В тот день Мартина в кресле не было – он замер в углу и, когда я вошла, скользнул по мне предупредительным взглядом. Роберт и Алла удерживали заклинаниями двух охранников, те, корчась, стонали на полу. Тамара воинственно пялилась на Мартина и, казалось, готовилась нападать. Кудряшки ее топорщились во все стороны, глаза безумно блестели. Я отметила еще десятерых скади по периметру стен. Как же… что же они тут?..

– Какого… – вырвалось у меня, но Мартин оборвал жестко:

– Входи, Дарья…

Хаук шел, а я ловила губами воздух. Холодный, влажный, с привкусом прелого поражения. А потом картинку охотника от меня отгородили широкой спиной. Я нашла в себе силы поднять голову. Коричневая кожаная куртка, темный затылок. Да ну нафиг!

– Мерзкий зверь! – прокричал Хаук.

Алекс, жрец альва, упал, как кукла, набитая крупой – медленно, с шелестящим звуком. Нелепо раскинув руки, растянулся на грязной земле, уронив голову в лужу. Зачем, ну зачем он полез? Говорил же ему Гарди – помрешь, мол, точно знаю…

Алекс… Я и не общалась с ним толком, ограничиваясь вежливыми улыбками и дежурными фразами. Он не должен был меня спасать. Кого угодно, только не меня!

А потом полыхнуло так, что пришлось зажмуриться – ярко, ослепительно. Выругаться я не успела, меня резко дернули под мышки и потащили к крыльцу. Куртка, мокрая от дождя отдалялась, в глазах двоилось, дышать получалось мелкими вдохами.

– Давай же, блондиночка, – шептали мне на ухо. – Чуть-чуть осталось.

О том, до чего осталось чуть-чуть, я поняла через полминуты, когда меня втащили под козырек крыльца. Мимо Полины, которая, стоя за гранью защиты дралась с Хауком. Ей богу, она била чистым кеном, который белесыми нитями устремлялся к охотнику, опутывал вертлявые щупальца, выжигая глубокие борозды. Из них сочился светящийся кен охотника, отчего щупальца вздрагивали, уходили в сторону. Полина била снова и снова, заставляя Хаука пятиться, отступать.

Она выглядела, как богиня – бледная, красивая, глаза блестят, вся в ореоле этих сольвейговских штучек и цветочного запаха. Ну конечно, с ней ли мне равняться?.. Влад едва взглянул на меня, стоял по ее правую руку и любовался, как она дерется.

А потом мне закрыли обзор.

К нам подбежала Ника, бросилась разминать мои грязные, холодные кисти. Меня усадили на плетеное кресло, кто-то сунул в руки обжигающую чашку с карое, на плечи лег пушистый плед.

– Ну слава богам, ты цела! – выдохнул Роберт совсем близко. Я перевела на него взгляд и увидела лицо – осунувшееся, обеспокоенное. Он меня ни с кем не перепутал?

– Извини, не в этот раз, – не удержалась я от колкости. – Может, в следующий повезет, и ты от меня избавишься.

– Дура! – экспрессивно ответил он и отвернулся. Вот теперь порядок, узнаю Роберта.

– Где Эрик? – прохрипела я, пытаясь встать, но Богдан силой усадил меня назад и ответил:

– Там еще. Живой твой Эрик, что ему сделается?

– Хочу видеть!

Встать все же получилось. У перил столпились люди, и мне пришлось продираться сквозь толпу. Эрик все еще был там. Какой-то странно красивый среди всего этого безумия, мокрый и живой. Он и сам безумен – драться с Хауком. Но пока Полина дала ему передышку, пока враг опешил от реального сопротивления, брат приходил в себя и уводил людей с поля боя. Но сам был все еще там, в опасности.

Небо серое и низкое, а волглые тучи похожи на мягкие перины. Цветы на клумбах вот-вот расцветут, в дальнем уголке сада проснутся ежи… А воздух такой сладкий – не надышаться!

Почему? Почему я выжила?!

Небо не отвечает. Нет, сейчас оно говорит с ней, повинуется ей, слушает команды. И посылает ей букет из свежесрезанных молний, которые Полина тут же дарит Хауку. Не ожидая от богов такой подлянки, охотник все же падает в грязь.

На грани беспамятства я ловлю себя на мысли, что проиграла. Окончательно. Такое никому не переплюнуть, никогда.

Да и не надо. Я не героиня, всего лишь защитница. Даром, что кровь древняя. Влад даже не смотрит на меня, он вообще, наверное, забыл, что я есть. И хорошо. И пусть.

