Он наклоняется и оставляет поцелуй в моей лобковой кости. Я хнычу и извиваюсь. Он хихикает, и этот звук дрожью отзывается во мне. Он прокладывает лёгкие, как пёрышко, поцелуи вокруг моей киски, вниз по бокам, по моим бёдрам, куда угодно, только не туда, где мне нужно, чтобы он поцеловал меня. Я вцепляюсь в простыни, кричу, шёпотом умоляя его прижаться ко мне губами.

Наконец.

Он так и делает.

Его губы смыкаются над моим клитором, и его язык быстро щелкает по нему, а затем с хлопком отпускает его. Кровь устремляется к уже болящему комочку, и я не знаю, что он только что сделал, но, черт возьми, это было хорошо. Он делает это снова и снова, засасывая мой клитор в рот и затем отпуская его. Я так завелась, задыхаясь и дёргая простыни, хныча его имя, умоляя о большем.

– Просто разогреваю тебя, детка, – бормочет он.

Разогревает меня? 

Разогревает меня? 

Мне так жарко, что я могу растопить лёд. И он только разогревает меня? 

Я выдыхаю отрывистое «пожалуйста», и с новым смешком он наклоняется и облизывает меня. Маверик лижет глубоко и сильно, он погружает своё лицо между моих ног, язык пожирает меня, губы сосут. Я задыхаюсь, затем стону, а затем крик угрожает вырваться, когда он опускает свой язык ниже, просовывая его внутрь меня и трахая меня им. Мужчина трахает меня своим языком.

Мне удаётся обхватить пальцами подушку и прижать её к лицу, прежде чем раздаётся радостный крик. Он трахает меня языком, ни разу не дотронувшись до меня пальцами, как обещал. Ему это и не нужно. Умение, которое он демонстрирует, заставляет всё моё тело ожить. Я никогда раньше не испытывала такого удовольствия. Это невероятно, чертовски невероятно.

Маверик скользит языком вверх и снова водит им по моему клитору, щелкая, кружа, используя губы, чтобы засосать его в рот, и я больше не могу сдерживаться. Я выгибаюсь, всё моё тело сжимается так сильно, что я чувствую себя пружиной, которая вот-вот развернётся и взорвётся, и я кончаю. Я кончаю так сильно, что не слышу собственных криков, не чувствую, что он делает, все, что я чувствую – это удовольствие, разрывающее моё тело.

Нужно время, чтобы прийти в себя после этого.

Только когда моё тело перестаёт биться в конвульсиях, и Маверик начинает скользить вверх по моему телу, я, наконец, отодвигаю подушку и несколько сонно моргаю, глядя на мужчину, который теперь возвышается надо мной.

– Я и пальцем тебя не тронул, а сейчас я оставлю тебя спать и пойду думать о том, как чертовски невероятно будет трахнуть тебя после просмотра этого представления.

Я краснею.

– Ты уже уходишь? – шепчу я.

Он проводит своими ушибленными костяшками пальцев по моим щекам, и я поняла, что за всеми нашими ссорами и примирениями я забыла спросить его, что случилось сегодня. Но после того момента, который у нас только что был, сейчас, кажется, не самое подходящее время, чтобы говорить об этом.

– Уже далеко за полночь, а у тебя сегодня ещё один концерту. Нужно поспать, дорогая.

Он прав в обоих случаях.

У меня концерт. И мне действительно нужно поспать.

– Напиши мне, если понадоблюсь.

– Ты придёшь сегодня на мой концерт?

Его взгляд скользит по мне. А потом смягчается.

– Всегда, детка.

Всегда.

Я надеюсь, что это так.

Утром я просыпаюсь с невероятным чувством. Моё тело запуталось в простынях, на сердце легко, а огонь между ног хоть и ослаб, напоминает мне, что прошлой ночью я испытала величайшее удовольствие в своей жизни. Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю на часы, стоящие рядом с кроватью. Сейчас десять утра. Я хорошо выспалась, и это здорово. Мне это было необходимо. Интересно, как Маверик выбрался из здания незамеченным?

Чёрт, интересно, как он проник в здание незамеченным?

