Не знаю, как, но Шрам подпитывал меня своей энергией и, уверен, именно его я должен был благодарить за исцеление. Наверняка кот приходил ко мне по ночам, каким-то образом нейтрализуя действие проклятья из древнего артефакта. Еще раз поблагодарив Шрама, я спокойно уснул.

Мое выздоровление затянулось еще на две недели. По утрам, когда призрачник исчезал из комнаты, я чувствовал себя вполне сносно, но к вечеру состояние ухудшалось, и мне приходилось возвращаться в постель. К сожалению, ни я, ни лекарь не могли с этим ничего поделать, и оставалось только надеяться, что со временем последствия проклятья окончательно исчезнут. В целом, основания надеяться на это были достаточно весомыми, с каждым днем мне становилось лучше, а на двенадцатый день Вениамин Николаевич принял решение о моей выписке, если это можно так назвать.

Во время моего, можно сказать, больничного из палаты я почти не выходил, но даже коротких прогулок хватало, чтобы понять общее настроение, царившее на базе повстанцев.

Слухи о войне будоражили людей. Кто-то радовался ей, кто-то страшился. Некоторые особо ретивые воины рвались в бой, то ли защищать княжество, то ли наоборот, присоединиться к захватчикам. Однако все сходились в одном: грядут перемены. И тревожные события не заставили себя долго ждать, но, что самое интересное, пришли они совсем не оттуда, откуда их ждали: между Ершовым и Зиминым произошел раскол.

Что послужило причиной размолвки между лидерами повстанцев, никто не знал. Просто, на пятый день моего пребывания в лазарете я услышал от медсестры новость, будто бы Савелий и Корней едва не подрались во время вечерней беседы, после чего Ершов покинул поселение.

К тому времени, когда болезнь, терзавшая меня, полностью отступила, по базе поползли слухи, будто Орловскому княжеству скоро конец. Некие «знающие» люди сообщили, что князь для защиты государства привлек даже отряды наемников из соседних стран. Хотя вряд ли они успеют прибыть на помощь — Каспийцы преодолели практически треть пути до столицы и останавливаться пока не собирались.

Наемники, насколько мне было известно, чаще всего происходили родом из северных княжеств. Дворянство там было напрямую связано с военным ремеслом, и если молодой маг не провел хотя бы несколько лет в походах и не участвовал в военных конфликтах, то такого слабака и за дворянина-то не считали. Там, по слухам, даже члены княжеского рода собирали себе отряд головорезов человек в двадцать и пропадали на год-два, чтобы добыть себе славу и прозвище. У них даже поговорка на этот счет имелась: «Имя дают родители, а прозвище — поступки».

В общем, Орлов, судя по всему, действительно находился в сложном состоянии, раз привлек к внутренним делам княжества посторонних людей, которые, к тому же, стоили немалых денег.

Свежую порцию новостей на базу принес Ершов. Как-то так совпало, что вернулся он в тот день, когда я наконец перебрался из дома лекаря на привычное место обитания. Что мне делать дальше, было пока не ясно, поэтому я решил не принимать поспешных решений и посмотреть, как ситуация продолжит развиваться дальше. Может Орлову и правда придет в ближайшее время капут, и часть моих проблем, касающихся нападения на офицера, просто исчезнут. Так что послушать Савелия я был совсем не против, вот только времени на разговоры у Ершова не нашлось. Посоветовав мне через полчаса быть возле столовой, мужчина отправился к дому Зимина.

Через какое-то время до меня донеслись частые удары сигнального колокола, оповещающего всех о необходимости общего сбора. Ничего не понимающие люди выходили на улицу и, спрашивая друг у друга, что случилось, начали стекаться к невысокому помосту возле столовой. Предчувствие надвигающейся бури повисло над поселением.

Как я и предполагал, инициатором собрания выступил Ершов. Именно в его руках сейчас находилась веревка, привязанная к языку сигнального колокола. Звонкие удары разносились по округе до тех пор, пока на площади не собрались все находящиеся на базе люди, и лишь после этого Савелий поднялся на помост. Вскоре к нему присоединился хмурый как грозовая туча Зимин.

Стоя в первых рядах, я прекрасно видел, что между лидерами повстанцев едва ли не пролетают искры, настолько они были напряжены. К моему удивлению, первым взял слово вовсе не Корней. Великан лишь стоял, угрюмо всматриваясь в лица людей и мочал.

Савелий, прежде чем начать, вытащил из-за пазухи какой-то сверток, на котором отчетливо виднелась восковая печать с оттиском княжеского герба.

— Друзья! — услышали мы голос Ершова. — Вы все меня знаете. Вы знаете, что я никогда не обманывал вас и всегда говорил правду. В княжество пришла война. Кто-то из вас скажет: ну и пусть, это не наше дело, но будет не прав. Война касается каждого.

Савелий развернул свиток и продолжил:

— У меня в руке находится указ князя. В нем говорится, что Александр Орлов готов принять под свои знамена любого, желающего встать на защиту государства. Это — официальное прощение любых прегрешений. Солдатам после победы выплатят по сотне орлов, а главное, князь обещает всем одаренным, вступившим в ряды армии, дворянский титул и надел земли.

В толпе людей поднялся шум. Слова Ершова поразили всех, послышались оскорбления, гневные выкрики, однако были и те, кто молчал, задумчиво поглядывая на Ершова.

— Князь обманет! — чей-то громкий возглас прорезался сквозь шум.

— Дворяне слова не нарушают, тем более князь! — ответил Савелий и задумчивых лиц стало еще больше. Я даже услышал фразы вроде «Не нарушают», «Правда ведь, все об этом знают».

— Если Александр Орлов издал указ, — продолжал Ершов, — то он выполнит его. Я тоже теплых чувств к нему не питаю, я ненавижу дворян всем сердцем, но у нас есть реальная возможность повлиять на ситуацию. Князь в панике и готов на все, нельзя упускать такую возможность! Дворянство и земли, не об этом ли в тайне мечтал каждый из вас? Мы можем взять с собой всех желающих и поселиться на собственной земле!

Кажется, Ершов попал в больную точку. Народ явно начал всерьез обдумывать слова Савелия, однако число недовольных все еще было значительным.

— Пусть Зимин скажет! — вновь крикнули из толпы.

— Да! Скажи, что думаешь! — поддержал его.

Корней долго молчал. Затем он тяжелым взглядом обвел собравшихся, тряхнул головой, отчего цепочки в его волосах тонко зазвенели и произнес:

— Я обещал, что не успокоюсь, пока власть дворян окончательно не падет. Я обещал, что буду драться с этими выродками до последней капли крови! И сейчас мой лучший друг предлагает мне встать на защиту князя! Хотите знать, что я думаю?!

Голос Зимина становился все громче, пока не перешел в рык. Гигант вытащил из ножен саблю и наставил ее на Ершова:

— Ты разочаровал меня! Ты предал меня, встав на сторону врага, но я хочу дать тебе шанс. Нас рассудит честный поединок. Ты хочешь стать дворянином? Вот и будем биться по их правилам! Никакой магии, сталь против стали, до смерти!

Над площадью повисла гробовая тишина, и в ней как выстрел прозвучал ответ Савелия:

— Я принимаю вызов.

— Жду тебя через час на тренировочном поле, — услышали мы слова Корнея.

Зимин отвернулся от людей и ушел в дом. Вслед за ним отправился к себе Ершов, а оставшийся на площади народ ошеломленно замер, пытаясь осознать разыгравшуюся перед ними сцену. Только что два их лидера собрались убивать друг друга. Не знаю, о чем думал Ершов, соглашаясь на поединок, но шансов у него было немного. По слухам, да и по словам самого Савелия, Зимин обладал нечеловеческой реакцией и силой. Победить бойца такого уровня на дуэли — подвиг, и способен ли на него Ершов — большой вопрос.

Люди не понимали, что делать. Послышалась ругань, в одном месте вспыхнула драка. Судя по всему, мнения жителей разделились, кто-то яростно ругал Ершова и его провокационное предложение, но многие сохраняли молчание, не выказывая своих мыслей, и что-то мне подсказывало, желание получить дворянство перетянет на сторону Савелия многих. Люди бежали из армии, бежали от гнета аристократов, чтобы найти лучшую жизнь, а сейчас у них появилась возможность стать теми, кого они ненавидели долгие годы. Человек слаб, поддаться соблазну слишком легко, и почему-то мне думается, если Ершов победит, за ним пойдут если не все, то очень многие.