Грубое ругательство едва не сорвалось с губ настоятельницы. Стадо, как есть стадо. Безвольное и беспомощное. От таких немного проку, но придётся довольствоваться тем, что есть.

Одно хорошо — послушницы подчинялись её приказам беспрекословно.

За годы проживания в монастыре они привыкли во всём полагаться на мать-настоятельницу и старших сестёр. Женщина, привыкшая повелевать, мысленно позлорадствовала: «Ничтожные создания, вы считали свою жизнь трудной и беспросветной, так осознайте в полной мере, как хорошо было иметь хоть какую-то крышу на головой, особенно в преддверии зимних холодов»

Потом она вспомнила, что и сама осталась без крова, и прикрикнула на послушниц, чтобы те поторапливались. До темноты нужно было разобрать завалы в двух местах: над хранилищем с припасами и её кабинетом и только после этого начать думать о ночлеге.

В суматохе никто не обратил внимания на сгорбленную фигуру одной из послушниц, осторожно прокравшуюся за стены монастыря.

Лишь оказавшись вне поля зрения всех остальных, Люсинда, а это была она, попробовала разогнуться и не смогла. Спину прострелило острой болью. Она с ужасом осмотрела свои скрюченные пальцы, обтянутые тонкой морщинистой кожей. Осторожно коснулась ими лица и издала приглушённый стон. За считанные минуты она превратилась в старуху. Тьма забрала у неё слишком много жизненных сил. Неконтролируемый выброс магической энергии едва её не убил.

Люсинде оставалось лишь надеяться на то, что ей удастся всё исправить. Сверкнув из-под капюшона чёрными провалами глаз, ведьма побрела по разнотравью в направлении проезжего тракта.

Двигалась она медленно, кряхтя и постанывая, одной рукой сжимая подол мешковатого платья, а другой то и дело потирая спину. С каждым шагом боль усиливалась. В конце концов, она стала невыносимой. Люсинде срочно нужна была жертвенная кровь.

Первым порывом было вернуться назад, к развалинам монастыря, но Люсинда вовремя осознала всю бесполезность этой затеи. Старая и немощная — сейчас она была способна прихлопнуть разве что мышь, да и ту надо было сперва поймать. О человеческом жертвоприношении на время пришлось забыть, хотя это был не только самый короткий, но и самый эффективный путь к восстановлению.

Люсинда неловко опустилась на землю. Сперва она упала на колени, потом и вовсе легла, затаилась, в ожидании жертвы. Рассуждала она просто: в подвалах монастыря обитали целые полчища крыс, не могли же все они погибнуть под завалами. Скоро эти мерзкие твари проголодаются и тогда они отправятся на поиски пищи. Умирающая старуха покажется им лёгкой добычей. Надо лишь набраться терпения и не тратить напрасно силы, которых осталось не так уж много.

Ждать пришлось не долго. Расчёт Люсинды оказался верным. Вскоре крысы обступили её со всех сторон. Сначала они боялись к ней приближаться. Те, что находились в передних рядах, вставали на задние лапки, поводили длинными носами, нервно подёргивали тонкими облезлыми хвостами, буравили её злыми маленькими глазками. Ведьма не шевелилась и даже не дышала. Не имея при себе никакого оружия, на многое она не рассчитывала. Хорошо, если удастся поймать хотя бы одну крысу.

Напряжение нарастало, Люсинда едва сдерживалась, она боялась неловким движением спугнуть осторожных зверьков, но первыми не выдержали крысы. Серая пищащая волна колыхнулась и подалась вперёд. Крысы атаковали молниеносно, в одно мгновение облепив её немощное тело. Их острые зубы больно ранили, но ведьма не обращала внимания на подобные мелочи. Она действовала не менее стремительно. Хватала крыс руками и раздирала их мягкие тельца острыми когтями, а потом жадно пила их кровь. Неизвестно сколько времени продолжалось это безумство, но закончилось оно так же внезапно, как и началось.

Люсинда словно вынырнула на поверхность из небытия. Её тошнило от выпитой крови, а тело содрогалось в конвульсиях. Прикрыв глаза, женщина постаралась расслабиться. Она надеялась, что всё было не напрасно. И весь этот крысиный ужас вскоре сотрётся из её памяти. Ведьма дала себе мысленное обещание впредь сдерживать свои порывы и действовать очень осторожно, чтобы больше не пришлось испытывать ничего подобного.

