскольку Москва не потребовала от иорданцев никаких ограничений на поставки гранатомётов «третьим сторонам», ничто не мешало им продавать оружие Сирии и Ирану, которые, в свою очередь, поставляли его ХАМАСу и «Хезболле». Вот и спрашивается: Израилю это надо? Как известно, у них длинные руки.