– Кровь…

– У него кровь!

– Красная!

Неловко извернувшись, Родрик встал на колени. Его рубаха была разорвана, ещё с прошлой ночи, и теперь на груди помимо ожога красовался глубокий порез, видимо, от той самой рогатины. Болваны… а чего они ожидали, тыча в человека железками? Конечно, кровь. Разумеется, красная.

– Во имя святого Брендана! Что вы творите, дети мои?!

Родрик поднял глаза. Через толпу протиснулся тот самый седовласый отче с медальоном.

– У него кровь! – крикнул кто-то. – Красная!

Старик сверлил Родрика взглядом. Опасливо наклонился, рассматривая рану. Тронул пальцем и зачем-то понюхал. Потом поднял руку, и людской гомон сам собой затих.

– Такого не случалось уже более двухсот зим, – возвысил голос монах, оглядывая толпу. – И мы должны быть осторожны и не поддаваться на искушение. Я известил его милость, и он скоро прибудет сюда. А когда – молитесь, дети мои! – наступит срок, то так или иначе господь явит нам свою волю, и мы отделим агнцев от козлищ.

Народ глухо заволновался, перешёптываясь.

– Ордви, Мабог, – продолжил старик. – Возьмите этого… человека, и отведите его в Круглый дом. Нет крепче защиты для доброй паствы, чем божьи…

В голове Родрика мутилось: от боли, от жажды, голода, от всего сразу, и последние слова он слышал как сквозь шум морского прибоя. Очередная волна, тёмная и огромная как дом, накатила, и унесла его с собой.

– Эй…

Родрик открыл глаза. Зажмурился и открыл опять: в первое мгновение ему показалось, что он ослеп. Темень стояла кромешная. Родрик покрутил головой. Кажется, там, откуда доносился голос, было что-то вроде отверстия под самым потолком, чёрного на фоне тёмно-тёмного.

– Эй, ты слышишь?

– Добрый человек, – просипел Родрик, – у тебя есть вода?

Наверху, похоже, впали в замешательство.

– Ты хочешь пить? Сейчас.

«И пить, – подумал Родрик, – и есть».

Язык шевелился во рту с наждачным скрежетом. На шее по-прежнему болтался железный ошейник, уже изрядно растёрший кожу. Родрик нащупал цепь: другим концом она крепилась к скобе, вбитой в каменную кладку. С трудом поднявшись на ноги, он вслепую принялся исследовать своё новое жилище. Темница оказалась четырёхугольной и довольно просторной – трёх шагов в ширину (Родрик еле дотянулся пальцами до стены) и чуть больше в длину, насколько можно было рассмотреть, с запертой дверцей по грудь высотой. Ни скамьи, ни стола, ни стула – везде грубо обтёсанный камень. Там, где Родрик и предполагал, действительно обнаружилось узкое окошко, скорее лаз с лоскутом звёздного неба далеко-далеко. С той стороны виднелись жухлые стебельки прошлогодней травы, а стало быть, камера находилась ниже уровня земли. Стены были толстые, не меньше двух локтей.

– Эй, держи… только отойди подальше.

Голос был женский. О, вдруг подумалось Родрику, кажись, это та самая рыжая девица.

– Зачем отойти? – спросил он.

Она помолчала немного.

– Я… боюсь.

Глупая. Родрик, даже если и захотел бы, не смог бы до неё дотянуться. Но он послушно сделал шаг назад. По лазу с шорохом пролетел небольшой кожаный бурдюк и шлёпнулся на пол. Родрик вытащил затычку и с жадностью припал к горлышку. Вода была свежая и холодная.

– Ежели боишься, зачем воду принесла? – спросил он в перерыве между глотками.

– А затем, что моя мать тоже когда-то сюда пришла. Как и ты, из Топи. И такого с тех пор не случалось.

– И откуда же она пришла?

– Не знаю. Я совсем маленькая была, когда её… забрали.

– Кто забрал?

– Слушай, – решительно сказала девица, – я тут не затем, чтобы отвечать на твои вопросы. Затем, чтобы ты ответил на мои. Скажи: ты правда человек?

– Кто же ещё? – буркнул Родрик. Помолчав, добавил: – Добрая девушка, а не найдётся ли у тебя какой-нибудь еды для голодного?

– Если скажешь, что я хочу знать.

– Всё, что захочешь.

