© Алексей Борисов, текст, 2020

© Де'Либри, издание, оформление, 2020

Корабль поэтапно тормозил. Если ты был на вахте, тут всё понятно и ясно: сиди в своём кресле, терпи, когда тебя в него вжимает перегрузкой, да и следи, что происходит, по информации от вездесущих на платформе датчиков. Контролируй, докладывай. А вот если ты спишь?.. То какой сон в кровати, когда ты распластан по ней, а на тебя будто давят ещё два или три человека на грудь, живот, лицо и ноги.

Но вот торможения стали помягче и чаще. Платформа прошла под орбитой Сатурна, и плохо видимой точкой манила в объятья Земля.

– Земля… – Промолвил Ал.

– Парадокс. Где бы ты ни был, везде все так называют свою планету. По-другому быть не может, – отозвалась инструктор Яла – Точно… – послышалось еще от одного из экипажа: так выдохнул Тян, между голов вглядываясь в иллюминатор. Он был, говоря по-земному, биологом, а в полёте совмещал ещё несколько функций. Следить за микрофлорой корабля пять лет – довольно скучно, к тому же экипаж обычно по составу минимален. В пути работы разной найдется.

Еще через триста часов корабль завершит торможенье. Маневрируя тихо, с Земли незаметно, платформа найдет себе место на дальней орбите и там затаится средь скопищ плодов космических программ аборигенов. Повёрнутая одной плоскостью к Солнцу, она будет отражать его свет в сторону от Земли. Обращенная к Земле часть тоже зеркальна и отразит все излученья землян тоже в сторону, в космос.

Ал на Земле был не раз, но всё равно испытывал трепет от происходящего. Момент был красивым. Цвета становились все натуральными: скорость упала. И что синее – стало синим, а красное в иллюминаторе, как и положено, стало красным – не фиолетовым.

Но смутно Ал был обеспокоен, и некий дискомфорт в его душе всё продолжал расти.

Ему стало казаться, что и капитан и что его помощники, несмотря на их возраст и опыт – немного не те, кто должен здесь руководить трансгалактическим таким вот переходом. Была в них беззаботность и некая высокомерность, как плод заранее определенного успеха. А это – первый признак возможных недочетов. Эпопея еще не закончилась, а эйфория уже началась. Женский смех раздражал. Но, с другой стороны, надоело унынье и строгость за эти несколько лет. Но вольности можно позволить в свободном полёте. Сейчас было всё через меру. «Вакханалия» – всплыло, наконец, из культуры землян подходящее слово.

Земля приближалась и стала видна. Сперва она была похожа на дробинку, блеснувшую на чёрном ковре. Вот она становилась всё больше и стала похожа на вымокший в луже грязный теннисный мячик.

Вот капитан призыркнул на Землю небрежно: дескать, «она всё ещё там или нет?». А вот его помощница небрежно пролистала последнюю сводку параметров рейса. Конечно, автоматика – автоматикой, но и в голове держать многое надо: космос – он не просто вакуум.

Команда уже начинала скучать. По сути, на любом корабле, будь он хоть в море, хоть в космосе, происходит всегда то же самое. Ощущение клетки тебя подавляет, и ты в конце рейса почти неадекватен: скорей бы, скорей бы всё кончилось! Всё идёт автоматически: спать, есть, стоять вахту, опять есть и снова спать, но теперь все мысли где-то далеко от тебя. Наконец! Наконец будет смена обстановки. И ты живёшь не кораблём, а будущим! Каким бы оно не было, но оно уж явно будет не таким, как в этой беличьей клетке, с которой сравнивал корабль Ал.

С приближеньем к Земле все как-то стали больше общаться друг с другом, и одна из этих групп как раз и состояла из Ала, Ялы и Тяна. Чем быстрей приближалось свиданье с Землёй, тем больше бесполезно суетился каждый. В нервозном ожидании чего-то всегда возникает ненужная деятельность, как будто этим можно что-нибудь приблизить. Можно сделать второй раз гимнастику, да зубы лишний раз почистить. Вот Ал, например, надел раньше всех свой рабочий костюм – тот, что в спускаемой капсюле надо надеть на случай разгерметизации. Костюм – как костюм, правда в районе пупка есть штеккер и штуцер. Теккекер – для электроники и электричества, штуцер для подключенья к воздушной системе. Яла даже съюлила:

– Ни дать ни взять, пилот этих… как их там…

– ВВС, – вставил Ал нужное слово.

