Объятия человека, которому ничего не стоило разбить ее глупое сердце, которое так много раз разбивалось за последние семь лет, что она перестала вести подсчеты, на самом деле записывая в маленьком блокноте самые свои провальные ожидания, чтобы хоть с кем-то поделиться ими и забыть. Ей следовало сжечь эти записи, но… рука не поднималась, когда она открывала записи и тонула в воспоминаниях, которые причиняли боль и сладкую муку одновременно. Она была больна, больна им с того самого мгновения, когда впервые увидела его.

А теперь он просто из долга собирался жениться на ней. И дальше продолжать вести свою прежнюю жизнь, в которой было место еще многим женщинам.

Боже, она не могла согласиться на это, даже если бы сейчас ее приговорили к смертной казни, и единственным спасением стало бы решение выйти за него замуж.

— И потом я смогу отказать ему? — едва слышно прошептала Шарлотта, с надеждой глядя на мать.

Харриет сокрушенно покачала головой, увидев в глазах дочери достаточно, чтобы сделать собственные выводы.

— Если это будет то, чего ты захочешь.

Слова матери прозвучали пугающе. Как будто Шарлотта могла изменить свое мнение.

— Я не выйду за него, — снова повторила Шарлотта, высвободилась из объятий матери и бросилась к двери, мечтая поскорее оказаться в своей комнате.

Боже, жизнь ведь была такой предсказуемой, такой обыденной. Один неверный шаг, и всё рассыпалось на тысячи осколков. Теперь ей нужно было не только вновь встретиться с ним, но… позволить ему ухаживать за собой, позволять ему то, что смогла бы позволить, если бы… он сам этого хотел.

Никогда не хотел. Никогда не замечал ее. С какой стати она должна была делать вид, что польщена его вниманием? Он даже приехал сегодня, чтобы только поблагодарить ее за то, что она сделала той ночью. Если бы не та ночь, он бы и дальше не замечал ее существования. Как бы горько это ни было признавать, но это было так.

Ей следовало оставить его тогда в день ранения прямо там на тротуаре. Если бы Шарлотта знала, чем всё закончится, то так бы и поступила. Либо совершенно определенно позвала бы кого-нибудь из членов его семьи или по крайней мере друзей, которые помогли бы ему и увезли бы домой. Вместо этого она отвезла его к себе домой, позвала доктора, который помог ему, а потом… едва не рухнула на него, когда Уильям в горячке после обработки раны поцеловал ее, всколыхнул в ней чувства, которые она собиралась навечно похоронить в душе. И вот сегодня, вместо того, чтобы принять его благодарность и распрощаться с ним, она… Он…

Боже, что нашло на него? Сегодня он ведь не был в горячке, был абсолютно здоров. Даже цвет лица у него был естественный. Чисто выбритое лицо, в легком беспорядке зачесанные каштановые волосы и ухоженные бакенбарды, которые доходили до складок, окружавшие его красивые губы. Он выглядел как обычно. Тогда… Ради всего святого, почему он это сделал?

И с какой стати проявил благородство, когда мог сослаться на то, что их никто не видел, и просто уйти?

Закрыв за собой двери спальни, Шарлотта привалилась к ним, закрыла глаза и… не смогла сдержать горячие слёзы.

Как она позволит ему ухаживать за собой? Как посмеет так часто видеть его и… и делать вид, будто ничего этого не произошло? Целых два поцелуя! Уму не постижимо. Как она будет смотреть на него и не думая о его поцелуях, которые камня на камень не оставили в ее душе?

И как она потом откажет ему, кода придет время отказаться от него?

Она должна была отказаться от его предложения. Это было ясно, как божий день.

Медленно сползая на пол, Шарлотта спрятала лицо в свои руки и разрыдалась.

Если прежде впереди маячил ад, теперь она уже совершенно определенно пребывала там.

Потому что сама загнала себя в ловушку, из которой пыталась выбраться последние семь лет.

Когда после долгих ожиданий его впустили, а затем проводили в большой кабинет, заставленный высокими полками с книгами, Уильям двинулся прямо к тому углу, где стояли буфет с напитками.

— У тебя есть что-нибудь крепкое?

