– Этого не может быть. Это ошибка, – тихо проговорил Моше. – Там такой бардак. Тело идентифицировано?

– Нет, – ответил Даниэль. – Там нечего идентифицировать. Все, кто был в танке, превратились в уголь. Кумулятивный заряд.

– Я поеду туда.

– Не стоит. Останки привезут в Тель-Авив.

– Я поеду туда!!!

Выйдя из кабинета, Моше бросился звонить своему бывшему однополчанину Рону Кричевски, командиру бронетанкового дивизиона, где служил Исаак. Для Исаака не последнюю роль в выборе рода войск сыграл совет Моше, который начинал танкистом. Но мобильный Рона был стабильно недоступен.

Моше прекрасно понимал, что прорваться в Ливан будет сложно, почти невозможно. Во-первых, война, а во-вторых, Израильская армия никогда не допускает родителей на место гибели их детей. Были печальные прецеденты, когда мать пыталась покончить с собой именно в том месте, где погиб её ребёнок. Есть специальная похоронная служба ЦАХАЛ: два офицера вместе с психологом приходят к родителям и сообщают о гибели их сына или дочери. И потом, как можно скорее, желательно до захода солнца, происходят похороны. Душа не может успокоиться, пока тело не предано земле.

Но сын – это всё, что у оставалось у Моше. Его жена умерла от рака пять лет назад. У них был только один ребёнок.

Моше казалось, что шанс есть. Пока нет жетона – всегда остаётся надежда. Он боялся даже думать о том, что его мальчика больше нет.

Он попросил Давида срочно сделать документы для беспрепятственного пересечения границы. На это ушло полтора часа. И плевать, что за это его могут уволить! Всё равно!

Моше не находил себе места. Когда документы были готовы, он выскочил из здания, прыгнул в машину и погнал на север.

По дороге он пытался договориться с Богом. Господи, если это окажется неправдой, я сделаю обрезание и буду соблюдать Субботу и кашрут[9]. Господи, я буду соблюдать все 613 заповедей Торы, я уйду в отставку, если Ты так хочешь. Это не может быть правдой, наши танковые войска – самое безопасное место на войне, это знают все. Это не может быть правдой.

Его сердце не допускало мысль о смерти мальчика, с которым он виделся всего три дня назад. Того отпустили в командировку из его бронетанковой части, потому что он оказался уникальным донором костного мозга, единственным подходящим для девушки, больной лейкемией. Вечером после всех медицинских манипуляций они с отцом сначала поехали на кладбище – навестить мать, а потом встретились у отца Моше – Амира Эттингера.

Амир в прошлом входил в верхушку Моссада. Он прошёл долгий путь от рядового агента до высокопоставленного офицера, вышел в отставку поздно, но и на пенсии сохранял влияние и связи. Он души не чаял в единственном внуке и очень надеялся, что после службы в армии тот пойдёт по стопам деда и отца.

Собравшись за большим обеденным столом, они слушали рассказы Исаака о службе. И если раньше обычно умилялись, то сейчас недоумевали. Нерешительность командования приводила к неразберихе и бардаку в войсках.

Дело в том, что за три месяца до начала военных действий в армии проводились учения по сценарию, который удивительным образом напоминал начало конфликта: «Хезболла» похищает трёх солдат, начинаются военные действия, ЦАХАЛ в течение десяти дней уничтожает большинство ракет дальнего радиуса действия, но не может прекратить обстрел «катюшами». От «катюш» и боевиков Север Ливана очищают десантники, заброшенные в тыл террористам. А дальше входят танки. И Исаак принимал участие в этих учениях.

Начало войны полностью соответствовало утверждённому сценарию первой части учений: солдат похитили. Однако вслед за этим синхронность реальности с виртуальностью была нарушена.

Приказы о высадке в тыл врага давались и отменялись, когда солдаты уже были в вертолётах. Это повторялось пять раз. Тут уже не выдержали офицеры и высказали всё, что думали, в лицо прибывшим в расположение дивизии министру обороны и начальнику генерального штаба.

В общем, интересный получился разговор в тот вечер. Запоминающийся.

