— Ну? — Я вновь обратился к сникшему Малфе, чья голова тоскливо торчала из — под земли. — Ты у них главный, с тебя и спрос. Хочешь пожить еще немного? Выкладывай начистоту.

Конечно, эта троица не спешила говорить. Наниматель у них был серьезный. Фалько и Коба обыскали фургон, и в тайнике под правым задним колесом ловкий гном нашел кожаный мешочек, туго набитый золотым отрубом.

— Ты погляди. — Фалько взвесил находку на ладони. — Тут не меньше сотни. Интересно, кто так заинтересован в тебе? Был бы тут Ворон, да мой любезный братец, я бы понял, но они далеко. Ну, говори, волчья сыть, а то уши отрежу!

Еще после часа разговоров с употреблением методов воздействия, которые в цивилизованном обществе могут считаться жестокими, горбун, наконец, сдался и рассказал следующее. В день после смерти его величества Длиннорукого, что вероломно пал от грязной разбойничьей стрелы, к нему подошел худой старик, кутаясь в чистое, но бедное облачение, и приказал найти мага Черного Кота, чей портрет, сработанный грубо, но точно, предъявил. С собой он выдал Малфе пузырек с магическим зельем и научил, что брать мага нужно непременно тогда, когда он колдовать начнет, и чтобы ни на что внимание не обращал, мол, в стрессе и расстройстве.

Как сбить с толку мага? Правильно, похитить и подвергнуть пыткам одного из его товарищей, с коими он путешествует от самого славного города Илинора. На кота внимания никто не обратил. Ну, бегает себе зверюга, гадит да мышей ловит. Она же совершенно бесполезная в этом деле. С Фалько, в виду его физического развития и гордого вида, связываться побоялись, как бы боком такое мероприятие не вышло, а вот гном отлично подошел. Опять же, жадность сыграла. Малый подгорный народец слыл своей домовитостью, а по ветхим лачугам бедняков ходили легенды о сокровищах под горой, числу которых нет ни края ни конца. Можно было залезть в тайник, набить полный мешок монет и золотых украшений, а гномы бы даже не хватились.

После уточнения описания старика, я пришел к выводу, что был это не кто иной, как советник Картахан.

Собрали военный совет, прямо рядом с костром. Позабыв о невзгодах, Фалько привел наших лошадок и оставил их пастись неподалеку, а Коба поставил на огонь котелок и вскипятил всем чая, найденного в запасах циркачей. Теплый напиток пришелся как нельзя, кстати, в эту сырую и мрачную погоду.

— Плохи наши дела. — Поделился принц. — Если бы дело было только в заставах да шпиках, я бы всерьез не опасался. Не суйся на тракт, да не выпячивайся, но тут другое. Гастрольные артисты. Вон им сколько золота этот держиморда обещал, а вон сколько дал, и как говорит наш уродливый товарищ, это только задаток. Привези, мол, мага, зачарованного снадобьем, и телега золотых слитков тебе обеспечена. Интересно, откуда он их брать — то собирался, когда большую часть казны покойное величество в стройку угрохало?

— А я сразу хотел этого Картохана сожрать, когда только увидел. — Печально поделился инфернальный кот. — От него так пахло неприятно, гаденькой такой злобой, под желудком вынашиваемой.

— А у меня интересный вопрос возник. — Произнес я. — Откуда в обществе, где магия становится вымыслом, нашлось место этому пузырьку с дурманом?

Малфа и его банда решились на эту охоту, совершенно не веря в колдовство, но охотно доверяя золоту и различным снадобьям, которые с успехом продавали на рынке знахарки. Вера простого люда в коренья и порошки, особенно если навести соответствующий антураж, была непоколебима, и многие прохиндеи пользовались этим, выдавая, порой совершенно бесполезную бурду, за лечебную мазь.

По нашему следу циркачи шли от самого города, заприметив друзей сначала в трактире, а потом проводив до переправы, на которой замешкались из — за неувязки в документах. Почти потеряв и из виду преследуемых, Малфа и товарищи сверились с картой, и чудом не проскочили мимо нас, идя вдоль по тракту. Дальше вы знаете, план, который сработал сначала, а потом нет. Вот как бывает.

