Суббота. Никто не спешит на работу. Отойдя от подъезда, Филипповна стала. Она посмотрела по окнам двора. Действительно, многие спали.

– В будни, – Филипповна по-старчески бубнила себе поднос, – люди жгут свет по утрам, хотя бы на кухнях. Сейчас света нет. Значит, спят. И… уже рассвело. Зачем нужен свет? За него платить надо. – Хромая на правую ногу, бабуля несла на помойку ведро, в котором из мусора было всего: скорлупа от яиц, обёртка из-под сосисок, кожурки от лука, о также всевозможные очистки картошки, моркови и редьки. Всё остальное, включая куриные косточки, просто съедалось.

– Пин-ча! Где ты, бес! – глухо ворчала она простуженным горлом. Её пёс нашёлся, где баки. Собака виляла хвостом, сновала меж ржавых и мятых контейнеров. – Пинча! Пинча, я тебя что?! – не кормлю, что ли?!

Она бросила мусор в контейнер, и ей показалось, что вот-вот она упадёт… влекомая какой-то силой. Она испугалась, опёрлась на палку… Голова не кружилась. И всё оставалось на месте. Она мало чего поняла и смотрела по сторонам. Ей казалось в этот момент, что она здесь осталась одна и… остался ещё один кто-то… Всё остальное при этом как будто… исчезло.

Взгляд остановился на человечке, каком-то маленьком, но, только они встретились глазами, сознанье будто порвалось.

Она очнулась только дома. Она, её собака и… ребёнок… Какой ребёнок!?. Она остолбенела: да, перед ней стоял какой-то незнакомец, весьма низкого роста, одетый в серый комбинезончик…

– Здравствуйте… – произнес он.

– Кто Вы?..

Незнакомец смотрел ей в глаза и, казалось, улыбался.

– Как это у вас получается?.. Мне этого не надо…! – Александра Филипповна возмущалась. Ей вспомнилось былое. – Цыгане обманывали. Не хватало, чтоб меня обманул и ограбил какой-то ребёнок!.. – Она пятилась к двери.

– Не бойтесь..! – сказал ей тот самый «ребёнок».

– Н-но…!

Филипповна хотела что-то спросить, но не могла. Язык не слушался, а на лице застыл немой вопрос.

Картина в голове её всё время трансформировалась. Не по её воле строились ряды ассоциаций. Потом всё стало упрощаться, упрощаться, память перестала скакать. И маленького человека, стоявшего перед ней, она сравнила с своим сыном в детстве. Он очень был похож на её сына в детстве, тогда, в далёком его детстве. Опять застыла тишина. И губы задрожали.

– Простите, я… – Незнакомец, шатаясь, опёрся на стол.

– Ой! Что же это?! – вскрикнула Филипповна и подхватила «ребёнка», – Что же делать?.. Скорая … – бормотала, порываясь что-то сделать, женщина.

– Нельзя-а, – простонал «мальчик», – Нель-зя-аа…

– Почему?! – удивилась она, – Не понимаю, что ж это все-таки происходит!?.

Чего ждать от проникшего в дом? Филипповна боялась. Пыталась в суматохе вспомнить, не было ли чего-нибудь подобного с кем-нибудь из знакомых, и что в таких случаях делать?.. И спохватывалась.

– Что за глупости! – бормотала она, – Дурацкое положение!

Одна вереница вопросов менялась другой – так же глупой вереницей. Голова пошла кругом.

– Я… – молвил мальчик, – последний, кто уцелел. Погибла… экспедиция. Мы прилетели к вам… Сейчас… особенно, – забормотал незнакомец в беспамятстве, временами издавая звуки, не относящиеся к родному для пенсионерки языку.

– Какая экспедиция?! – возмущалась Александра.

«Мальчик», силясь, взглянул ей в глаза:

– Я… не о-шиб-ся…, – сказал он и обмяк.

Александра не знала, что делать. Ладони незнакомца были ледяными, холодными. Александра пощупала лоб – у Ала был жар. Она втащила его на диван, раздела и накрыла одеялом. Метнулась на кухню, навела в чашке не очень горячий чай с малиновым вареньем. Не открывая глаз, незнакомец попил из рук и уснул.

Всё походило на жутчайшую простуду.

Александра смотрела, как спит незнакомец, и начала перебирать свои лекарства, которые хранила в ящике стола. Собака сидела напротив, непонимающе смотря то на лежащего гостя, то на приготовления хозяйки.