Именно поэтому Моше верил, что надежда есть. При таком бардаке легко могли перепутать всё что угодно.

Моше гнал, сильно превышая скорость, но поездка всё равно заняла шесть часов, с учётом всех контрольно-пропускных пунктов. Он не чувствовал ни усталости, ни голода. В расположение бронетанкового батальона Моше приехал уже затемно. Он показал дежурному на КПП свои документы и попросил сразу вести его к Рону.

– Вы можете с ним связаться? У меня дело, не терпящее отлагательства.

Дежурный стал звонить старшему офицеру. Через несколько минут тот подошёл к КПП.

Моше снова предъявил документы.

– Вам должны были звонить из штаба округа.

Никто, конечно, звонить не должен был, но при царящей неразберихе это вполне могло проскочить.

– Рон, тут к тебе из штаба округа приехали из Моссада. Моше Эттингер. Хорошо, сейчас проведу.

И, обращаясь уже к Моше:

– Пойдёмте.

На полдороге они встретили Рона. Рон отпустил офицера, потом крепко обнял Моше и, не выпуская его из медвежьих объятий, сказал:

– Зачем ты здесь, ты же знаешь правила, не надо было тебе приезжать!

– Тело извлекли?

– Нет. Из штаба приказали передислоцироваться и ждать подкрепления.

– Значит, он может быть жив, но ранен?

– Нет, не может. Там и тела фактически нет.

– Как ты можешь быть уверен?

– Моше, возьми себя в руки! Температура в танке при взрыве этого чёртова заряда больше 1000 °C. Он ничего не успел почувствовать.

Раскалённый гвоздь вонзился в мозг Моше. Он вырвал его, отметая саму возможность встречи с мыслью, что Исаак мёртв.

– Как вообще это могло произойти? Одиннадцать танков!

– Танки оторвались от пехоты, попали в огненный мешок. И у наших «Меркав» есть одна ахиллесова пята сзади, они же без TROPHY. Только откуда эти ублюдки про это узнали?

– Их инструкторы обучались в России. Почему командир не приказал сдать назад после первого поражённого танка?

– Экипажи не обучены движению задним ходом без разворота. Танки новые.

– Твою мать!!! Как так не обучены? Блядь! Да только я всё равно не верю, что он погиб!

Вдруг неожиданная мысль молнией рассекла сознание Моше.

– Ты сейчас туда поведёшь подкрепление? – спросил Моше. Но интонация была скорее утвердительная. – Мы же должны забрать тела!

– Забудь об этом, – ответил Рон.

– Если боевики знали маршрут танков и организовали засаду, то это моя работа – всё расследовать на месте!

– Просто забудь об этом. Я не возьму тебя.

Возбуждение, владевшее Моше всю дорогу, достигло апогея. Моше казалось, что если он будет действовать, то это изменит ход событий, а может быть, даже развернёт их вспять. Главное – не отступать, тогда не придётся встретиться с мыслью о том, что Исаак… Тут раскалённый гвоздь снова вонзился в его мозг.

– Как могло произойти, что танки настолько опередили пехоту? Кто планировал операцию?

Интуитивно Моше понял, что он на верном пути. Ещё чуть-чуть…

Рон выпустил его. Отошёл на два шага, оглядел.

– Хорошо, – холодно сказал он, – поехали, броник надень и каску!

До места добрались в сумерках. Соединились с оставшимися танками и подоспевшей наконец-таки пехотой на БМП.

Моше спросил, почему они двигаются так медленно, ведь с такой скоростью они – прекрасная мишень.

– Вязнем немного в песке, – ответил Рон.

Вся колонна уже двигалась по засохшему руслу реки. Песок, камни мешали разогнаться. На иврите это называется вади – ущелье. Нельзя сказать, что оно было глубоким, однако окружающий рельеф не давал полного обзора, и положение колонны казалось весьма уязвимым.

Боевики появились неожиданно. Словно из-под земли выскочили. Собственно, так оно и было. Они дожидались в катакомбах, которые успели вырыть со времён Первой ливанской войны огромное количество. Но на этот раз с танками была пехота. Завязался бой.