Роберт, граф Колфрид, высокий крепкий мужчина со светлыми волосами и почти такими же, как у его жены голубыми глазами, некогда служивший тайным агентом британской разведки, а ныне являющимся мужем Лидии, внимательно следил за напряженным шурином, который уже добрался до желаемой цели.

— Бренди, — предложил он, поправляя закатанные лацканы рубашки.

— Сойдет, — раздраженно кивнул Уильям, схватив графин.

— Ты можешь угощаться, я не возражаю, — насмешливо протянул Роберт, скрывая лукавую улыбку на твердом, сосредоточенном лице.

Еще бы возражал, гневно подумал Уильям, наполняя бокал, и быстро осушил все до последней капли. А потом застыл, привалился к буфету и закрыл глаза, чтобы дышать.

Господи, он наверное сошел с ума! Другого объяснения просто быть не могло.

— Могу узнать, в чем дело?

Никто не поверит в то, что он намеревался сделать. Уильям едва сам верил в то, на что собирался идти, но… Он уже твердо решил, что не отступится. Позволяя бренди бродить по ослабевшему телу, Уильям вдруг ощутил то неуловимое тепло, которое накатило на него в то самое мгновение, когда губы Шарлотты прижались к нему.

Боже, это действительно было невероятно! Так невероятно, что у него даже сейчас дрожали колени, и он… не мог думать ни о чем, кроме как вернуться и снова сжать ее в своих объятиях.

Уильям не понимал себя. Черт побери, у него ведь было столько женщин, что он перестал считать, а сейчас… ведет себя как неоперившийся юнец. Как будто никогда еще не целовал женщину. Не знал, что это такое.

Но черт побери, такое! Он никогда не знал вкуса подобного поцелуя: нежного и пламенного, осторожного и в то же самое время всепоглощающего. Такого страстного, что его затянуло в это с головой. Он не мог думать ни о чем, не мог желать ничего другого. Уильям действительно испытывал желание вернуться и снова обнять Шарлотту, только на этот раз он бы долго не выпускал ее из своих объятиях.

Боже…

— Кажется, сегодня я обручился.

Опустив руки, Роберт застыл и даже рот разинул от изумления.

— Что? Но… с кем?

Уильям рассеянно провел рукой по волосам, удерживая в другой руке пустой бокал, и медленно обернулся.

— Только никому ни слово! Я еще сам… Она еще не дала своё согласия.

Роберт еще шире разинул рот, от чего Уильям испытал желание стукнуть его по голове.

— И ты ждешь, что она согласится? Ты хочешь жениться на… на ком?

— На Шарлотте Уинслоу.

На этот раз Роберт улыбнулся и хлопнул себя по груди.

— Господи, подруга моей Лидии? — Он расхохотался. — Это будет сенсацией года, ты в курсе?

Опустив голову и сжав руки в кулаки, Уильям встал в бойцовскую позу и прорычал, едва ли не изрыгая огонь.

— Если ты скажешь еще хоть слово или рассмеешься, или просто улыбнешься, я размажу твое лицо по стене! И наплевать, что ты муж моей сестры и отец моих племянников!

Роберт мгновенно стал серьезным, поняв, что шурину не до шуток.

— Я уже понял, что дело деликатное и… очень непростое.

Иногда он мог использовать задатки дипломата, под которым скрывался опытный агент короны.

— Очень непростое, — повторил Уильям, не в состоянии успокоиться. Он снова повернулся к графинам, плеснул себе порцию бренди и выпил. И обессиленно привалился к узкому буфету, закрыв глаза. — Господи!

Роберт откашлялся.

— Могу узнать, почему ты остановил свой выбор на ней?

Потому что у нее были самые пленительные, самые колдовские губы на свете. Потому что она приворожила его. Может она ведьма? Уильям усмехнулся. Маловероятно, ведь в таком случае она бы излечила его там на тротуаре гораздо быстрее, а не забрала бы к себе домой.

Но черт возьми, у нее действительно оказались такие сладкие губы, что он мог бы целовать их вечно.

Тяжело дыша, Уильям покачал головой, словно не верил в то, что скажет. В то, что произошло.