– Не плачь, глупая, – ласково шепчет Богдан и обнимает, уже не стесняясь никого, даже Эрика. – Я же обещал, что не умрешь.

– Спасибо… – Я вытираю соленые слезы мокрым рукавом, облизываю растрескавшиеся губы. – Спасибо, что спас.

Потолок вело влево. Я тщательно моргала и отводила взгляд, чтобы он встал на место, но его все равно вело. Сушило безбожно. А еще горло саднило, и слезились глаза.

Я снова была на волосок от смерти. И снова выжила. Почему?

Вспомнилась спина Алекса, прикрывшего меня от щупалец Хаука, и темный его затылок. Шепот Богдана на ухо – испуганный и резкий. Полина в ореоле блестящих молний. Влад… Нет, вот о нем точно думать не стоит.

В поле зрения появилось встревоженное лицо Элен. Она присела на кровать, погладила меня по волосам.

– Как ты?

– Богдан… – прохрипела я. Горло взорвалось болью, и я поморщилась.

– Я здесь.

Он стоял в стороне, у окна, и именно к нему упрямо сползал потолок. Стемнело, и внешний мир погрузился в черноту. Лишь крупные капли дождя липли к стеклу, медленно стекая на отлив. Я осторожно приподнялась на локтях, усаживаясь на кровати и с удовлетворением замечая, что потолок уже не уплывает в сторону.

– Оставь нас, пожалуйста, – попросила я Элен, и та, спустя несколько секунд раздумий, встала. Мягко закрылась дверь, и мы с Богданом остались вдвоем. Он все так же не смотрел на меня, оттого кожа будто покрылась липким слоем сомнений. Обиделся? Злится? Жалеет, что я жива?

– Спасибо, что спас.

Нужно было говорить. Понимать, что происходит вообще и происходит ли что-то еще. Внутренний мир мужчины всегда казался мне загадочнее любой головоломки. Сначала они улыбаются, потом кричат, а затем и вовсе делают вид, что тебя не существует. Это бесит, особенно когда для тебя чертовски важно понимать, что ты кому-то еще нужна.

– Тебя спас жрец альва, – не оборачиваясь, глухо ответил Богдан.

Определенно злится. Обидно как: я чуть не умерла, разве заслужила порцию жгучей злости? И если ему так неприятно, зачем он здесь? Стоит, полирует взглядом стекло. Отвечает через силу… Ушел бы, легче стало!

Не стоило вообще с ним связываться, ведь ясно же, с мужиками мне не везет. Единственный, о ком стоит переживать – это брат.

– Эрик… – выдохнула я, но озвучить опасение не хватило смелости. Я смутно помнила сумасшедшие вихри вокруг Полины, ее удары, вышибающие из Хаука дух, молнии, льнущие к ее рукам. Помню, как упал охотник, поскользнувшись на склизкой грязи. Потом – провал. Эрик все еще был там, когда Хаук упал, но что если… Как мне жить тогда?

– Внизу, – мягче ответил Богдан. – Там переполох, надо всех успокоить, а то захлебнутся паникой. Гектор погиб. Гарди тоже…

– О… – выдавила я и замолчала. Не знала, что еще сказать, да и нужно ли.

– Завтра твой брат планирует перемещение в дом атли. Хочет таким образом отвлечь Хаука, хотя, как по мне, такие расстояния не помеха для Первого.

– Наверное, у Эрика есть план, – предположила я.

– Хорошо бы. – Богдан, наконец, обернулся, его глаза полыхнули яростью. – Чем ты думала? Совсем мозги отключила?!

– Чего? – опешила я.

– Тебя не учили вовремя останавливаться? Ты на волоске была, понимаешь это?

Я сглотнула вязкий ком, к глазам тут же подступили слезы. Надо же, на волоске…

– То есть ты поэтому злишься?

– А почему еще я могу злиться?!

Он резко оторвался от подоконника, подошел. У Богдана были невероятно теплые руки, и я только тогда поняла, что замерзла и что лежу в тонком шелковом халате, а волосы влажные от дождя. Белья под халатом, к слову, не чувствовалось. Кто меня переодел? Элен? И если да, то присутствовал ли при этом Богдан?

От этой мысли тут же вспыхнули уши.

Он смотрел на меня пристально, жадно. Говорил что-то, я не слышала, но точно помню, что губы у него шевелились. Красиво очерченные, мягкие губы.