– Что там, Мартин? – спросил у него рыжий.

– Все чисто, – ответил Мартин и, наконец, посмотрел на меня. – У вас тут что?

– Не колется, – пожаловался коротышка и ткнул меня локтем. Больно, между прочим, ткнул.

– Расколется, – уверил Мартин, и я поняла: без вариантов. Даже если бы я хотела остаться крепким орешком до конца, с ним не вышло бы. – Кто сейчас среди вас главный? Ты?

Я кивнула.

– Хорошо. Идем, поговорим где-нибудь наедине. Желательно, где есть свежеприготовленный кофе.

Руки дрожали, и я просыпала молотый кофе на пол. И чашку чуть не разбила, пока доставала из шкафчика. Кофеварку, однако, загрузить получилось. И сахарницу достала без происшествий.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Мартин, присаживаясь за стол.

– Даша… Дарья.

– Не бойся, Дарья. Если мы будем сотрудничать, твои люди не пострадают. Наоборот, у них будет защита – наша защита – от любого, кто захочет причинить вред. И от брата твоего мне нужно лишь повиновение. Если честно, я устал убивать.

Глаза у него были темно-серые, свинцового цвета. Глубокие. И умные. Лгать такому было глупо, недальновидно очень.

– Я правда не знаю, где Эрик. Уже больше года я правлю скади, а он… – Я сглотнула. – Мне кажется, брата давно нет в живых.

– Понял, – кивнул Мартин. – Значит, договариваться придется с тобой.

– Договариваться?..

Богдан слушал внимательно и не перебивал. Я даже на некоторое время забыла, кому и что рассказываю. Наверное, он и сам принимал участие в подобных налетах. И наглядно показывал хищным, что бывает за неповиновение.

– Мартин умел слушать, – сказала я, накрывая простыней последнюю картину. – И слышать. Неплохим, в принципе смотрителем был. Бывают и хуже.

– Но все же он пытался тебя убить, – заметил Богдан. – Что ты натворила?

– Родилась.

Тогда мы с Мартином говорили около часа. Он сказал, что теперь он новый смотритель Лондона, пояснил правила игры, по которым нам запрещено питаться в городе и мы обязаны ежемесячно перечислять на счета охотников определенную сумму – процент от дохода племени. Также раз в месяц я должна являться на советы охотников и предоставлять необходимые отчеты, удостоверяющие, что лишнего мы себе не оставили. Простые условия. На первый взгляд.

Но не для меня.

С рассветом Мартин забрал своих головорезов, и мы снова были свободны. Относительно. А еще мертвые никуда не делись. Тела уже окоченели и сделались неповоротливыми. Девушки начали готовить погибших к похоронам. Кто-то слабо плакал в углу, но я не пошла проверять – сама готова была разрыдаться.

– Что он сказал? – Роберт настиг меня у основания лестницы, когда я собиралась подняться к себе и умыться, чтобы немного прийти в себя. – Вы почти час там сидели.

– Мартин объяснил правила игры, – устало ответила я. – Новые.

– Мартин?

– У охотников тоже есть имена…

Когда я пересказала Робу требования охотников, он выглядел возмущенным. Разъяренным даже. Причем, злился он почему-то на меня.

– И ты согласилась? Серьезно?! Готова им… прислуживать?

– Ой, извини, нужно было отказаться и позволить им убить нас всех, – огрызнулась я. – Чего ты ждал? Что я брошусь на древнего прямо на кухне или отравлю ему кофе?

– Ты могла пообещать, так, для вида. А потом мы бы придумали, как укрыться. Но ты действительно собираешься играть по их правилам. Сдалась.

– Роб, охотники везде. У них сплоченная армия и обширная информация о каждом племени. Где бы мы укрылись, скажи?

– Мы могли бы вернуться в Липецк.

– Там уже правят охотники. Влад сказал…

– Ах вот в чем дело! – насмешливо перебил Роберт. – Твой Влад сказал, и ты сделала в точности, как он советовал, да?

– Причем тут… Роб, оглянись вокруг! – взорвалась я. Кричать было солиднее, чем плакать. – Посмотри, сколько людей погибло. И если мы сейчас не проявим мудрость, рискуем погибнуть сами. Скади не станет, ты понимаешь это?

