Они и снесли. Охотников, стоящих ближе всего к Эрику, подняло в воздух, завертело и швырнуло прямо в толпу опешивших собратьев. А потом всех их – и хищных, и охотников, и невесть откуда взявшихся не крыльце ясновидцев – залило ослепительным сиянием. Вспышка – и все замерли, удивленные, на своих местах. Мы тоже замерли. Богдан крепко сжал мою ладонь, будто ненадолго забыл, кто я и что мы здесь делаем. Будто бы искал во мне поддержку…

Это было неважным в тот момент. Потому что у входа в дом творилось то, о чем ранее никто и помыслить не мог. Странный, неестественный союз хищных и ясновидцев. Они, взявшись за руки, выступили единым фронтом перед охотниками. Полина с Гектором чуть впереди остальных, и лицо пророчицы обращено вверх, к темному небу. Дочь Гектора доверчиво жмется к Владу, а Глеб, его брат, крепко вцепился в Нику, свою девушку. Сумасшедший дом!

Охотники растерялись. Попятились от крыльца, как стая напуганных крыс. А потом побежали. Быстро, не сговариваясь, один за другим направились в сторону ворот.

Завьюжило. Ветер бросал горсти снега прямо нам в лицо, снег забивался за шиворот и колол шею. Снежинки липли к ресницам, и я часто моргала, но не могла отвести взгляда от Богдана. Растерянного. Покинутого ими – людьми, которых он привел или с которыми пришел вершить справедливость. Битва была проиграна, почти не начавшись. Противник сбежал, а жалкие остатки его войска…

– Они… договариваются?!

Богдан смотрел все туда же, не выпуская моей руки, и мне казалось, кости хрустнут от того, как сильно он ее сжимал. Я вновь посмотрела на крыльцо. Гектор о чем-то говорил с охотником, подошедшим вплотную к защитному кольцу. Тот слушал. Кивал. И лицо его менялось с враждебного на недоверчивое, а потом и вовсе на испуганное.

Я поняла, о чем они говорят. Что ясновидец объясняет охотникам. Скоро у нас не останется выбора, с кем заключать альянсы. Стороны нужно выбирать уже сейчас… Потому что придут те, от кого не спрятаться никому. И тогда неважными станут сегодняшние распри. Неужели я действительно верю в этой?

Неужели…

– Полина говорила, Первые уже здесь, – произнесла я тихо и высвободила руку. Странно, но холод почти не ощущался, наоборот, казалось, внутри полыхает пожарище, и внутренности сгорают, а пепел липнет к костям. Мне было легко и тяжело одновременно, дыхание выходило рваным, прерывистым, будто организм не хотел больше принимать кислород, исторгал его хрипами.

– Они сбежали, – глухо сказал Богдан, не обращая внимания на мои слова. – Все они…

– Не все.

Эти останутся. Выслушают Гектора и примут условия альянса. Потому что иного пути нет: или так, или смерть. Во время водного перемирия хищный зверь не нападает на того, кто пьет с ним из одного водоема. Сейчас нам грозит больше, чем война. Катастрофа? Апокалипсис? Наверное, для нас все так и есть. Для тех, кому приходится жить в мире людей, замаскировавшись под них, но кто не в силах спрятать жилу от цепких щупалец врага.

Хаук придет уничтожать тех, кто нарушил природный порядок. Хищных, убивающих охотников. Ясновидцев с особым даром. И, главное, хранителей благодати, осквернивших ее меркантильными законами. Всех, кто принял в прошлом правление Альрика, ждет кара.

Охотники не могли не понимать этого.

– Никто не умрет сегодня, – прошептала я, обращаясь скорее к себе, но Богдан услышал. Усмехнулся зло, скользнул щупальцами по моей жиле.

– Довольна?

– Да, – честно призналась я. – Устала от смертей.

Эрик подошел к Гектору и что-то коротко бросил представителю охотников, а тот кивнул. До нас не долетали их фразы, но смысл угадывался по мимике, жестам, расслабленным позам.

Полина поднялась на крыльцо и облокотилась на перила. Защитницы, окружавшие Майю, разбрелись, а жрецы собрали в тряпичные мешочки восковые фигурки с частичками аур толпящихся во дворе бывших врагов.

И я поняла: сегодня действительно никто не умрет. Даже я. Богдан ведь обещал.

– Беги, – сказала устало. – Ты ведь не примешь условия Гектора, верно? Значит, Эрик убьет тебя.