— Хозяин. — Гном сидел на передке фургона циркачей, правя лошадкой, а наши скаковые, привязанные за уздцы, плелись позади процессии. — Лихо ты с ними, прям на авторитете.

— А ты тоже хорош, маленький мерзавец. — Донеслось утробное рычание откуда — то из — под потолка фургона. — Ты зачем горбатому морду сиропом мазал, а потом отближайшего муравейника сладкую дорожку делал?

Гном только отмахнулся. Пока мы искали нашего похищенного друга, то отклонились от основного маршрута, но все в итоге остались в выигрыше. Карман мой показал дно уже давненько, да и принц поиздержался, так что телега, набитая добром, пришлась как нельзя кстати. Пришлось, правда, потрудиться, чтобы нас издалека не приняли за бродячих артистов. Коба ползал по тряпичному пологу фургона, отскребая перочинным ножиком надписи и узоры, а Фалько прошелся по телеге, сбивая лишние украшения и уродливые морды грубо вырезанные, а затем прибитые к доскам ржавыми гвоздями. Наших недругов мы оставили в чащобе, чтобы неповадно было, и мне совершенно плевать было в тот момент на их судьбу. Злило не то, что они хотели меня пленить, это еще и простить можно. Они воспользовались слабостью другого, и вот за это им спуска давать было нельзя. Выберутся, так пусть, а помрут, так туда им и дорога. Мир от этого только чище будет. Технически я их не убивал, даже пальцем не тронул, и душа моя была совершенно спокойно.

Лес закончился, и мы вновь выбрались на дорогу, ведущую, как мы помнили, к болоту, вот только не было тут его. Сплошные пахотные земли, деревни, небольшие озерца, встречавшиеся по дороге, были наполнены холодной чистой водой, а мелкие речки, через которые местные перебросили небольшие деревянные мостики, в изобилии давали рыбу. Разнообразить свой стол, тоже дело хорошее. Поскольку до обеих столиц отсюда было далеко, да и стража особо не мелькала, народ по большей части попадался приветливый и незлобный. Многие даже не знали о смерти короля, и не следили за новостями сыска. Можно было на какое — то время расслабиться.

Последнюю ночь перед марш — броском к сосредоточению магической энергии, или тому месту, где, как мы предполагали, она находилась, мы провели в амбаре одного приятного мужика средних лет, что, не спрашивая, пустил нас на постой, да спросил пару медных монет за услуги. Когда же Фалько вложил ему в мозолистую ладонь золотой, парень так обрадовался, что устроил нас с комфортом, который только мог создать. Едва избу свою не предоставил, да я отказался. После этого он за пару часов разобрал тележный сарай, вымел оттуда прелую солому и опилки, натащил с десяток тюков свежей ароматной соломы, с клевером, и даже смастерил очаг, выкопав яму, и обложив ее по краям серыми плоскими валунами с берега безымянной речушки. Когда же мы полезли за своими запасами, то хозяин, которого звали Данилой, так распереживался, что дар речи потерял. Пришлось немного подождать, чтобы не расстраивать хорошего человека, и уже через четверть часа в закипающем на костерке котле бурлила вода, а в ней плавали крупные картофелины. Расщедрившись окончательно, Данила вытащил добрый шмат сала, принес здоровенную истекающую жиром копченую рыбину, натаскал из кадки соленых огурцов, да распечатал бутыль с брагой, и, выяснив напоследок, не хотят ли дорогие гости чего еще, убрался в дом до рассвета.

Дождь прошел, а добрый плотник так сколотил тележный сарай, или как он тут еще назывался, что холодный ветер с речушки не проникал внутрь и бессильно бился о деревянные стены. Костер мерно потрескивал, ужин мы уже употребили по назначению, и теперь придавались сибаритству, попивая местный самогон и закусывая его хлебом с салом и рыбой, огурцами и вяленой кониной из запасов циркачей. Наши лошадки тоже были в порядке. Данила собственноручно их распряг, обтер сеном, загнал в маленькую конюшню, а после задал овса.