«А ведь колдовство это из запретных будет, — подумала ведьма, — у кого только смелости хватило такое сотворить? Или не смелость то была, а отчаянье?»

— Ох, и злые дела творятся у тебя в замке сиятельный лорд, а ты дальше своего носа ничего не видишь, — произнесла Рагана уже вслух, всматриваясь в лицо умирающей. По здравому размышлению, жить той осталось недолго. Глядишь, к утру и преставится.

Надо было что-то решать и быстро. Рагана о таком колдовстве только слышала, но сталкивалась впервые. А потому сильно призадумалась. Как тут быть? Можно попытаться повернуть проклятье вспять, но для этого придётся прибегнуть к запретным чарам, чего, по понятным причинам, ведьма делать не хотела.

Существовал и второй способ вернуть герцогскую дочку к жизни. Проклятье можно было перетянуть на себя. Только кто же в здравом уме на такое согласится? Рагана точно не была слабоумной и не собиралась расплачиваться своей жизнью за жизнь девчонки. С другой стороны, если Элайна умрёт, ей тоже не жить.

Выбор оказался невелик. И Рагана решила, что второй вариант всё же предпочтительнее первого. Так у неё останется хоть какой-то шанс на выживание. Лишь бы после всего хватило сил добраться до своей избушки, а там, вдали от чужих глаз, можно будет провести ритуал на крови. Хорониться она умела, никто и не узнает о том, что будет твориться в её подвале.

Нити проклятья не спешили поддаваться, как живые выскальзывали из рук и вновь впивались в беззащитное тело жертвы. Но Рагана не отступала. Раз за разом произносила слова заговора, расплетала сложный узор, наматывала призрачные нити себе на руки. Кисти тут же онемели, сделались как не свои. Пальцы опухли и почернели, но, в конце концов, дело было сделано. Вот оно — чужое злодейство, ядовитыми змеями свернулось на её запястьях. И пора бы уходить, да надо герцогу указания дать, какими травками дочь отпаивать, чтобы вывести из неё отраву. А ещё между делом намекнуть, что не болезнь то была, а людская злоба. И вполне может статься, что человек, замысливший такое бесчинство, до сих пор живёт с герцогом под одной крышей.

Девушка на кровати задышала спокойно. Она по-прежнему выглядела очень бледной и измождённой до крайности, но это всё поправимо. Хорошее питание и должный уход быстро вернут её к жизни.

Какое-то время Рагана стояла у окна, вглядываясь в серую хмарь за стеклом. Скоро рассвет, а она и не заметила, как пролетела ночь. В замке, верно, все спят, и придётся дожидаться пробуждения герцога, чтобы поведать ему обо всём, вот только времени у неё почти не осталось.

Руки болели нещадно, пришлось колотить в дверь ногами, привлекая внимание стражей. Тяжёлые створки распахнулись неожиданно быстро. Рагана чуть было не вывалилась за порог комнаты, но в последний момент успела схватиться за косяк. Мгновенная резкая боль пронзила руку аж до плеча, и ведьма поняла, что должна поторопиться, если не хочет стать жертвой чужого проклятья.

Сквозь застившую глаза пелену слёз Рагана с трудом рассмотрела стоявшего перед ней мужчину. Как ни странно, это был герцог собственной персоной. Выглядел он неважно: какой-то взлохмаченный, с покрасневшими от бессонной ночи глазами и помятым лицом. Рагана подозревала, что и сама сейчас больше походила на огородное пугало, чем на уважаемую ведьму, но что поделать, ночка выдалась не из лёгких.

— Элайна жива? — дохнул герцог перегаром, делая шаг в её сторону.

«А этот поди ещё и пил всю ночь, — отстранённо подумала ведьма, — по пьяни прибьет и не заметит». К счастью, девушка являлась полукровкой, и кровь оборотней оказалась в ней достаточно сильна, чтобы долгое время противостоять проклятью.

— Жива, конечно, что ей сделается, — проворчала ведьма, благоразумно отступая назад, потому что стоять на пути у герцога сейчас было бы чистым безумием с её стороны.

Мужчина рванулся к дочери и, схватив бедняжку за плечи, начал её трясти:

— Элайна, очнись, Элайна, девочка моя, да очнись же.