– Лизать охотникам ботинки – это не мудрость. Эрик бы никогда…

– Эрика здесь нет! – выкрикнула я, понимая, что уже плачу, и слезы эти горчат. Слезы я копила в себе много месяцев, вместе с тревогами и страхами за жизнь брата. Ведь будь он жив, разве оставил бы скади без защиты? Разве смог бы отсиживаться где-то, пока нас убивают? А значит, Эрика просто нет. Его нет. Он… мертв. Я почувствовала, что меня кто-то обнял за плечи, но лишь потом поняла, что это был Антон. – Эрика нет, а нам нужно выжить…

– Роберт так и не смирился с моим решением, – сказала я и удивилась, насколько спокойно звучал голос. Богдан полусидел на старой тумбе, сложив руки на груди, и слушал. – Как и Тамара. Потому, когда встал выбор: я или шанс на свободу, они выбрали второе. И Мартину пришлось, ну…

– Дебилы, – мрачно заключил Богдан и притянул меня к себе. В его объятиях было тепло и уютно. Они будто для меня создавались, объятия эти. – Тогда только так можно было выжить.

– Наверное…

– Я тут подумал, было бы побольше таких, как Вероника и как вторая блондиночка ваша, так и в убийствах смысла не было бы. Как думаешь, она правда, вылечит Гарди?

– Полина? – Я пожала плечами. – Наверное. Во всяком случае, на нее ставят люди, которым я доверяю.

– Это ж надо, какое сокровище есть у зверушек.

У него даже глаза блеснули. И лицо сделалось таким мечтательным, как у кота, которого вот-вот сметаной угостят. Захотелось его треснуть. Расплакаться. И снова треснуть. А потом оттолкнуть. Или оттолкнуть, а потом треснуть? Неважно. Главное, у Богдана был явный талант меня бесить.

– Разве ты не за этим сокровищем вообще сюда пришел? – язвительно поинтересовалась я. – Даже целоваться полез, пока думал, что я – это она.

– Полез, – согласился Богдан. – Мишель столько лет хотел этого, ну как было удержаться?

– Понравилось?

Я его все же оттолкнула и в сторону отошла, отвернулась и сделала вид, что полностью поглощена расправлением складок на простынях. Ровные складочки – это не так просто, между прочим, особенно, когда пыль в лицо. Я даже чихнула три раза, для убедительности, наверное.

– Понравилось. – Голос Богдана изменился, в него вплелись нотки подозрительности. Во взгляде она тоже была, когда он развернул меня к себе и подбородок пальцами подпер – не отвертишься. – Что снова не так?

– Все так. Полина у нас звезда просто. Сияет, ослепнуть можно!

– Ты ревнуешь, что ли? – настороженно поинтересовался он, а потом добавил уже совсем неприлично весело: – Обалдеть!

– Ничего я не ревную. Просто… надоело.

Жить в чьей-то тени не очень-то и интересно, я вам скажу. Особенно, когда постоянно. И выйти из нее почти никаких шансов. Вслух я этого, конечно, не сказала.

– Глупенькая, – с улыбкой успокоил Богдан. – У меня же от тебя чердак снесло. Окончательно. Иногда подтекает даже, а это проблема.

– Извини, не хотела создавать тебе проблемы, – выдавила я из себя остатки раздражения. Разве можно злиться на человека, который тебе так романтично рассказывает про чердак?

– У тебя, небось, от меня не меньше. Братец-то твой нас не слишком жалует. На Андрюху и то рычит, а он вроде как с блондиночкой второй не разлей вода.

– Отца убил охотник. С тех пор Эрик вас ненавидит.

– А ты, стало быть, нет? – полюбопытствовал он.

– Я не считаю, что жизнь нужно тратить на ненависть к абстрактному обидчику. А тот древний давно мертв – Эрик самолично казнил его в нашем подвале.

– Какой милый у тебя брат!

– И не говори. Всех женихов мне распугал, – пошутила я.

– Меня не так просто испугать, учти.

– Это радует…

Разговор как-то сам собой прекратился. Свелся на нет. Наедине, на пыльном чердаке безумно хочется целоваться. Они будто созданы для поцелуев, чердаки эти. А еще немного для ностальгии. Что бы там ни говорили, но плохое в прошлом гораздо проще воспринимается, чем плохое в настоящем. Почти так же, как плохое в будущем. Оно ведь еще не настало – будущее. И Хаук, и призрачная моя смерть, и остальные страшные события еще не наступили. Им еще предстоит родиться из наших слез и боли.