— Ты решила меня соблазнить? — засмеялась я. — Придворным поэтам, если они тут есть, надо учиться у тебя делать комплименты.

Или Лину. Хотя нет, я бы долго смеялась, отвесь он что-то вроде «твои губы — как лепестки роз».

И вовсе он не пал к моим ногам, он уже лежал, когда я набрела на него — тогда, пять лет назад. Правда, поднялся на ноги с моей помощью. Кое-как доковыляли, слава богу, до дома было недалеко.

Я вдруг вспомнила тот далёкий, полузабытый взгляд Лина, когда он впервые очнулся у нас дома. А ведь он и правда смотрел на меня, как на неземное существо. Как же он меня назвал? Чем-то вроде светлого духа.

Вспомнилось, как Варрен пытался потрогать мои волосы там, у костра, когда нас застиг Лин. Светлые, тонкие, коротко остриженные — здесь это экзотика.

Догадка болезненно уколола. Может, Лин проявляет внимание ко мне только потому, что я не похожа на местных? Может, ему просто интересно, чем отличаются наши девушки от их девушек? Не только внешне, но и, гхм, внутренне.

Тем более что опыт подобного рода у Лина явно есть. И получил он его тут.

— Вот и всё, ваша милость, — Элле убрала щипчики, ножнички и шершавый камень, похожий на пемзу. — Позвольте ополоснуть вас.

— Ополосни, — я встала.

В моей купальне было целых две ванны. По местным обычаям предполагалось, что моются в одной, а наслаждаются горячей водой уже во второй, с добавленными в неё ароматическими маслами. Обычно мне хватало одной, вторая ванна часто пустовала, но сегодня я решила устроить полную спа-программу.

Сама не знала, чего в этом больше: желания максимально прихорошиться или по возможности оттянуть момент.

— И можешь идти, спасибо, — сказала я, когда Элле закончила с процедурами. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, ваша милость! — Элле низко склонилась передо мной, а потом вдруг упала на пол и обняла меня за колени.

От неожиданности я вздрогнула и чуть было не упала сама.

— Вы спасли мне жизнь, — тихо, глядя в пол, сказала Элле. — Теперь она принадлежит вам.

И, пока я пыталась найти слова для ответа, так же тихо, на четвереньках, не поднимая головы, выползла из купальни попой вперёд.

Никогда этот путь по тайному коридору не казался мне таким длинным. Волнение подогревало кровь, от нарастающего страха пересохло во рту. В голове метались глупые мысли: а вдруг Лин не один? а вдруг его там вовсе нет?

В первой комнате царил полумрак, в столовой полная темнота. Зато из-под портьеры, преграждающей путь в спальню, лился слабый свет.

Идти... прямо туда?

Сердце забилось вдвое быстрее. Приподняв ткань, я несмело зашла — и увидела, как из других дверей, со стороны купальни, заходит Лин. По пояс обнажённый, в одних домашних штанах, он вытирал полотенцем волосы. Поднял глаза, заметил меня и остановился.

Я замерла, как вошла, не опустив до конца ткань. От взгляда на Лина внизу живота томительно и сладко потянуло. Свет слишком хорошо освещал его. Гладкие мышцы рук и живота манили прикоснуться, повторить пальцами рисунок тела, впадинку, делящую пресс пополам. В горле пересохло.

Я через силу сглотнула, отпустила портьеру и, не зная, куда деть глаза, сделала несколько шагов внутрь. Лин отбросил полотенце на кресло, шагнул навстречу. Его немигающий взгляд не отпускал меня. Мне почему-то стало страшно, я невольно попятилась. Лин остановился.

— Подойди, — велел он хрипловатым голосом.

Закусив губу, не слыша за биением сердца собственных шагов, я подошла. Смущение мешало дышать, я сжала руки в кулаки, чтобы они не слишком сильно дрожали. Остановилась, изнывая под жарким взглядом.

— Сними это, — Лин потянул ворот моей то ли ночного платья, то ли халата — я сама не определилась, как это называть: долгополое одеяние из голубого шёлка.

Слава богу, это уже не был гардероб его матери, накануне мне принесли одежду, пошитую специально для меня.

Не поднимая глаз, чувствуя, как Лин смотрит на меня, как следит за каждым движением рук, я распустила пояс. Шевельнула плечами, и лёгкая ткань, соскользнув, растеклась у моих ног лужицей шёлка.

Я осталась в одних трусиках. Прохлада — а может быть, и не только она — заставила волоски на моём теле встать дыбом. Соски напряглись упрямыми розовыми горошинами.