Именно тогда я уверилась в мысли: я не хочу, чтобы он погиб. Не из-за поцелуев, хотя нужно отдать должное – целовался он действительно отлично.

Богдан был со мной в ту ночь. Мы были врагами, но он был со мной, а ведь это впервые за всю историю, когда кто-то пожертвовал самым важным для себя, чтобы остаться рядом.

Он злился. Пытался доказать свою правоту. Заморозил до дрожи, и теперь я наверняка заболею, а Эля на меня израсходует все ягодки, из-за которых чуть не погибла сегодня. Он и сам наверняка продрог до костей. Но пренебрег местью ради этого разговора.

Богдан не бросил меня одну.

А еще он был откровенен и не боялся говорить о том, что причиняло ему боль. Люди привыкли прятать, маскировать свои раны, а он сорвал повязки с души и обнажил кровоточащие язвы.

Сколько у меня было таких повязок? Сколько застарелых ран зудело, нарывая? Некоторые идеи вызревают в тебе настолько, что, не находя выхода, начинают гнить.

Рядом с охотником мне действительно было легко, потому что я чувствовала свободу от дурных идей.

А еще рядом с ним я не любила Влада.

В доме было тепло и сухо. Я сбросила промокшие балетки, сильнее завернулась в куртку Богдана и босиком прокралась в гостиную. Большая – в детстве я даже боялась оставаться там одна из-за высоких, уходящих в небо потолков, массивных люстр и безграничного пространства, соединяющего четыре стены и широкую лестницу – сегодня она была забита людьми.

Люди говорили. Громко, неразборчиво, с визгливыми и протестующими нотками в голосе, с вкраплениями испуга и неожиданной радости от легкой победы. С облегчением и нарастающей усталостью.

Люди ходили, общались друг с другом и не обращали внимания ни на охотников, стоящих обособленной кучкой у двери, ни на мои босые ноги.

Как я и ожидала, охотники прислушались к Гектору. Наверное, теперь они ждали Эрика, чтобы обсудить условия сотрудничества, но Эрика в гостиной не было. Не было также Полины и Влада, и последний факт меня не обрадовал. Резко стало стыдно из-за того, что я делала в саду с охотником… из-за того, что вообще с ним что-то делала.

Он чужой мне. И я люблю Влада. Нехорошо получится, если Богдан мне все испортит. Я почти добилась, чего хотела. Влад, конечно, женат, но… кого это волнует? Полигамия в нашем мире – нормальное явление, у Мирослава, вождя альва, вообще было шесть жен до того, как охотник убил их, и все были счастливы.

Ира нисколько не помешает мне, к тому же, с ней Влад никогда не будет настолько близок, как со мной. Во всяком случае, именно я всегда была в курсе его самых закрученных планов. И всегда поддерживала. А недавно…

Воспоминания о том вечере заставили забыть о холоде и босых ногах. О страхе и возбуждении, хотя о возбуждении, скорее, нет, потому что его я испытывала всякий раз, когда Влад…

Тогда тоже было холодно, и я куталась в короткий полушубок, а Влад злился. Говорил о Полине, Эрике и о том, что борется с непреодолимым желанием вызвать его на поединок. До венчания брата у Влада еще был шанс ее отвоевать. Тогда я испугалась по-настоящему, ведь Влад всегда был рассудительным и не лез на рожон, а тут…

Полину он любил. По-настоящему любил, и отрицать сей факт было глупо. К любви к ней я привыкла, смирилась даже, но в тот день безумно жалела, что они вообще познакомились. Если бы Влад ее не встретил, возможно, у нас бы что-то получилось, и однажды он увидел бы во мне не просто друга – большее. Женщину. Ту, которая готова ради него на все. И стал, наконец, счастливым!

В тот вечер мне показалось, он увидел. Глеб вычитывал Влада за попытки вернуть Полину. Глеб всегда отличался категоричностью суждений и резал правду-матку в глаза, наверное, поэтому его мнение Влад так ценил. И тогда, после хлестких слов брата Влад разозлился.

Помню его злость – вязкое, терпко-сладкое, пьянящее нечто. Его лицо близко, глаза в глаза, и губы на расстоянии нескольких сантиметрах от моих губ. Дыхание сиплое – мое, его – я не различала. Едкие слова, словно ржавчина, застывали на выдохах, от них трескались губы, и воздух искрил от ярости Влада. Я любила его ярость, его колкости, его саркастичные высказывания и острые, как бритвы, фразы. Его прищур и огонек лукавства в глазах.