Её слова разжигают огонь – проклятый огонь – внутри меня. Маверик – это что угодно, только не отброс общества. Он может быть байкером, но это не значит, что он грязный бандит, торгующий наркотиками. Я этого не потерплю. Моя точка перелома достигнута, и, чёрт возьми, я дала волю чувствам.

– Как. Ты. Смеешь, – шиплю я, свирепо глядя на неё. – Этот человек защитил меня, потому что никто больше мне не поверил. Ни ты. Никто иной.

– Я ставлю охрану на дополнительные часы, что ещё ты хочешь?

– Чего я хочу, так это перестать жить в этой долбаной тюрьме. Он был на каждом концерте, делая гораздо лучшую работу, чем те жалкие люди снаружи, которых ты называешь охраной. Я не раз пробиралась мимо них, и знаешь что? Они ничего не заметили. Это было так просто. И ты пытаешься сказать мне, что они и есть дополнительная защита? Что им не всё равно, что со мной будет? Что ты принимаешь меня всерьёз? Нет. Если бы это было так, они были бы у моей двери каждый раз, когда я нахожусь в этой комнате, а не в вестибюле, отвлекаясь на горячую задницу, которая входит, вместо того, чтобы следить за неприятностями.

Её лицо расслабляется.

Я задыхаюсь от ярости.

– Ты больше не увидишь этого человека. Ему запретят присутствовать на каждом концерте. И охрана будет приклеена к твоей чёртовой заднице 24/7.

Я моргаю.

Нет

Черт возьми, нет.

– Ты не можешь так управлять моей жизнью, Сьюзен. У тебя ничего не получится. Я взрослая женщина, если я захочу выйти на улицу, встретиться с кем-то и насладиться своей жизнью, я это сделаю. В мире нет абсолютно ничего, что могло бы удержать меня от этого, даже ты.

– У тебя есть репутация, – кричит она. – А как воспримут это СМИ, когда увидят тебя на заднем сиденье мотоцикла? Представь себе истории, которые обрушатся, если они узнают, что ты путаешься с преступниками.

Иисус.

Она понятия не имеет.

Никто.

– Ты имеешь в виду Трея? – рявкаю я, и её лицо бледнеет. – Он был преступником, самым большим из всех, но тебя, похоже, не волновало, что о нем думают СМИ.

– Мы этого не знали.

– Все истории под солнцем вращались вокруг него, все истории. Средства массовой информации выдумают всё, что захотят. И ты это знаешь. Не имеет значения, с каким мужчиной я буду. Чёрт возьми, Трей был членом мафии, он был полицейским под прикрытием, он был моим телохранителем, и у нас был дерзкий роман, СМИ придумали миллион разных историй, и они сделают это снова. Этого недостаточно, чтобы поставить всю мою жизнь на паузу.

– Это может погубить тебя, Скарлетт. Поскольку он байкер, они не просто «предполагают», что означает, что истории будут хуже, они будут иметь гораздо больший эффект.

– Мне всё равно.

Она пристально смотрит на меня.

– Да что с тобой такое?

– Я хочу жить своей жизнью, и я не буду больше сдерживаться ни секунды.

Она начинает трясти головой.

– Ты этого не сделаешь. Ты останешься в этой комнате до вечера, а потом тебя проводят домой после концерта.

– Не тебе это решать, – рычу я.

– Посмотри на меня, – говорит она ледяным голосом. – Я позволю тебе перечить мне, Скарлетт. Поверь, у меня есть способы и средства заставить тебя делать то, что я хочу, поэтому предлагаю тебе сделать это без споров, потому что я действительно не хочу их использовать. Не покидай этот отель до своего сегодняшнего шоу.

Затем она поворачивается и стремительно уходит, оставив меня стоять, уставившись на неё с разинутым ртом.

Я не знаю, правда ли то, что она говорит, или она просто бросается угрозами. Не знаю, есть ли что-то в одном из многих контрактов, которые я подписываю, где я должна соблюдать подобные правила, когда нахожусь в туре. За последние пять лет я подписала столько всего, что все они слились воедино, и я не помню никаких конкретных деталей.

В любом случае, сейчас я слишком зла, чтобы что-то делать, кроме как сидеть здесь и размышлять.

Вот что я делаю.

Чёрт бы её побрал.

Чёрт бы побрал всё это. 