В тишине слышалось дыхание Лина. Вот он тихо сглотнул и снова втянул воздух, как будто ему не хватало кислорода. Его рука шевельнулась, медленно приподнялась. Я снова закусила губу, страшась и одновременно жаждая прикосновения.

Лин дотронулся до моего плеча. Провёл сверху вниз. Чуть шершавая кожа пальцев приятно царапнула. Ещё одно движение — на этот раз круговое, под грудью и наверх. И третье — уже всей ладонью, по-хозяйски, накрывая грудь полностью.

Я еле удержалась от резкого вздоха, когда Лин дотронулся до напряжённого соска. Тело пронзил горячий импульс, отдавшийся между ног, лавой затопивший живот. Захотелось судорожно сомкнуть ноги, прикрыться, боясь собственной порочности, маленького демона похоти, стремительно выбиравшегося наружу.

— Посмотри на меня, — Лин ласкал сосок большим и указательным пальцами.

Чувствуя, как меня уносит, плавясь от этой полуболезненной ласки, я через силу подняла глаза. Жар сводил с ума, выплёскивался сквозь кожу, бередил и заставлял дышать через рот, воздуха не хватало. Бешеная пульсация внизу живота требовала большего.

У Лина был невозможный взгляд. Одного его хватило бы, чтобы вскружить мне голову. В этом взгляде было всё: обещание сводящей с ума страсти, требование покорности, неумолимое желание.

Рука Лина скользнула под волосы, крепко обняла шею сзади, двинулась вверх, заставив запрокинуть голову. Вторая легла на поясницу. Синие — сейчас цвета бушующего моря — глаза Лина оказались совсем рядом. Он поцеловал меня, как будто хотел выпить, жадно, очертя голову, с бешеной страстью, рождая во всём моём теле бесконечное томление, заставляющее меня дрожать. На миг оторвался, заглянул в глаза, словно хотел убедиться, что я не против, и снова приник к моим губам. Поцелуи с каждым мигом, каждой секундой становились всё безумнее.

Моя обнажённая грудь касалась его груди, гладкой кожи, выпуклых мышц. Внизу живота я чувствовала нечто горячее и твёрдое, и это будоражило меня ещё больше. Не выдержав, я подалась вперёд, потёрлась животом об эту выпуклость, заставив Лина резко втянуть в себя воздух. В следующий миг он подхватил меня под попу, прижимая к себе. Пол ушёл из-под ног, и, чтобы не потерять равновесие, я обняла Лина за шею. Его губы снова нашли мои. Хоть теперь наступила его очередь запрокидывать голову, Лин не уступил мне инициативы, целовал напористо и требовательно, захватывая губами мои, прикусывая язык, не позволяя отстраниться.

Несколько шагов, и меня положили на прохладные простыни. Я даже не успела вздрогнуть, как сверху меня накрыло разгорячённое тело Лина.

Господи, невозможно... и я что-то думала о том, что смогу остаться с ним в нейтральных отношениях? Какая я была дурища. Я хотела его, как не хотела никого и никогда.

Губы Лина сомкнулись на моём соске, и я запрокинула голову, вцепилась в простыни. Возбуждение накатывалось волнами, и каждая волна была сильнее и выше предыдущей. Сдерживать стоны было невозможно, и я стонала, металась, изнывала от невыносимой сладости прикосновений. Лин стянул с меня трусики, провёл по нежному местечку прямо там. Скользнул пальцем внутрь, заставив меня шире раздвинуть ноги, податься навстречу.

Спустился ниже, шепнул моё имя, как говорил всегда, на свой манер:

— Ирри, — прежде чем накрыть губами воспалённый от желания бугорок.

Я снова застонала от почти мучительного наслаждения. Прикосновения языка прямо там, пальцев — внутри, чередуясь, сильно и нежно, ласково и требовательно. Я раскачивалась на наслаждении, как на качелях, отвечая и голосом, и телом, ощущая себя натянутой до предела струной.

И в какой-то миг беспредельного удовольствия струна лопнула. Я затряслась в судорогах блаженства, схватила Лина за волосы, притягивая к себе, впиваясь в его губы, стирая поцелуем появившуюся на его лице слабую улыбку — улыбку торжествующего победителя. Он ответил жадно, как всегда. Придавил меня горячим телом, вцепился в затылок, второй рукой гладя по щеке, лаская ухо. Его неотрывный, пылающий взгляд сводил меня с ума.