– Я сам только что об этом подумал, – бормочу я. – Так что, по сути, мы ни на йоту не приблизились к тому, чтобы найти этого мудака и уничтожить его операцию. Все, что мы знаем, это то, что Скарлетт каким-то образом замешана, и все это связано.

– Слушай, братан, мы ввязались в это дело только потому, что они продают наркотики через нашу территорию и продают по всему городу. Они поднимают шум и привлекают к нам внимание. В отношении Скарлетт мы либо решаем переживать, либо нет. Но это не имеет ничего общего с клубом. Мы просто хотим заполучить его и сообщить, что ему нехуй делать в нашем городе.

– Итак, ты говоришь, что не хочешь разобраться в том, что они пытаются сделать со Скарлетт? – рычу я, гнев клокочет в моей груди.

– То, что я говорю, – спокойно отвечает Мал. – Означает, что мы готовы копать глубже, дать ей защиту и раз и навсегда выбросить это дерьмо из воды, но это будет твой выбор, она твоя девушка.

– Она не моя девушка, но я не хочу, чтобы она пострадала. Этого ублюдка нужно остановить. В любом случае, мы должны остановить его.

– Я могу найти его, остановить, – продолжает Мал. – Не надо привлекать к этому делу свою девушку. Я спрашиваю тебя, Маверик, хочешь ли ты, чтобы клубы помогли её защитить, и мы выяснили, какого черта он преследует её из города в город?

– Да, мне нужна твоя грёбаная помощь. Давайте все это уничтожим.

Мал кивает. Кода усмехается. Он всегда готов к драке, в независимости от количества крови. Прошло много времени с тех пор, как я почувствовал волнение от охоты на этих подонков и на то, чтобы убедиться, что мир от них избавился, поэтому я более чем счастлив, быть частью этого.  И после того, что он сделал со Скарлетт, его и всю его операцию нужно уничтожить. В основном его. Я заставлю его заплатить за то, что он наложил свои грязные руки на эту девушку.

– Ты готов к этому? – Мал спрашивает меня.

– Родился чертовски готовым.

– Тогда давай найдём этого ублюдка.

– Во-первых, – говорит Кода, – нам нужно ещё раз поговорить с девушкой. Надо же знать, зачем он заставил своих людей таскаться за ней по пятам и зачем пошёл на её концерт в тот вечер. Для этого должна быть причина, мы должны выяснить, что это такое.

– Я поговорю со Скарлетт, – говорю я. – Посмотрим, может она что-нибудь помнит или знает. Ты найдёшь ещё людей, которых можно допросить, и в следующий раз я присоединюсь к вам, когда вы это сделаете.

Кода широко и криво усмехается. Мал тоже так думает.

– Хорошо, что ты снова на борту, брат.

– Хорошо, что я вернулся. Теперь давайте найдём этого ублюдка, чтобы я мог заставить его пожалеть, что он вообще прикоснулся к этой девушке.

– Есть зацепка, пойду проверю что там, посмотрим, что мы сможем выяснить, – говорит Кода, вставая и затушив сигарету в пустой пивной бутылке, которую я оставил со вчерашнего дня. – Увидимся вечером на её концерте, услышим что-нибудь, дадим знать.

– Аналогично, – говорю я, вставая.

Кода выходит на улицу, и Мал поворачивается ко мне.

– Насчёт вчерашнего, брат ...

Моя челюсть сжимается, и я вздрагиваю, глядя на него.

– Ты мой брат, и это превыше всего. Надо было предупредить меня. Ты должен был уважать меня за то, что я знаю. Тебе не стоило бросать его на меня, а потом удивляться, почему я теряю своё дерьмо. Мне нечего сказать Бостону, и ты ничего не можешь изменить.

– Пойми и уважай это, брат, но если ты хочешь вернуться в клуб и в бизнес, ты должен знать, что не можешь нападать каждый раз, когда видишь его. Если я не могу быть уверен, что ты будешь хорошо работать с ним рядом, то это не сработает.

Теперь я в бешенстве.

Мой голос звучит как удар хлыста, и я рычу:

– Не сомневайся в моей преданности клубу, Малакай. Я бы отдал за это свою жизнь, и ничто не помешало бы мне делать то, что я должен делать правильно, даже Бостон. Он держится от меня подальше, я больше не причиню ему неприятностей. Не заставляй меня работать с ним и не проси меня говорить с ним. Я отдам должное уважению клуба, ненависти больше не будет, но я никогда, блять, никогда не прощу его.

