Там стояли двое: в шлемах, кожаных колетах, один с топором, второй с мясницким ножом, оба пухлые, с животиками, похожие на испуганных торговцев. Они беспокойно топтались на месте, и было видно, что им не терпится запереть за собой двери. «Ну и вояки», – мысленно буркнул Родрик.

– Уже все здесь! – заметив прибывших, крикнул тот, что с топором. – Максен только не пришел, Вуффа, ещё кое-кто. Скорее…

Он глянул наверх и голос его осёкся. Родрик тоже непонятно зачем задрал подбородок, и тут же заморгал: с неба, словно ожидая этого момента, посыпались крупные хлопья снега.

– Что за… – начал было он, и замолчал, заметив то, на что смотрел стражник.

На стене ближайшего дома, под самой крышей, сидело нечто. С бледной зеленоватой кожей, крупной яйцеобразной головой, совершенно безглазой, с треугольной дыркой носа. Торс у существа был как человеческий, только когтистые руки отличались несуразной длиной, но вот ниже пояса вместо ног змеился толстый хвост ящера. Тварь открыла рот и зашипела, высунув раздвоенный язык. Словно услышав призыв, из темноты показалась ещё одна, потом ещё. Они ползли неуклюже, цепляясь когтями за кладку, и опираясь на хвосты.

Стражники дружно охнули и юркнули внутрь храма.

– Быстрее… – Сигерд, не церемонясь, втолкнул Родрика в дом.

Те два ремесленника, торопясь, закрывали двери. Створки были новые, ясеневые, в ладонь толщиной, и запирались на три засова.

Родрик ошарашенно молчал, пытаясь уразуметь увиденное. За пятнадцать без малого лет службы он насмотрелся разного: и огромных ящериц, живущих в скалах Ллевеллина, странных двугорбых лошадей, которых Морской народ использовал в качестве вьючных животных, змей, которые могли проглотить человека – да мало ли! – но то, что было в этих местах, словно выползло из бабушкиных сказок. Родрик помотал головой, как собака, и шумно выдохнул.

Внутри храма, к его удивлению, было пусто. Он обернулся, и увидел преподобного Сигерда, который стоял за каменным столом для подношений. В руке он держал фонарь. Повинуясь его знаку, Родрик подошёл и заметил в полу открытый люк.

– Иди за мной, – сказал монах.

Внизу обнаружилась винтовая каменная лестница с крутыми покатыми ступенями, истёртыми тысячами ног. Чем ниже – тем светлее; Родрик явственно слышал многоголосый говор. После очередного поворота Родрик вслед за Сигердом нырнул в тоннель, который через десять шагов вывел их в просторное, хотя и низковатое помещение с толстыми каменными колоннами, битком забитое народом. Из держателей на колоннах торчали отчаянно чадящие факелы.

Преподобного Сигерда тотчас кто-то окликнул, и тот ушёл, предоставив Родрика самому себе. Постояв немного, Родрик медленно двинулся по центральному проходу – не в поисках места, коего было в избытке, а просто так, бездумно вертя головой. Мамаши кормили детей, старухи, сидя на полу и качаясь в такт, что-то бормотали под нос, группы мужчин переговаривались вполголоса; молодежь жалась кучками, то ли испуганная, то ли заворожённая таким приключением.

Зала, как выяснилось, была не одна: в дальнем конце обнаружился очередной тоннель, а за ним – другое помещение. Судя по размерам, подземелье занимало всё пространство под городской площадью, а может, и больше. И везде люди, сидящие и стоящие, разговаривающие и молчащие, молящиеся и спящие.

– Время пришло! – вдруг громко взвыла старуха рядом с Родриком так, что он вздрогнул он неожиданности.

– Пришло! Пришло! – Десятки голосов как по цепочке принялись передавать друг другу слово, кивая и закатывая очи к потолку.

Родрик, пронзённый внезапно мелькнувшей мыслью, замер как вкопанный.

Эирлис. А где Эирлис?!

Он судорожно огляделся, потом едва не бегом принялся обходить залу, заглядывая во все углы. Кого-то он толкал плечом, кто-то толкал его, но никто не ругался – все словно слились едином молении. Одна зала, вторая, третья… проклятье, сколько же их?! Родрик почти заблудился: залы шли не анфиладой, а как-то путано, из одной можно было попасть в две-три другие. Вздохнул облегченно, непонятно как попав в самую первую.

В дальнем конце на возвышении стоял преподобный Сигерд в окружении паствы. На стене за его спиной огоньками свечей горел треугольник, заключённый в круг.

