Вечер очертил верхушки деревьев пурпурной зарей. Самое время для грилли убраться восвояси — знать бы где это? — и затаиться до утра. Интересно, явится к деревеньке этой ночью таинственный «сокрушитель черепов»? Был бы очень кстати…

Вернувшись в Подбережку, Моа не нашел Иму в домике.

Он дошел до ближайших соседей и спросил там. Через смотровое окошко в двери ему равнодушно ответили, что последний раз видели девушку в компании пастора Илая. Дурная новость. С чего Име с ним общаться?

Лич уточнил:

— И где он живет?

— В старой охотничьей хижине под скалами за леском, — донеслось из-за двери.

Смотровое окошко гулко захлопнулось. Внутри скрипнула щеколда. Раздались любопытные детские голоса, вопрошающие, уж не грилли ли там на ночь глядя принесло? И голос родителя строго внушил им: «Грилли ночью по домам не ходят и, тем более, по-человечьи не говорят».

Хижину Моа искал недолго.

Туда вела вымощенная старым камнем тропа, вдоль которой еще читалась аккуратно посаженная людской рукой аллея из платанов и вязов. Небольшая постройка теснилась под нагромождением замшелых скал. От бревенчатой стены выпадал под ноги рассеченный на фрагменты квадрат золотистого света.

Внутри, качалась чья-то тень — нервно двигалась из стороны в сторону.

Моа не стал тратить время на раздумья и домыслы, зашел — благо, тяжелая дверь оказалась незапертой. То, что предстало взгляду, вызвало недоумение даже у хладнокровного и безэмоционального лича.

Посреди комнаты, привязанный к стулу какой-то ветошью, с заткнутым ртом сидел пастор Илай. Рядом с ним была Има. Глаза ее лихорадочно блестели, руки тряслись. Да что там руки — ее всю колотило, как от озноба.

— Моа! — воскликнула она не своим голосом и бросилась навстречу. — Я схватила его! Поймала! Это он свистел! Точно тебе говорю. — Има обежала вокруг стула с пленником, дрожа от возбуждения, словно напавшая на добычу охотничья собака. — Тебя не было, а он на похороны отпевать покойницу пришел. А потом говорить со мной стал… А потом я у него на шее вот эту штуку заметила. — Она потрясла перед лицом лича круглой птичкой на кожаном шнурке. — Свистулька! Ага!

— Это не свистулька, — Моа принюхался. Глина, из который была слеплена птичка, намертво впитала в себя аромат коммифоровой смолы. — Это нательный сосуд для благовоний.

— Что? — Има растерянно взглянула на пленного пастора, но, мгновенно взяв себя в руки, продолжила. — Значит, свисток у него где-то запрятан. Это точно он.

— Ты уверена? Я не так давно слышал свист довольно далеко отсюда — с противоположной стороны деревни.

— А я видела, как по дороге сюда, пастор встретил двух монстров, но они ему ничего не сделали. Буркнули что-то и дальше пошли.

Вот это уже было интересно. Моа смерил пленника взглядом. Сделал вывод:

— Значит, он не один тут такой — неприкосновенный.

— Это плохо, — огорчилась Има. — Очень плохо!

Лич прислушался к тишине за дверью хижины, она постепенно наполнялась звуками. Бормотание, ворчание, похрюкивание и подхрипывание. Все тихое — подоспевшие грилли, как могли, пытались скрыть свое присутствие.

Девушка нервно закусила губу и не слишком бережно выдернула изо рта пастора тряпку-кляп.

— Ну? Отвечайте, кто ваш сообщник? Зачем вы с ним натравливаете на бедных селян кровожадных чудищ?

В ответ раздалось злобное шипение сквозь зубы.

— Ах ты, маленькая мерзавка. Проклятая светлыми силами дрянь, вздумавшая отдаться во власть первозданной тьмы…

— Ни в чью власть я не отдавалась. Что вы несете? — строго приструнила пастора Има. — Постыдились бы! Тут люди погибают, а вы…

Моа с пленником церемонился меньше — просто приставил к горлу меч и спросил:

— Кто? И зачем?

— Зачем? — надменно ухмыльнулся Илай. — По воле святой Энолы, вот зачем. Человечество тонет в грехах, и ты, противное природе отродье мрака, один из таких грехов! А кто… Ты сейчас узнаешь — кто!