– Я уважаю это, но ты должен знать, брат или нет, я не могу допустить, чтобы такое дерьмо шло ко дну, не могу допустить, чтобы название клуба попало под огонь, потому что ты не можешь держать себя в руках.

– Я контролирую себя. Этого больше не повторится.

Он изучает меня.

– Когда-нибудь, брат, ты выслушаешь его и, возможно, поймёшь, что то, что случилось с Нериссой, было не на его совести.

Услышав её имя, я вздрагиваю, знакомая боль пробегает по моему телу и взрывается в груди. С тех пор как она умерла, я намеренно избегаю говорить или слышать это. Я сглатываю, встречаюсь с ним взглядом и говорю спокойным, бесстрастным голосом:

– Я никогда его не выслушаю. Но я буду уважать твои правила. Ну что, мы закончили?

Он вздыхает.

– Увидимся позже, брат.

Я смотрю Малу вслед, а когда он уходит, выдыхаю и закрываю глаза, пытаясь успокоиться.

По одному дню за раз.

Мне нужно сосредоточиться сейчас.

Мне нужно снова обезопасить Скарлетт.

– Что ты, блять, имеешь в виду, говоря, что мы не можем войти? У нас есть чёртовы билеты, – рычу я, глядя на четырёх охранников, стоящих у входа на концерт Скарлетт.

– Нам сообщили, что по соображениям безопасности вам вход воспрещён. Вам будет предложен полный возврат денег.

– Вы не можете запретить кому-то прийти на концерт, – огрызается Мал.

– Можем и будем, – говорит темноволосый охранник, глядя прямо сквозь нас, как будто мы не более чем дерьмо на его ботинке, которое он быстро и сильно должен был соскрести.

– Это пиздец, – рычу я. – Хер-блять-ня.

– У вас есть выбор, вы можете либо уйти, либо устроить сцену, – говорит охранник, выглядя слишком самодовольным. Я хочу стереть это самодовольство с его грёбаного смешного лица. – Если вы уйдёте, никаких дальнейших действий не будет предпринято. Если вы устроите сцену, мы примем все необходимые меры, чтобы закончить сцену до того, как кто-нибудь пострадает или пострадает от неё. И что же это будет?

Мал протягивает руку, обхватывает мою и тянет за собой.

– Нам лучше уйти, брат. Нет смысла начинать что-то здесь, перед всеми этими людьми.

Я задыхаюсь от гнева, но резко киваю и позволяю Малу вытащить меня из толпы обратно на улицу. Люди смотрят на нас, когда мы проходим мимо, некоторые из них делают шаг назад, как будто мы собираемся взорвать грёбаный стадион или сойти с ума и вытащить пистолет. Когда мы оказываемся вне пределов слышимости, я оборачиваюсь и рычу:

– Какого хрена нас вычеркнули из списка? Предполагалось, что мы будем защищать её.

– Вы двое поссорились что ли? – спрашивает Мал. – Это её рук дело?

Я поворачиваюсь и бросаю на него ледяной взгляд.

– Вчера вечером мой рот был между её грёбаных ног, так что это было грёбаное «нет». Это не моя работа.

– Молодец, мальчик! – Кода ухмыляется.

– Тогда какого хрена нас не пускают на её концерт? – спрашивает Мал, оглядывая окрестности и обводя взглядом как можно больше людей. Я не знаю, что он ищет, но он достаточно умён, чтобы держать ухо востро.

Что-то происходит.

– Может быть, они узнали о тебе и не хотят, чтобы она была рядом? – спрашивает Кода.

– Возможно, – говорю я, проводя руками по лицу и почёсывая растущие на подбородке волосы, которые мне действительно нужно сбрить в ближайшее время, иначе я обзаведусь бородой. – Вчера вечером я действительно заходил к ней в номер. Кто-нибудь мог меня видеть. Кроме того, её поймали, когда она пробиралась к выходу. Менеджер могла ухватить её за задницу.

– Ты ей позвонишь? – Мал кивает в сторону карманов моих брюк.

– Давай попробуем, но у неё не будет телефона, когда она собирается перед концертом.

– Попробуй, – говорит Кода, доставая сигарету. – В противном случае, наш лучший вариант – остаться здесь и ждать, но если мы не сможем подобраться достаточно близко, мы не сможем защитить её.