Нерешительность Троцкого стала главным водоразделом развития большевизма в России, отразившись на последующих событиях. В этом состояла не только тактическая, но и стратегическая ошибка, причиной которой стала неопределенность в состоянии здоровья Ленина, связанная с надеждой на возможное улучшение его состояния до 6 марта и участие его в работе XII съезда. Конечно, политических оснований для открытого выступления против триумвирата у него было достаточно. Сталинские фракционные махинации в «грузинском вопросе» были известны Троцкому еще в большей мере, чем больному Ленину. Мобилизация партии против назревавшей угрозы бюрократического перерождения политического режима становилась все более настоятельной, являясь соизмеримой с талантом Троцкого.
Но Троцкий, вопреки легенде, распущенной триумвиратом в те дни и оставшейся до наших дней, о его стремлении к личной диктатуре, допустил как тогда, так и позднее ошибки прямо противоположного характера. Природу этих ошибок помогает понять предсмертное письмо А.А. Иоффе, покончившего жизнь самоубийством в разгар разгрома оппозиции в ноябре 1927 г.
«Нас с Вами, дорогой Лев Давыдович, связывает десятилетие совместной работы и личной дружбы тоже, смею надеяться, – писал Иоффе. – Это дает мне право сказать Вам на прощание то, что мне кажется в Вас ошибочным.
Я никогда не сомневался в правильности намечавшегося Вами пути, и Вы знаете, что более 20 лет иду вместе с Вами…
Но я всегда считал, что Вам недостает ленинской непреклонности, неуступчивости, его готовности остаться хоть одному на признаваемом им правильном пути в предвидении будущего большинства, будущего признания всеми правильности этого пути.
Вы политически всегда были правы, начиная с 1905 г., и я неоднократно Вам заявлял, что собственными ушами слышал, как Ленин признавал, что и в 1905 г. не он, а Вы были правы. Перед смертью не лгут, и я еще раз повторяю Вам это теперь… Но Вы часто отказывались от собственной правоты в угоду переоцениваемому Вами соглашению, компромиссу. Это – ошибка»[106].
Именно эти черты Троцкого, подмеченные его ближайшим другом, обусловили его роковые ошибки в начале 1923 г. Троцкий был последователен, решителен и до конца непримирим в борьбе против классовых врагов, что проявилось в годы Октябрьской революции и гражданской войны. Он был решителен, даже излишне самоуверен, согласно Ленину, если речь шла о борьбе за принципы или за интересы дела. Но оказался почти бездеятелен и нерешителен в борьбе против закулисных интриг, провокаций и тайных заговоров его личных противников из своей партии.
По этой причине он упустил инициативу и ряд возможностей, открывавшихся перед ним в начале 1923 г.: отказался выступить с политическим докладом на XII съезде партии; дважды отказался от предложения стать зампредседателя Совнаркома, т. е. фактическим главой государства в отсутствие Ленина; допустил ряд других компромиссов в Политбюро. Например, когда Сталин фарисейски просил 1 февраля о своем освобождении от обязанности наблюдения за исполнением врачебного режима для Ленина, Троцкий не воспрепятствовал отклонению предложения переложить эту обязанность со Сталина на себя.
Очевидно, опасаясь обвинений во фракционности, Троцкий в период перед XII съездом не сплотил вокруг себя единомышленников, недовольных политическим диктатом «тройки», не обеспечил их организованное выступление на съезде против попыток «тройки» узурпировать власть партии. На этот шаг Троцкий решился только через полгода, когда надежды на выздоровление Ленина исчерпались, а тройка значительно укрепила свои позиции.
Поставить свои условия триумвирату, указав на то, что в случае их отклонения он может перенести спорные вопросы на рассмотрение съезда, Троцкий решился, лишь получив прямой и настойчивый призыв Ленина к солидарной борьбе. Но это произошло только 6 марта, когда ленинское здоровье резко ухудшилось. Возможность победы в борьбе с «заговором эпигонов» была упущена. Тем не менее главная трудность для триумвирата в это время состояла в объявлении открытой войны Троцкому, имя которого было тесно связанно с именем Ленина.
В первом издании сочинений Ленина сказано: «После того, как Петербургский совет перешел в руки большевиков, был избран его председателем Троцкий, в качестве которого он организовал и руководил восстанием 25 октября». Сам Сталин после революции в юбилейной статье 1918 г. говорил о Троцком: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому».
В первые послереволюционные годы в партии и в стране Троцкий пользовался популярностью, соизмеримой только с популярностью Ленина. Даже на XII съезде партии приветственные выступления рабочих делегаций заканчивались чаще всего здравицей в честь двух вождей партии – Ленина и Троцкого. Заслуги Троцкого в организации Октябрьского восстания и Красной армии никем не оспаривались. На страницах «Правды», в центральных и местных издательствах еще в первой половине 1923 г. публиковались статьи о Троцком не только близких к нему коммунистов[107], но и таких людей, как Луначарский и даже Ярославский, наиболее рьяный в будущем идеолог борьбы с «троцкизмом». В них о Троцком говорилось в одинаковых тонах, как о Ленине, а борьба с Троцким велась только на уровне закулисных интриг.
Тем временем состояние Ленина оставалось критическим. Вплоть до июля 1923 г. речь шла о его жизни. При больном постоянно дежурили врач и медсестра. Растеряны были не только родные и близкие, но и врачи, что не давало возможности Крупской, прикованной к постели умирающего супруга, без его прямого указания передать «Завещание» XII съезду партии.
31.03.1923 г. было принято решение о том, что Зиновьев сделает доклад о политической, а Сталин об организационной деятельности партии, против чего Троцкий не возражает, взяв на себя доклад о промышленности.
Накануне съезда среди его участников появляется тайный документ с требованием о необходимости отмены постановлений, запрещающих внутрипартийные группировки, и прекращения гонений на товарищей, выступающих коллективно по партийным и советским вопросам[108]. В документе предлагалось также «уничтожить монополию коммунистов на ответственные места, лишить партбилет значения патента и тем ослабить засорение партии карьеристами и развитие карьеризма, приспособленчества, обывательщины в рядах партии…»[109] Также считалось необходимым, чтобы XII съезд удалил от партийного руководства «одного-двух наиболее фракционно настроенных ответственных работников господствующей группы: Зиновьева, Сталина, Каменева»[110].
Содержание послания было во многом созвучно настроениям Троцкого, выражавшего свое критическое отношение к сложившемуся внутрипартийному режиму только в письмах к членам ЦК. Только в письме в ЦК от 08.10.1923 г. Троцкий упомянул о том, что многие члены партии с величайшей тревогой отнеслись к условиям созыва XII съезда. И только стремление создать успешную работу партии в период болезни Ленина заставило многих не выявлять недовольство, не вынося тревоги на трибуну съезда[111]. В результате выступления против политики триумвирата оказались неорганизованными и несогласованными.
В выступлениях делегатов Красина, Ларина и Осинского содержались мысли, созвучные предсъездовскому выступлению Троцкого в «Правде», о необходимости более четкого разделения функций между партийными, советскими и хозяйственными органами, предоставляя двум последним большую самостоятельность. В речи В. Косиора обращалось внимание на попытки отстранить Троцкого и других коммунистов от руководящей работы, «исключительно потому, что в различное время и по различным поводам они участвовали в тех или иных группировках, выступая в дискуссиях против официальной линии, проводимой ЦК»[112].
