– Ты также не можешь быть там вечно.

Я выдыхаю, ища спокойствие.

– Послушай, ты мой брат, я чертовски уважаю тебя и клуб, но мне нужно больше времени.

Мал вздыхает.

– Трахни меня. Хорошо, но ты должен вернуться домой, в конце концов. Ты нужен мне здесь. Дерьмо сходит с ума, и я никому не доверяю так, как доверяю тебе.

– Что за дерьмо?

– Наркотики на нашей территории, вызывающие войны, вызывающие проблемы.

– То же дерьмо, которое было несколько месяцев назад? – спрашиваю я.

– Да.

– Выяснил, кто управляет ими?

– Блять, даже не близко. Кто бы это ни был, он умен и хорошо скрывается.

– Я вернусь, просто дай мне больше времени, и когда я это сделаю, то найду этого ублюдка и перережу ему горло.

Мал умолкает.

– Не пытайся вернуть её, брат.

Я вздрагиваю и рычу.

– Я нахуй знаю об этом.

Он вздыхает.

– Оставайся в безопасности. Где ты сейчас?

– Л.А.

– Чёрт, ты что делаешь в Лос-Анджелесе?

Я оттягиваю телефон от уха и бормочу:

– В погоне блять за радугой.

Затем я вешаю трубку. 

Рев толпы предупреждает меня о том, что мои фанаты становятся всё более и более воодушевлены моим предстоящим выходом на сцену. Я смотрю на Рэми, мужчину, занимающегося моими волосами и макияжем, в зеркало. Он встречается со мной взглядом и всё понимает. Он знает, что я устала, он знает, что с меня достаточно, и мне нужен перерыв. Он был со мной с самого начала, следя за тем, чтобы я всегда выглядела наилучшим образом на сцене. Он лучший в том, что он делает, он всегда снимает грусть с моих глаз и заменяет её блеском, который я забыла подделать.

– Ты устала, Скар, – бормочет он, всё ещё удерживая мой взгляд.

– Я устала, Рэм. Но в этом туре у меня гораздо больше концертов, прежде чем я получу отпуск на несколько месяцев. Я с нетерпением жду этого.

– Ты разговаривала со Сьюзен? Сказала ей, что ты чувствуешь напряжение?

Я отвожу взгляд, уставившись на своё облегающее блестящее платье, идеально сочетающееся со сверкающими блестящими сапогами. Я не выгляжу естественной для страны, больше нет. Я выгляжу фальшивкой. Как поп-звезда, пытающаяся спеть кантри песню. Когда я начинала, они позволяли мне носить ковбойские шляпы и великолепные белые платья с коричневыми кожаными сапогами. Я сидела на сцене с гитарой в руке, любя то, что я чувствовала при этом. Теперь я скачу вокруг, трясу своими волосами, и в основном исполняю поп-песни с примесью кантри.

Кантри-рок – они так это называют.

Я вздыхаю.

– Я говорила со Сьюзен, ты знаешь, какая она. У меня концерты, она позаботиться о том, чтобы я присутствовала на каждом из них. Мне не избежать этого, Рэми, я должна это сделать.

– По крайней мере, отдохни немного. Потрать немного времени на заботу о себе.

– Я не могу взять слишком много времени, ты знаешь почему. Я не могу никуда пойти в одиночку, я чувствую себя так, словно не могу вырваться.

Его карие глаза сужаются, и он хмурится.

– Это несправедливо, конечно, я понимаю причины, но каждый человек должен иметь время для уединения. Ты изнуряешь себя, и в итоге выгоришь. Ты говорила со Сьюзен о том, чтобы тебе отправиться в отпуск? Я уверен, она сможет организовать для тебя определённую защиту, которая не будет полностью мешать.

Я тихо смеюсь.

– Даже если это так, я не могу никуда пойти, чтобы остаться незамеченной. Всё хорошо, Рэми. Обещаю, я в порядке.

Он пробормотал что-то низким голосом, заканчивая распылять лак на мои волосы, чтобы они идеально лежали на месте. Один из рабочих сцены засовывает свою голову в мою гримерку.

– Двадцать минут и твой выход, Скарлетт.