Раздаётся стук в мою дверь, несколько яростный, и я моргаю. Это не могла быть Амалия, потому что она ни за что не стала бы так стучать, значит, это должна быть Сьюзен. Сердце подскакивает к горлу, и я встаю, свесив ноги с кровати. Неужели она узнала, что я улизнула? Я сглатываю и иду к двери после того, как натянула кое-какую одежду и попыталась сделать так, чтобы моя кровать выглядела так, будто я не рвала простыни от удовольствия прошлой ночью.

Я открываю дверь и оказываюсь права. Сьюзен стоит с другой стороны и выглядит разъярённой.

Дерьмо.

– Впусти меня.

Это не приказ, это требование.

Я толкаю дверь, и она входит внутрь, останавливается, а потом резко оборачивается. Она злится. Я просто ещё не знаю, из-за чего она злится. Я готова была поспорить на что угодно, что охранники донесли на меня. На что они имеют полное право, учитывая, что им платят за то, чтобы они присматривали за мной. Я не могу их винить. Я чувствую мгновенную вину, за попытку шантажа, чтобы заставить их молчать.

Это было отстойно с моей стороны. Так что я справлюсь, если Сьюзен здесь именно по этому поводу.

Я готовлюсь к этому.

– Кто этот байкер?

Я моргаю.

Маверик?

Она говорит о нем?

Откуда, чёрт возьми, ей знать про Маверика? Даже охранники о нем не знают. Они знают, что я улизнула, знают, что я прошла мимо них, но не знают зачем. Амалия не сказала бы, и единственный человек, который знает о нём, – это Исаак, но Исаак ненавидит Сьюзен, поэтому я не знаю, почему он сдал меня.

– Что... – начинаю я, но она вскидывает руку.

– Тот, который следил за тобой, тот, ради которого ты тайком ходила на свидания, тот, ради которого ты рискуешь всей своей карьерой. Кто. Он?

Какого. Черта?

Не может быть, чтобы она знала так много.

Моё сердце подпрыгивает в груди.

– Откуда ты знаешь о Ма... нём?

Я не скажу ей, как его зовут. Ни за что на свете.

– То, как я это выяснила, на самом деле тебя не касается, а меня интересует, о чём ты, чёрт возьми, думаешь?

Я пристально смотрю на неё.

– Мне позволено жить, Сьюзен. Чёрт, мне разрешено дружить. На самом деле мне не нужно объяснять тебе каждое своё действие. Последний раз, когда я проверяла, я была человеком, и будь я проклята, если собираюсь прожить свою жизнь в гостиничном номере и на сцене. Мне должно быть позволено выйти. Мне должно быть позволено иметь друзей.

– Ты на гастролях, Скарлетт. Не говоря уже о том, что ты можешь быть в опасности. Ты не можешь выбирать, что делать и чего не делать.

– В этом-то и проблема, – огрызаюсь я. – У меня должна быть возможность выбирать. Если я подвергну свою жизнь опасности, отправившись туда, это моя вина. Мне так надоело прятаться.

– Не могу поверить, что ты только что это сказала, – с отвращением говорит Сьюзен. – Ты – лицо музыки кантри, если с тобой что-то случится...

– Да, мир будет разочарован, и ты останешься без работы.

У неё отвисает челюсть.

Я знаю, что веду себя как стерва, но я устала. Я устала от того, что у меня нет жизни. Я просто хочу снова делать простые вещи. Как в тот день на озере с Мавериком, когда я на какое-то время снова стала нормальным человеком. Я была просто Скарлетт, там с мужчиной, который ей нравился, веселилась беззаботно.

– Ты совсем не ценишь свою карьеру, не так ли?

– Да, – кричу я, теряя самообладание, разочарование и печаль берут верх. – Я отдала этой карьере последние, сколько, почти пять лет своей жизни? Я не останавливалась, Сьюзен. У меня не было перерыва. Я забыла, каково это – дышать, и он позволяет мне это. Я не должна проводить свою жизнь за закрытыми дверями или на сцене. Я должна быть в состоянии наслаждаться этим. Он может защитить меня, когда я там.

– Он же байкер! – она кричит, и я вздрагиваю.

Сьюзен никогда не теряет контроль, но прямо сейчас, он от неё ускользает.

– Ну и что? – рявкаю я в ответ. – Ну и что?

– До чего же ты наивна, Скарлетт! Он байкер. Байкеры небезопасны. Они преступники. Скорее всего, он там только для того, чтобы немного поболтать с кем-то известным. Ты рискуешь всем ради отброса общества.