Оказалось, у неё с собой уже была краюха хлеба и небольшой ломоть копчёного бекона. Родрик вгрызся в божественную снедь, не забывая прихлёбывать из бурдюка.

– Как тебя… – донеслось из окошка.

– Обожди, милая девушка. – Родрик вытер рот рукавом. – Со мной был товарищ. Не знаешь ли, что с ним сталось?

– Он у меня дома. Я никому не сказала, что есть ещё один. Но он плох, очень плох. Я рану промыла, как могла, живицу с маслом наложила, но я не знахарка. А знахарке его показать не могу. Но хватит, – строгим голосом закончила она. – Ты обещал ответить на мои вопросы.

– Валяй, – согласился Родрик.

– Есть у тебя имя? И как ты оказался в наших краях?

– Я Родрик из рода Оргинов, солдат на службе его высочества… – Родрик запнулся, раздумывая. – Неважно. Просто солдат. Мы с другом шли из Подгорья и заблудились на болоте.

– Родрик? Красивое имя…

Родрик фыркнул.

– …Подгорье – где это?

– Это деревня в двух днях пути отсюда. Наверное, к северу.

– В двух днях? – повторила она. Родрик прямо-таки представил, как эта рыжая сидит перед дырой, наморщив лоб от напряжения. – Такого не может быть. Преподобный Сигерд все земли вокруг знает. Ни в двух, ни в десяти днях отсюда нет ничего. Ни-че-го. Поэтому он тебе и не поверил.

– В таких местах легко не заметить какую-нибудь тропинку.

Девушка помолчала немного.

– Но я тебе верю.

– Почему это? – изумился Родрик.

– Сейчас не скажу. А откуда у твоего друга рана?

– Разбойники. Потому мы и побежали не туда, куда следовало.

– Солдаты – и побежали?

– Когда пятеро на одного, вытаскивать меч – это не храбрость, а глупость.

– У тебя смешная причёска, – вдруг невпопад выдала она.

Родрик пожал плечами.

– Я из физов…

– Физов? Никогда не слыхала.

– Это народ на севере Нордмонта. У нас мужчины вообще голову бреют, только коса из затылка торчит. А я давно на югах живу, поэтому не брею, но коса – это знак. Чтоб неприятель знал, с кем дело имеет.

– Хорошо. Кажется, ты и правда человек. Всё, я должна идти.

– Погоди! – Родрик переполошился. – Скажи, что со мной хотят сделать? Почему держат здесь? Кто лорд этих земель? Как это место называется? Почему меня посадили на цепь? В чём обвиняют? Что это за…

Девица тихо засмеялась.

– Ишь ты… даже у меня в голове нет такой кучи вопросов. Вот выберешься оттуда, тогда и поговорим.

– Как выберусь? – едва ли не с отчаянием выдохнул Родрик. – Меня отпустят?

– Я должна идти.

– Подожди! – крикнул Родрик.

Ответа он не дождался. В сердцах ругнувшись, Родрик вновь уселся на пол.

*      *      *

– Эй…

Родрик встрепенулся и подскочил к окошку.

Он просидел взаперти день, ночь, следующий день и ещё полночи, и за всё это время ему и не подумали принести ни еды, ни воды. Если бы не та добрая девушка, он бы уже сдох от жажды: её фляги при разумном потреблении ему хватило на весь день. О еде Родрик старался не вспоминать, но это было трудно; его желудок, похоже, решив, что хозяину он больше не понадобится, обиделся, свернулся в клубок и заснул где-то в уголочке, отзываясь болезненным стоном на любую мысль о съестном. Когда он последний раз нормально ел, не считая колбасы в доме той девушки?

– Я принесла тебе кое-что. Здесь пирог с капустой и пиво. Но только бутыль верни, а то у меня нету больше.

Ах, какая деваха. Умница – знает, что мужику надо. Из окошка показался холщовый мешок, привязанный к верёвке. Родрик торопливо его развязал, вытащил пирог, завёрнутый в тряпицу и глиняную бутылку, перелил пиво в флягу и положил бутыль обратно в мешок. Тот с тихим шорохом пополз наверх.

– Спасибо, добрая девушка. В долгу не останусь, поверь. Как тебя зовут, красавица?

С той стороны лаза хмыкнули.

– Так уж и рассмотреть успел? Зовут Эирлис…

Точно, вспомнил Родрик, именно так назвал её тот святоша. А рассмотреть – ну, не так уж и хорошо, но успел. Очень милая.