— Будешь так усердствовать, она вовсе не очнётся, — меланхолично отметила ведьма.

Герцог, хоть и был изрядно пьян, но понял, что делает что-то не так. Бережно опустил тело дочери обратно на кровать и даже отошёл подальше, явно борясь с соблазном во что бы то ни стало привести бедняжку в чувство.

— Нам надо поговорить наедине, — сказала ведьма серьёзно и взглядом указала на дверь, возле которой собрались если не все обитатели замка, то уж точно большая их часть.

— Пошли все вон, — рявкнул герцог, довольный тем, что может на ком-то сорвать свой гнев. Не смотря на изрядное количество выпитого спиртного, напряжение его не отпускало, ведь речь шла не только о жизни дочери, но и о судьбе всего герцогства. Оборотни не простят ему гибели девочки. Отомстят. Пусть она и полукровка, и лишена второй ипостаси, а всё же член стаи, таков уж закон. Оборотни от своих детей не отказываются.

Алвар и сам не смог бы сказать, на что рассчитывал, приглашая к постели дочери деревенскую колдунью. Наверное поступил так от отчаянья. К тому же слышал не единожды, как нахваливали её умения крестьяне, доставлявшие в замок провизию. Он бы и раньше за ней послал, да Сибелиус поклялся, что справится с болезнью Элайны собственными силами. А ещё маг презрительно отзывался о ведьмах, именуя их не иначе как малограмотными созданиями, годными лишь на то, чтобы принимать роды у деревенских баб.

И вот именно это примитивное создание сегодня спасло его дочь от неминуемой гибели, в то время как хвалёный образованный маг оказался бессилен что-либо сделать.

— О чём ты хотела мне поведать? — спросил герцог, выкладывая на стол перед ведьмой увесистый кошель.

— Твою дочь прокляли, сиятельный лорд, — хмуро отозвалась ведьма, осторожными движениями убирая кошель в сумку. Свою работу она выполнила, а потому не видела причин отказываться от вознаграждения, даже если оно показалось ей чрезмерным.

— Прокляли! — вскричал герцог. — Это невозможно. В моих землях не водятся ведьмы.

Сказал и осёкся, вспомнив, кто перед ним стоит.

— А может, это твоих рук дело? — прозвучало явно угрожающе, и Рагана нервно поёжилась под вмиг потемневшим взглядом герцога.

— Я такими вещами не занимаюсь, сиятельный лорд, чем хочешь поклянусь, — Рагана постаралась сохранять хотя бы видимость спокойствия, мысленно повторяя, что она ни в чём не виновата, а потому и бояться ей нечего. Она принялась увещевать герцога: — Подумай сам, разве стала бы я говорить о проклятье, если бы сама его наложила? Я ведьма законопослушная, тёмным колдовством не балуюсь. Не хочется, знаешь ли, на старости лет угодить на костёр инквизиции.

Герцог слегка умерил свой гнев, но на ведьму смотрел с подозрением.

— А кто тогда? — после минутного молчания задал он следующий вопрос.

— А мне почём знать? — пожала плечами Рагана. — Такие проклятья можно купить у нечистых на руку торговцев и активировать уже на месте. Для этого достаточно капли крови и отпирающего слова. Ничего сложного в этом нет, кто угодно справится.

Взгляд герцога стал ещё более подозрительным, и он спросил:

— Говоришь, тёмным колдовством не занимаешься, а откуда тогда знаешь о том, как должно активировать спящее проклятье?

— Я много чего знаю, — буркнула ведьма, — это вовсе не означает, что я стану творить всякое беззаконие. К тому же мои глубокие познания сегодня спасли твоей дочери жизнь.

— Ты сможешь найти того, кто это сделал? — герцог вознамерился, во что бы то ни стало отыскать виновного.

— Ищи того, кому выгодна смерть Элайны, — пожала плечами Рагана, незаметно отступая к двери.

Она уже взялась за ручку, намереваясь выскользнуть в коридор, как вспомнила ещё об одном немаловажном обстоятельстве, о котором была не в праве умолчать.

— И ещё одно, сиятельный лорд, — сказала ведьма, вынимая из сумки безоар и демонстрируя его Алвару. — В питье, предназначавшемся твоей дочери, обнаружился яд в таком количестве, которое гарантировало девочке долгую мучительную смерть.