– Олететрин… – бормотала она. – Старенький, просроченный полгода. Всё равно, сгодится… Горчица. Горчичники. Йод. Корвалол. Бинт. – Перечисляла она. – Варенье на кухне и… мёд…

Она смотрела на гостя и как будто была благодарна, что ей есть о ком заботиться, хотя теперь уже некому заботиться о ней. Она была даже не против, что кто-то занял её старческую постель. Себе она постелет в кресле – мало ли у неё одеял…

Незнакомец проспал день и ночь. Утром уже через сутки Ал кашлянул. Старушка открыла глаза. Ал потянулся в кровати. И утро началось. Собака лежала под дверью, ждала.

Лекарства оказались не нужны, Ал просто сильно устал и за сутки восстановился.

– Умоешься?.. – спросила Ала Александра.

– Что?.. – переспросил он, снова погружаясь в почти забытый им язык.

– Утро… Умыться надо… – добавив подходящий жест, произнесла хозяйка.

Санузел в квартирке был совмещённым, напольный кафель потёрт, рисунок на нём кое-где не читался, на стене отвалились два плитки. Душ – старый, с лейкой наверху. Водопровод во всём доме тоже не радовал. Когда соседи умывались, то с открытием крана сначала тряслись в доме трубы, как будто стрелял пулемёт. Всему виной, конечно, были прокладки в старых кран-буксах.

Все всё экономили. И обмылки Филипповна не выбрасывала, а собирала, потом размочив, прессовала в старой ручной выжималке для сока. Получался круглый, как шайба, и пестрый новый кусок банного мыла.

И везде у неё, несмотря ни на что, и даже на бедность, чувствовался порядок. И щетка зубная её стояла в чистом стакане, и блестел унитаз, а над ним на полке стоял новый баллон аэрозоля для воздуха – дорогой по пенсионным меркам.

Ал умылся и сделал дела.

На кухне его заждалась чашка чая с баранками, сыром и мёдом. Смешно подсев на стул, он посмотрел на хозяйку.

– Ешь!.. – произнесла она, смотря на него, как на ребенка.

Ал ел. Филипповна тоже тихонько хлебала свой чай, щипая по кусочку от калорийной булки.

– Откуда ты взялся, такой маленький? – наконец-то спросила она.

Ал задумался, как бы ответить. Он выдохнул и произнёс:

– С другого конца галактики.

Филипповну ответ не поразил:

– С другого конца… – она повторила задумчиво.

– Прямую дорогу сюда заслоняет сам «Млечный путь». Звёзд – миллионы их не облететь.

– Не облететь?.. – повторила женщина.

– Да. Маневрировать сложно. Почти невозможно. Отсюда и парадокс, что пролететь через галактику нельзя, исследованы только окраины этого мира, периферия, что расположено по краю диска галактики. Но по краям – жизни больше. Здесь не та зона риска. Здесь звезды рассредоточены, старые. Катастроф почти нет. Планеты здесь все давно сформированы из всяческих осколков межзвездного пространства. Столкновения здесь невероятны. Космос – чист.

– Диска… – под нос прошептала себе Александра.

– Да, до Земли было трудно пробраться… Добирались окольным путем.

Ал раскрывать подробности не стал. Именно из-за трудностей пути на Землю и на другие жилые планеты и посылаются все экспедиции. И давно надо было оставить хоть один портал перемещений на Земле.

Ал позволил себе ещё раз уточнить:

– Летели над галактикой по кругу, над этой плоскостью. Всё уже удалось… Но… Все погибли…

– Кто? Все… – Спросила Александра.

– Коллеги… как у Вас говорят. – ответил Ал. – Очень глупо погибли…

– И-и-и… – Филипповна ждала чего-то большего. – Один ты остался?

Ал молчал. Он остался один и пытался придумать, что делать дальше.

Надо было спасаться. Надо было найти штаб-квартиру в французских Вогезах. А это – почти тысяч пять земных километров. Сделать это непросто, когда ты похож на ребёнка, скорее всего, не просто. Здесь больше подойдет другое слово: «невозможно». Но он предпочел перед тем «невозможно» поставить «почти».

– Мне надо отсюда уехать.

– Куда?.. – последовал вопрос.

– Мне надо хотя бы сообщить кое-что о себе…

– Куда? – это слово «куда» повторилось.

И Ал понимал свою безысходность. Но в примитиве страны, куда он попал, оставалась большая надежда на почту. Отправить письмо было шансом, но очень опасным. На письме будет адрес обратный. Маловероятно, что вскроют. Но хуже будет, когда вскроют ответ. И сколько пройдет ещё времени. И что делать потом?