Прошла целая ночь, прежде чем Люсинда ощутила в себе достаточно сил для того, чтобы подняться. В теле по-прежнему болела и ныла каждая косточка, но это была совсем другая боль. Не старческая, а скорее от длительного лежания на твёрдой земле.

Ведьма встала на ноги и осмотрелась. Развалины монастыря хранили молчание. С такого расстояния невозможно было увидеть, что там происходит, но, судя по всему, выжившие ещё спали. Рассвет только-только занимался. Одежда Люсинды промокла от росы. А ещё от неё воняло так, что слезились глаза. Женщина брезгливо оттянула подол платья, во многих местах он был изодран и вымазан кровью. Нечего было и думать о том, чтобы показаться кому-то на глаза в таком виде. Ей следовало вести себя очень осторожно, чтобы не попасться в руки инквизиции. У инквизиторов с чёрными ведьмами разговор короткий, отправят на костёр без долгих разбирательств. Виновна или нет, это не важно, главное, избавить мир от потенциальной угрозы.

Родители думали, что спасают дочь, когда решили запечатать её дар, едва он обнаружился. Только они не учли одного — тёмную силу невозможно посадить под замок навечно, рано или поздно она даст о себе знать и будет изводить свою носительницу постоянными кошмарами, жуткими головными болями и растущей день ото дня злостью на весь мир. Люсинда ощутила всё это в полной мере и сейчас была даже рада тому, что всё так вышло. Особенно, когда поняла, что смогла вернуть себе молодость, пусть и таким отвратительным способом. Впервые в жизни она чувствовала себя свободной и практически всемогущей.

Однако надо было выбираться отсюда и поскорее. Люсинда не планировала показываться на глаза обитательницам монастыря. Пусть все считают её погибшей. Пройдёт немало времени, прежде, чем тела умерших извлекут из-под завалов. Люсинда понадеялась, что скоро о ней и вовсе позабудут. И тогда она сможет действовать, не опасаясь преследования.

Голод её не мучил, впрочем, как и жажда. Крысиная кровь оказалась годной не только для пополнения резерва, но и для телесного насыщения. Люсинда мысленно взяла это на заметку. Кто знает, что приготовит ей дальнейшая жизнь? Было бы глупо с её стороны зарекаться от повторного использования этого способа. Пусть мерзко до отвращения, зато помогает выжить.

До ближайшей деревни оказалось полдня пути. Возможно, по тракту вышло бы быстрее, но Люсинде приходилось идти параллельно наезженной дороге, подолгу отсиживаясь в кустах, скрываясь там от чужих взглядов. Она и сама с содроганием представляла, как сейчас выглядит: грязная, дурно пахнущая, в изодранной одежде. Да ей в таком виде прямой путь на костёр.

Где-то на полпути до деревни Люсинде послышалось журчание воды. Ручей оказался совсем небольшим, глубиной чуть выше колена и в два метра шириной. Зато вода в нём была чистая и прозрачная настолько, что просматривались мелкие округлые камешки, лежащие на дне. Шустрые мальки величиной с мизинец метнулись в разные стороны, стоило ей протянуть к ним руки. Люсинда долго смывала с себя кровь и грязь. Сначала с рук и лица, а потом рванула с себя одежду и принялась оттираться полностью. Вместо мочалки она использовала пучок травы, сорванной здесь же на берегу. Кожа раскраснелась и саднила, но Люсинда никак не могла остановиться. Тёрла и тёрла до тех пор, пока не сочла себя достаточно чистой. С волосами тоже пришлось повозиться, но оно того стоило. Чистая и безмерно уставшая, Люсинда опустилась на траву, раскинула руки в стороны и уставилась невидящим взглядом в небо. Она старалась не думать о том, как будет одеваться в грязную одежду, просто позволила себе расслабиться, пока есть такая возможность.

Наверное, она всё же ненадолго задремала. Подобная беспечность с её стороны имела неприятные последствия. Люсинда стала жертвой насильника. Мужчина навалился на неё сверху так неожиданно, что она даже пискнуть не успела, как его член глубоко проник в её тело. Его грубые пальцы больно сжимали её бёдра, губы терзали грудь. Было до дрожи противно, но не было никакой возможности остановить негодяя.