Я киваю, вздыхаю и снова смотрю в зеркало. Ну, вот и всё. Я делаю глубокий вдох, позволяя Рэми делать его завершающие штрихи, а потом я встаю и выхожу из гримёрной. Я мгновенно окружена людьми: прикрепляют микрофон, укладывают передатчик за спину и убеждаются, что я готова. Сьюзен рядом со мной, бормочет вещи, которые мне нужно запомнить, спрашивает меня, знаю ли я свой список песен.

Но мои глаза сосредотачиваются на чём-то ещё.

За кулисами творится суматоха с одной из вступительных групп, играющих до меня. Они часто становятся следующими музыкальными звездами, желающими получить своё имя здесь, поэтому они едут со мной в тур и играют несколько сетов, перед моим выходом. Я знаю группу, хоть я и не провела с ними никакого времени, у меня не было возможности. Две девушки и двое мужчин. Кантри музыка. Хорошие певцы.

Там стоит девушка с опущенной головой, длинные черные волосы струятся по плечам, она обхватила себя руками. Кто-то кричит на неё, просто кричит в её направлении. Он говорит ей, что она больше не может играть, не может быть частью группы, потому что она не слышит надлежащим образом, и она пропустила вступление к его песне. Она не смотрит на него, но она дрожит. Если она не может слышать, тогда, как она знает, что он говорит? Возможно, ей этого не нужно. Может она знает, что сделала что-то не так и получает наказание за это.

Однако я восхищена.

Она не может слышать, но она в группе?

Я ловлю себя на том, что двигаюсь в её направлении, Сьюзен кричит мне на ухо, что я работаю в пять, люди пытаются схватить меня и затянуть обратно, ревущая публика на другой стороне сцены похожа на раскаты грома, прорывающиеся сквозь эти задние комнаты, но я могу сосредоточиться только на девушке. В ней есть что-то такое, что привлекает меня, но я не совсем уверена, что это.

Когда я достигаю их, мужчина, кричащий на неё, останавливается, его глаза расширяются, и он запинается:

– Скарлетт. Ух ты. Я... вау.

Я не концентрируюсь на нём, я просто смотрю на неё.

– Она меня слышит?

Он смотрит на меня, моргает, а затем взглянул на девушку, которая всё ещё держит свою голову опущенной.

– Она слышит, но не слишком хорошо. Совсем незначительно.

Я протягиваю руку и хлопаю по плечу девушки, и она резко вскидывает голову. Я смотрю на красоту, которая поражает меня. Она, без сомнения, одна из самых потрясающих девушек, которых я когда-либо видела в своей жизни. Небесно-голубые глаза на молочно-фарфоровой коже. Мягкие черты лица, розовые щечки, тонкие черты, большие красивые губы. Её глаза обрамлены тёмными ресницами, которые соответствуют её чёрным волосам, густым и ошеломляющим. Она маленькая, миниатюрная и крошечная, но наносит удар, который почти сбивает вас с ног.

Ее губы раздвигаются, а рот открывается, когда она смотрит на меня.

– Привет, – говорю я, и ее взгляд падает на мои губы.

– Она может читать по губам, если она пытается уловить то, что ты говоришь, – бормочет мужчина.

 – Я Скарлетт, – говорю я ей.

 Она кивает и говорит мягким тоном, настолько мягким, что трудно услышать:

– Я знаю.

Ее голос немного необычен, но он мягкий, как мёд. Это самый мягкий голос, который я когда-либо слышала.

– Скарлетт! – рявкает Сьюзен. – Твой выход прямо сейчас.

 Я игнорирую её, то, чего никогда не делала.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у девушки. – Как тебя зовут?

Она смотрит на мужчину, а потом обратно на меня.

– Амалия.

Она произносит его как «Ам-А-Ли». Это красивое имя. Оно ей подходит.

– Ты в этой группе?

Она кивает, а затем быстро качает своей головой.

– Мы больше не можем позволить ей этого, – вмешиваясь, объясняет мужчина. – Она не виновата в том, что плохо слышит, но она пропустила вступление и запорола всё наше выступление.

Я игнорирую его.

– На чём ты играешь?

Амалия снова смотрит на меня, её взгляд мечется между мной и мужчиной, читая по нашим губам, чтобы следить за разговором.

Она поднимает свою руку, чтобы привлечь моё внимание, но затем отпускает её и говорит:

– Фортепиано.