— Да. У меня еще есть вопросы. Чем конкретно занимался Александр Мак?

— Если объяснять так, чтобы даже вам было понятно… Александр Мак проверял легенды прошлого. Ясно?

— Не совсем, — усмехнулся Гард. Ему в голову пришла блестящая идея: попросить своего приятели из финансового управления устроить в этом Институте ревизию: даже если ничего не найдут, нервы Директору попортят, это уж точно. Эта мысль успокоила комиссара. — Не совсем ясно, — повторил Гард. — Туповат, извините, потому что — полицейский. Объясните проще.

— Попробую, милейший. Вы, конечно, знаете, кто такие Моцарт и Сальери, и, разумеется, убеждены, что Сальери отравил Моцарта…

— Признаться, я всегда именно так и думал, — сказал Гард, который понятия не имел, ни кто такой Моцарт, ни кто такой Сальери, ни зачем понадобилось одному травить другого.

— Так вот, Мак проверил, как оно все было на самом деле, и выяснилось, представьте себе, что Сальери Моцарта не травил. Впрочем, думаю, что про первое открытие Мака знаете даже вы. Оно касалось XX века, а если еще конкретней — поэта Евтушенко. Вы знаете, кто такой Евтушенко?

Кто такой Евтушенко, знал даже Гард.

Директор и не сомневался в этом, поэтому продолжил:

— Как вы знаете, считалось, что Евтушенко был нищ, жил на грани бедности и умер от голода. Да и разве могло быть иначе, дорогуша моя? Не мог же поэт, который конфликтовал буквально со всеми режимами, — это видно из его творчества — жить богато. Оказалось: мог. Маку, конечно, никто не поверил, но он представил неопровержимые доказательства, целый фильм. Удивительно, не так ли? Открытие это перевернуло все представления о литературе XX века. Еще вопросы, милейший?

— И таких примеров много? — спросил Гард для поддержания разговора.

— Работа Александра Мака, по сути, еще только началась. А что, это может помочь следствию?

На этот вечный вопрос, у Гарда как и всякого уважающего себя комиссара, имелся вечный ответ:

— Следствию может помочь буквально все. Любая деталь.

Тут Директор понял, что наступило время послать Гарда к кому-нибудь, и он не замедлил это сделать:

— Вы можете пройти к профессору Кински, он разбирал архив Мака, у него есть последняя видеозапись последнего путешествия Мака, а следствию, как вы очень точно заметили, может пригодиться любая деталь.

— Благодарю, — комиссар встал и направился к двери.

Как вы понимаете, у самой двери его остановил голос Директора:

— Послушайте, комиссар, вы зря стараетесь. Мак погиб. Его машина уничтожена. Он — герой. Вот и все. Мне кажется, я уже говорил вам это? Так что не тратьте времени напрасно.

И комиссар Гард твердо понял, что тратит время не напрасно.

Разумеется, после всего этого комиссару не оставалось ничего другого, как вернуться домой, выкурив в машине свою любимую дешевую сигарету и залезть под душ, ибо именно под душем так любят раздумывать все комиссары.

Раздумывал комиссар о возможных версиях.

Версия первая: Александр Мак погиб от того, что в машине времени случилась некая поломка.

Версия вторая: Александр Мак, действительно, погиб сам, обнаружив поломку в машине времени, но поломка эта была не случайна.

Версия третья: кто-то прилетел в прошлое к Александру Маку, убил его там, а все остальное инсценировал.

Комиссар вышел из ванной, выпил стакан вина, и подумал, что, пожалуй, больше вариантов нет.

Поскольку комиссар Гард ощущал себя героем детектива, то первую версию он сразу отверг. Стоило ли, как говорится, «огород городить», если Мак погиб сам?

Выпив еще полстакана, Гард понял, что склоняется к третьей версии, хотя она и казалась довольно странной. Однако, допив второй стакан, комиссар смог объяснить себе, что ему не нравится во второй версии.

Известно, что в прошлое посылают только людей с крепкими нервами, исследователи прошлого проходят специальные испытания. Увы, прошлое нашей Земли таково, что встречу с ним выдерживает не каждый. Чтобы такой человек, едва обнаружив поломку, покончил с собой? Вероятно, конечно, но не очень.