– Ах, да!.. Воздушных сил. Каких там государств? – она захотела блеснуть эрудицией, но слова почему-то забыла…

– Разных, – не стал развивать тему Ал, но все же добавил, что надо перед спуском хоть новости аборигенов просмотреть, пока на орбите будем торчать.

– Ты и просматривай! – Как все небольшие начальники, Яла не очень-то любила и малых замечаний на свой адрес. – Вам там с ними общаться, не мне!

На сем последнее общение со старшими по званью у Ала закончилось. Челнок был загружен, проверен, и после становления орбиты он должен был отправиться к Земле, едва только будет получен сигнал маяка.

Вот последний сеанс торможений. Корабль завис над планетой. Высота по приборам близка к оптимальной. Двигатели стоп! Выключились. В отсеках разлилась тишина. Был слышен лишь писк вентиляции систем авионики и шуршание воздуха в вентиляционных патрубках системы кондиционирования.

Все приникли к иллюминаторам. Тишина. Невесомость. Корабль парит над планетой. Народ наблюдает за старой Землёй.

Жизнь! Там внизу жизнь! Её же не видели столько… О! трудно поверить – два с половиной земных года полёта! И что впереди? Впереди – возвращенье. Ещё раз все убедятся в одном и том же, а именно в том, что во всем космосе жизнь в общем одна и строится по одним и тем же системам, утрированно говоря, уравнений. А потом – ещё чуть, и все пройдут сквозь трансканал, который вернёт их домой, и откроется мост меж двух цивилизаций. Всё, что нужно для этого – в контейнерах. Контейнеры – в пускаемом аппарате. Оставалось немного: дождаться сигнала с Земли и спустить на неё этот груз.

А Земля красовалась, где окутанная облаками, где – просто зелёная, где – голубая, коричневая, песочно-белая, но – красовалась!!! И все наблюдали за чудом – единственной из миллиардов на триллионы километров планетой, где есть жизнь, а не её зачатки иль увядающий закат.

На центральном посту капитан «пролистал» свои карты. Голограмма экрана была без обмана: Вот этот участок, вот этот участок… вот этот… Почти всё сходилось. Но что-то здесь было не то. И опять он взглянул сквозь стекло: по яркому диску планеты промчалась какая-то точка. Эту точку заметил и Ал. И он опередил сигнал сирены, со всех рук, со всех ног хватаясь за переборки, ручки и поручни, как пингвин от акулы стремясь лишь к одной своей цели – к челноку.

Он орал:

– Яла! Тян! По мес-та-а-а-ам!..

Вокруг ещё не понимали того, что вот сейчас произойдёт.

Ал влетел в отсек шлюзов. За ним, понимая, что что-то случилось, влетели и Яла и Тян, но нерасторопно.

– В челно-оо-ок! – Орал уже из люка он, но те медлили, и только Яла успела протиснуться в люк челнока.

Завизжали сигналы, включились двигатели, но изменить ничего уже было нельзя. Ускорение, сильное, с ним не справляются руки, не дало вовремя усесться в аппарат и зафиксироваться в креслах, не говоря уже о том, чтобы вовремя закрыть люк и подключиться к системе.

Да, корабль вышел на орбиту. Ошибка капитана была в направлении движенья по орбите, и все искусственные спутники Земли – шпионы, связи, наблюдения за погодой, отработавшие своё, действующие, и оставшиеся как мусор – неслись им навстречу с двойной космической скоростью.

– Экипажу занять места и пристегнуть ремни! – команда раздалась везде.

Монитор системы столкновений дал сигнал автономной работы, и корабль попытался уйти от двух-трёх самых опасных объектов, что приближались к нему с неимоверной быстротой. Манёвры закрутились с страшенной силой. В одну сторону, другую, третью. Кто не смог пристегнуться, бились о стенки, ломали кости. Электроника взяла управление на себя.