Родрик принялся пробираться через толпу, но тут его сжали, придавили, оттащили в сторону. Люди молчали, остервенело пытались прорваться в тот самый туннель, через который вошёл Родрик, так что там образовалась давка. Он вжался в колонну, животом ощущая то самое чувство, которое охватило его при виде мортоха, и пытаясь понять, что происходит.

Под сводчатым потолком плыл туман. Не дым от факелов, а именно туман – сизый, клочковатый. Туман остановился, и вдруг, вытянувшись змеёй, ринулся вниз.

Люди толкали Родрика, увлекая за собой и мешая разглядеть толком.

Толпа в ужасе подалась в стороны, образовав пустое пространство в середине залы.

Там стоял человек… или что-то похожее на человека, окружённый дымкой из сгустившегося воздуха. С омертвевшим лицом и неестественно выпученными глазами. Он дрожал всё сильнее и сильнее, а ногти на пальцах, разрывая кожу, начали расти так быстро, что Родрик не успел бы и полкружки пива выпить, как они стали такой же длины, как сами пальцы. Его зрачки расширились настолько, что глаза почернели, рот начал уродливо раскрываться, растягиваясь едва ли не до середины груди.

– Гневом Эогабала заклинаю тебя, остановись! – громоподобно рявкнул Сигерд.

Существо обернулось, и толпа завопила. Обернулось не оно, а только его голова. И – стремительно прыгнуло, как саранча, прилепилось к потолку, побежало, ловко перебирая руками и ногами, гигантским насекомым пролезло в тёмный проход, ведущий наружу.

Толпа продолжала выть. Расталкивая людей, Родрик подбежал к монаху, дернул его за рукав.

– Святой отец! Вы видели Эирлис? Я не могу её найти!

Старик посмотрел на Родрика невидящим взором.

– Эирлис? Нет… она сюда не приходит.

«Вил мне в глотку». Крепко ругнувшись, Родрик выхватил из ножен меч и нырнул в тоннель с лестницей.

Вопреки ожиданию, за ним никто не пошёл, не рванулся, чтобы спасти от верной гибели. «Правильно, – зло усмехнулся Родрик, – бог – он за всех, а так – каждый сам за себя». Неудивительно, что все они готовы только на то, чтобы сбиться в кучу и дружно завывать от страха.

Наверху было хоть глаз выколи. Родрик постоял с минуту, привыкая, затем почти наощупь прокрался к двери и принялся осторожно поднимать засовы. И вдруг замер в раздумьях. Та тварь, или как оно называется, что вылезла сюда прямо перед ним – она вполне себе из плоти и крови, хоть и вылезла, кажись, из тумана. А значит, выбраться через закрытые двери не могла и, стало быть, сидит где-то здесь, пришипившись.

Родрик напряжно развернулся, поудобнее перехватывая рукоять меча и до рези в глазах всматриваясь в темноту. И вовремя: что-то чёрное на фоне тёмного, смрадно дохнув, полоснуло его по груди острым. Крякнув от боли – тот ожог ещё был далёк от полного заживления, – Родрик наотмашь рубанул мечом, снизу вверх. Лезвие со свистом прорезало воздух. Мимо. Где-то слева слышалось урчание: та зверюга сидела либо на потолке, либо на стене.

Родрик разозлился: что-то всё это уже несколько его утомило. За последние три-четыре дня за ним гнались с собаками, он тонул в болоте, его связывали, жгли железками, сажали на цепь, хлестали розгами. А теперь ещё этот таракан. Что же, матолух мне в глотку, думает, что он, Родрик, тварь бессловесная?!

Он не видел ни зги. Прижавшись спиной к двери, Родрик нащупал последний оставшийся засов. Резко откинул его вверх, и ужом выскользнул наружу. Сзади раздался недовольный клёкот. В дверь ударило, потом ещё раз, чуть не вывернув плечо. Собравшись с духом, Родрик на мгновение приоткрыл створку – и тут же с силой её захлопнул. Урод заверещал: его когтистая лапа бессмысленно дёргалась, зажатая дверью. Родрик с силой вонзил клинок в щель между створками; тварь завизжала, дверь ходила ходуном. Ещё раз и ещё, как в тугую свиную тушу, – кожа скрипела, лопаясь, – пока, наконец, лапа не обмякла. Отерев со лба пот, Родрик сделал шаг назад (то, что было внутри, бурдюком шлёпнулось на пол), и едва не поскользнулся на каменных ступенях.