И еще. Комиссар Гард прекрасно знал: когда человек любит свое дело — для него процесс важнее результата. Ведь и сам комиссар, как ни странно, не любил те минуты, когда ему становилось все ясно. Он любил расследовать, искать. Мак наверняка тоже был фанатик, иные в прошлое не суются. И вот такой фанатик-исследователь попадает в мир, который ему очень интересен. Пусть он не может передавать результаты своих наблюдений в Институт, но вовсе отказаться от исследований? Вероятно, конечно, но не очень.

Кроме того. Откуда Мак узнал, что его машина времени сломана? Он уже собирался в обратный путь? Значит он уже окончил развенчивание очередной легенды? Какой? Может быть, кто-нибудь очень не хотел, чтобы результаты этих исследований были широко известны?

Предположим, кто-то проник вслед за Гардом в прошлое, убил его, уничтожил машину времени, а потом на своей вернулся назад. Машина времени, как известно, двух человек перенести не может. Правда, неясно: зачем убивать Мака в прошлом, когда проще это сделать в настоящем?..

И все же, если эта версия верна, то круг подозреваемых становится чрезвычайно узок: ведь попасть к машинам может только специалист. А все специалисты по изучению прошлого работают в институте. Итак, надо проверять версию, что некто, работающий в Институте, полетел в прошлое и там убил Мака.

«Хорошо бы это оказался Директор», — подумал Гард и улыбнулся.

После этого он выпил еще полстакана и вдруг спросил сам себя: «А почему, собственно, я так уверен, что Александр Мак погиб? Ведь труп его никто не видел?»

От этого вопроса Гард чрезвычайно расстроился. Он решил немедленно позвонить Марии и устроить себе сегодня отдых.

Что и проделал с большим удовольствием.

Наутро после отдыха тело болело, а голова воспринимала окружающий мир как затуманенную картину, от которой, к тому же, дурно пахло.

И поэтому, когда профессор Кински предложил комиссару рюмочку виски (профессора, как известно, любят пить именно виски, и именно рюмочками), он сразу расположил к себе Гарда.

— Значит, вы заинтересовались этим делом, — вздохнул Кински. — И будете мне задавать всякие вопросы…

Комиссар отхлебнул виски и хрипло спросил:

— Вы близко знали Александра Мака?

Этот простой и вроде бы ни к чему не обязывающий вопрос почему-то заставил профессора Кински встать и зашагать по комнате с таким видом, будто ответ требовал очень серьезных раздумий.

— Знаете что, комиссар, — сказал наконец Кински. — Давайте не будем устраивать смешной допрос. Я сам расскажу вам все, что, как мне кажется, может вас заинтересовать, потом мы посмотрим последнюю видеозапись Мака — хотя на ней нет ничего интересного, — а уж потом, если у вас появятся вопросы, я на них отвечу. Договорились?

«Какой милый человек, — подумал Гард. — Он как будто знает, что меньше всего на свете мне хочется сейчас открывать рот». Вслух, однако, комиссар сказал следующее:

— Как вам будет удобно, профессор.

— Что я могу сказать о Маке? — начал Кински. — Сухой, педантичный человек. Если вы хотите знать мое мнение, то такие люди не должны заниматься историей. Вы спрашиваете: «Почему?» — объясню коротко. История — не математика, историю делают люди, а не цифры, а людьми движут чувства. Историю нельзя понять — ее нужно непременно почувствовать. Александр Мак был на это не способен. Впрочем, обязанности свои он выполнял добросовестно.

Вы пейте, пейте виски, комиссар. Что такое рюмочка виски для комиссара полиции?

У вас возникает вопрос: «Убийство это или не убийство? А если убийство — то кто мог убить Мака?» Могу вам сказать определенно: врагов у него не было и не могло быть, ибо у него не было друзей. Александр Мак жил в институте совершенно замкнуто.

На ваш вопрос: «Можно ли повредить индивидуальную машину времени?» могу ответить утвердительно: можно. Правда, как это сделать — не знаю, но зато уверен: все, что построено человеком, человек может испортить.