Я всё ещё чувствую запах её сладкой киски, аромат, выжженный на моей коже. Боже. То, как это было на вкус, как она стонала, извивалась и выкрикивала моё имя. Мой член так чертовски твёрд, что это причиняет боль. Я проспал всю ночь, ощущая вкус Скарлетт во рту, и её запах то и дело наполнял мои чувства. Она влезла в мою грёбаную голову, и я не могу её вытащить. Я не могу насытиться ею.

Я наклоняюсь, засовываю руки в боксеры и сжимаю член в кулак. Я возбуждён. Блять. Прошлая ночь только усугубила ситуацию. Я глажу свой член, и мои яйца напрягаются. Мне нужно ослабить это давление, хотя я знаю, что это не продлится долго. Как только я увижу её снова, и подумаю об этой сладкой пизде, у меня жестко встанет. Опять.

Я начинаю дрочить свой член, пальцы крепко сжаты, двигаясь вверх, чтобы покружить над головкой, прежде чем скользнуть вниз к основанию. Я делаю это несколько раз, заставляя мои яйца болеть, а член набухать в руке. Я дёргаюсь сильнее, закрывая глаза, думая о том, как восхитительно было сосать её сладкий маленький клитор своим ртом. Черт возьми. Я отчаянно трахаю свою руку, выгнув спину, сжав челюсти, и я знаю, что это не займёт много времени.

Я кончаю сильно, струи спермы бьют вверх и приземляются на мой живот. Рваный стон вырывается из моего рта, и я надрачиваю его сильнее, пока ничего не остаётся.

Я отпускаю свой член и тянусь, хватая свою рубашку с прошлой ночи и вытираясь начисто. Бросив рубашку, я встаю и иду голым в ванную. Я принимаю долгий и горячий душ, но стук в дверь прерывает меня. Я выхожу с ворчанием, вытираюсь, иду в главную комнату и к входной двери, обернув полотенце вокруг талии. Я открываю её, чтобы увидеть стоящих Коду и Мала, оба выглядят... взвинченными.

– Одевайся, нам надо поговорить, тут творится какое-то дерьмо, и мы должны выяснить, что это за хуйня, – приказывает Мал, врываясь в мой номер в мотеле в сопровождении Коды.

Они выглядят серьёзными, поэтому я быстро одеваюсь и присоединяюсь к ним за маленьким круглым столиком, за которым они сидят.

– В чём дело? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

– Наконец-то мы получили информацию о лидере этого грёбаного шоу, и мы были правы – это Трейтон.

Я вздрагиваю и рычу:

– Так, значит, он в бегах?

– Да, но это всё, что мы смогли вытянуть из того ублюдка, которого мы задержали. Потребовалось много грёбаных пыток, чтобы получить это, и даже тогда, мы должны были обмануть этого мудака, делая вид, что мы знаем и, бросая имя Трейтона. Конечно, мы были правы. После этого он уже не открывал рта. Теперь он мёртв. В любом случае он должен был умереть. С таким же успехом он мог бы быть у нас в руках.

– Итак, единственное, что ты знаешь, это то, что Трейтон – главный пёс. И что по какой-то причине его люди преследуют Скарлетт.

– Вот этого мы и не понимаем, – бормочет Кода, закуривая сигарету.

– Здесь нельзя курить, брат – говорю я, кивнув ему.

– Плевать, – продолжает он, вдыхая, а затем продолжает :– Зачем им понадобилась Скарлетт?

– Кажется, я тоже не могу этого понять,– говорю я. – Именно поэтому я и подумал, не причастна ли она.

– Не-а, – говорит Мал, в изнеможении потирая лицо. – Она не знает. Но они используют её, или хотят использовать для чего-то. Может быть, это её деньги. Может быть, она что-то знает. Может быть, она держит нас на хвосте, и они хотят следить за нашим местоположением. Они уже знают, что мы ищем и приближаемся, а это значит, что они становятся чертовски осторожными.

– Кто-нибудь знает, где Трей? – спрашиваю я, сжимая и разжимая кулаки, гадая, какого черта этот ублюдок припрятал в рукаве для Скарлетт.

– Нет, – хмыкает Мал. – Никто не хочет говорить, и мы не можем получить никакой информации. Любой, с кем мы взаимодействуем, отказывается говорить. Знайте, что некоторые из найденных нами зацепок перемещаются из города в город, куда ездит Скарлетт. Интересно, что он для неё задумал?