Пастор откинул голову на спинку стула и зашелся рвущим дыхание хохотом безумца. Под аккомпанемент его дикого гоготания снаружи переливчато запела свистулька. Хотя, вблизи эта трель походила скорее на живое птичье пение, чем на рожденный музыкальным приспособлением звук.

Спустя миг затряслась под ударами дверь. Ворчливые голоса не оставляли сомнений — за дело взялись подоспевшие грилли. И Моа, и Има уже поняли — весь остаток своры явился по их души, и, возглавляемый кем-то незримым, готовится напасть.

Лич положил на плечо меч. Свободной рукой, надеясь на чудо, пошарил в поясной сумке. Нет, чуда не случилось — за сегодня он истратил последние склянки с маслом, а новых у старосты взять не успел.

Има выглянула в окно и отшатнулась в недоумении.

— Их там… Штук тридцать!

— Сколько?

Лич подошел к ней и тоже посмотрел. За пару дней охоты он успел приметить большую часть из тех грилли, что умудрились сбежать от его карающей руки. Вокруг дома кишели не только они, но и еще целая толпа совершенно новых чудовищ, прежде невиданных в этих местах.

— Откуда они? Было ж меньше? — сжимая кулаки от досады, проворчала девушка.

— Верно, свистун призвал, — ответил ей лич, спешно считая вновь прибывших врагов.

Вместе со старыми насчиталось тридцать два. И это только тех, кто вышел на обзор. За кустами и деревьями могло скрываться и больше.

Има всмотрелась в мельтешение бурых лохматых шкур.

— Где ж свистун-то наш?

— Скоро явится. Слышишь?

Трель снова разлилась в почти угасших сумерках. Монстры зашевелились, забубнили и дружно ринулись к хижине. Когда первые удары обрушились на ветхие стены, с потолка комьями посыпался перемешанный с пылью и землей мох.

— Масла нету? — без особой надежды спросила Има.

— Кончилось… Осторожнее!

Лич едва успел схватить девушку за плечо и оттащить к двери. Пол под ногами дрогнул, разверзся большой пробоиной. Провал моментально проглотил половину нехитрой мебели и стул с привязанным к нему пастором. Из подпольной глубины раздалось раздраженное ворчание — Илай рухнул на подобравшегося снизу грилли, и чудищу это не понравилось.

Следом посыпался потолок — конструкция готовилась сложиться, как карточный домик. Нужно было срочно уходить.

— Я скопила немного силы, — шепнула Има, перед выходом. — А еще в книге вычитала, как сажать огонь на металл.

Моа кивнул.

— Это нам пригодится. Сейчас я открою дверь, будем прорубаться через свору. Нужно выйти из их окружения, во что бы то ни стало. Если твари навалятся скопом — нам не поможет даже огонь. — Он посмотрел на девушку внимательно. — Ты не бойся. В крайнем случае я использую магию и убить нас не дам.

— С чего ты взял, что я боюсь? — ответила Има, в ее сердитом голосе крылась обида.

— Ты живая. И, в отличие от меня, для тебя все происходящее действительно опасно.

— Ладно, — хмуро буркнула девушка. — Ты прав. Взгляни лучше на мою новую магию. — Она сделала пас рукой, и клинок Моа оплели струи сине-зеленого, холодного огня. — Я не знаю, насколько хватит, поэтому давай поторопимся с большой дракой.

— Держись позади меня, — предупредил лич. — И, на будущее, куда бы ты ни пошла, старайся брать с собой меч. Три, два. Пошли!

Последовал удар ногой — дверь отлетела с петель в гущу чудищ. Охваченный колдовским огнем меч в движении стал, как сияющее птичье крыло. Скорость раздувала пламя сильнее, и оно окутывало лича и девушку слепящим световым коконом.

Огонь перекинулся на нескольких грилли. Монстры собрались, было, сбежать, но громкий посвист остановил их. Подчинившись звуку, они торопливо выбрались из общей толкотни и принялись кататься по траве, сбивая со шкур жгучие пламенные языки.

Кольцо врагов вокруг Моа и Имы предусмотрительно разошлось в стороны. Твари замерли и больше не нападали, стояли тихо, но, спустя секунду, принялись оживленно бормотать и порыкивать. Вскоре передний ряд чудищ почтительно расступился. В круг вышел фазанохвостый вожак. Остановившись напротив девушки и лича, он открыл пасть — вместо привычного невнятного бурчания из нее донеслись слова: