– Аллочка, проходите за стол. Разберем учебный план.

Она поднялась и села на прежнее место. Мысли вертелись, что самое время ее сейчас поиметь. Вдвоем. Но помнила слова преподавателя, что секс это привилегия, которую надо заслужить. И с куратором рассчитывать на него не стоит.

– Аллочка, добро пожаловать в другой мир, – улыбнулся Анатолий Иванович, – ты еще на самой низкой ступени, но уже шагнула на дорожку. Желаю, чтоб она оказалась широкой и удобной. И чтобы ты понимала, доверю первую тайну.

Девушка кивнула и думала: «А раньше разве не секреты были? Тут все, что делается в реальности – сплошная тайна».

– Все правоохранительные органы связывают невидимые нити. Только опера могут между собой конкурировать. Это и понятно. Как легавые на охоте в стае. Другие уже договариваются. А те, кто сверху – вовсе одно и тоже. Бывают эксперименты, когда дают «свободы» чуть более. Но суть остается та же. И специальные службы тоже все связаны. Как у нас, так и за рубежом.

– Наши и американские?

– Потом поймешь. Но сначала знай, что есть сила, которая их объединяет и управляет. По своим законам и порядкам. И стать частью этой силы – заветная мечта. Теперь ты знаешь. А сейчас выберем, куда ты будешь поступать и чем заниматься.

Экзамены прошли удачно. По-другому и не было бы. Мне выставили четверки. Теперь я – студентка первого курса художественного училища. На организационном собрании составился длинный список разных карандашей, красок, мастихинов и прочего инструмента. Но нужно все постепенно. Значит, торопится не буду.

Выходим на свежий воздух. Меня ждет Олег.

– Ну, теперь успокоишься? Свобода до сентября. А там в колхоз. Романтика студенческой жизни.

– Купить еще надо много всего. Ты сейчас куда?

– Я сейчас с тобой. Сама же хотела к тете Лине заехать.

Тетя – она для Олега. А для меня Лина Илизаровна. Та самая женщина с распадом рака груди. На тех перевязках и промываниях запах стал уменьшаться с третьего дня и через неделю исчез. Она фанатично пьет и ест все, что я ей назначила: свежевыжатые соки из первой моркови, подорожника, листьев калины. Все это собирают и покупают какие-то специальные молодые люди в спортивных костюмах и с крепкими фигурами – видела их пару раз. Как она разобралась со своим прошлым, не спрашиваю. Но сидит тихая и просветлевшая. Муж ее очень занятой, редко его вижу. А вот Дмитрий Семенович там каждый день.

– Отец твой сейчас там? – мы идем к остановке, где осталась машина.

– Папа у них доверенный врач, – пояснил Олег, – я тебе по большому секрету скажу, что муж тети Лиины служит в КГБ. Очень большой человек. И у больших людей есть доверенные лица, которые решают проблемы. Каждый в своей области. Вот папа как раз один из таких. Поэтому и центр организовался быстро, и все другое получается хорошо. Но только сразу про это забудь. Чтоб и намека не было.

– Уже забыла. С грибами как?

– Нашел еще два. Но маленькие. В треть от того.

– Хватит пока.

Лина Илизаровна нас встречает:

– Здравствуйте, ребята. Машенька, не разувайся. Только что Дмитрия Семеновича проводила. Говорит, зарастать начинает.

– Здравствуйте, Лина Илизаровна. И мы не надолго. Сейчас запасы мази пополним и пойдем, – втягиваю воздух. Слышится горьковатый остаток.

– Да, может, еще пахнет. Но я уже ничего не чувствую. Проветриваю постоянно.

– Олег, аптека тут недалеко. Можешь сходить? Я пока осмотрюсь, подготовлю все. Надо полыни купить, горькой. Возьми пару пачек. И еще банку пустую железную надо.

– Банка была, – отзывается пациентка, – из-под сельди. Я сейчас.

Олег ушел. Лина Александровна добыла в мусорном ведре жестянку и отмыла от рассола.

– Машенька, мне ничего про тебя не говорят. Можно спросить?

– Можно.

– А вот то, что ты делаешь, где-то училась?

– Где-то училась. Это сложный для простого понимания вопрос.

– Да я так, не настаиваю. Меня же все похоронили. Ждали со дня на день. А тут вот так. Приезжали из конторы мужа специальные доктора. Дмитрий Семенович им все показывал, рассказывал. Говорят, это сейчас изучают. Биоэнергетика и прочее. Только шарлатанов много. Прости. Я тоже не верила. Пока ты меня за плечо не тронула. А как почувствовала твое тепла, так и думаю – «теперь все хорошо будет».

– Будет обязательно, – я ее легко приобнимаю.

– А я еще всю свою жизнь переворошила. Все передумала, про то, о чем с тобой говорили. Только вот на определенной работе по-другому, бывает, нельзя. Ты еще молодая, извини, но многого не знаешь. Даже приказы специальные есть, когда и что можно или нельзя. Понимаешь? Хоть и секретные, но приказы.

– Понимаю. Только это работа, а это вы. И не работа расплачиваться будет, а вы. Да, наверное, многое дается за такую работу. Но естество не обманешь. Оно реагирует по-своему.

– Ох, Маша. Всегда думаешь, что такую реакцию врачи таблеткой вылечат. Съешь, и нет депрессий, неврозов и чего похуже. Сначала помогает, а потом все хуже и хуже.

Пришел Олег. Я высыпала полпачки в банку и поставила на газ.

– Сейчас окуривать будем. Олег, можно мазь делать.

– Это обряд такой? – Лина Александровна вся собралась. Сейчас бы еще бубен, и можно прослыть знаменитостью.

– Если бездумно повторять, то обряд. А если понимаешь, что делаешь, то технология.

– Она хочет обеззаразить от привычной микрофлоры, – улыбаясь поясняет Олег, – очень действенно, между прочем. Я читал про такое в нашей библиотеке. И даже нашел патент 1943 года, когда гнойные раны окуривали дымом специальных растений. Дымарь, вроде пчелиного. И помогало лучше лекарств, которых еще и не было из-за войны.

Полынь задымила. Я поставила жестянку на сковородку и пошла по комнатам. Едкий запах наполнил каждую щель. Подымить есть где. Квартира метров сто. На стенах несколько пейзажей акварелью, ковры и нездешняя мебель. Возвращаюсь – на кухне оба стоят у открытого окна и щурятся.

– Через пятнадцать минут можно в комнатах проветрить.

Мазь готова. Я ей занялась, прогнав всех с кухни. Вселенная общается образами и ощущениями. Вызвала образ исцеления от рака груди, настроилась. Теперь подбираю нужный звук. Это одно из заданий Веры Абрамовны. Тонкое «И» в глубине волнами опускается и поднимается. Энергия в руках начинает вибрировать. Структура мази выстраивается особым образом. Пяти минут достаточно.

Мы попрощались. Но с нас взяли слово в следующий раз попить чаю. Идем, просто гуляем. Это я просто. А Олег явно куда-то заруливает. Конечно! Кинотеатр «Арс». На афише – «Новые амазонки».

– Давай сходим. Сейчас скоро сеанс будет. Для своих. У меня два билета.

– Давай, – наклоняю головы, как стесняшка. Ух, на него как действует! Он берет меня за руку. Чуть ли не дрожит.

– Сначала зайдем в «Блинную», поедим чего-нибудь?

Согласна и поесть. Вокруг тополя на тротуаре закрывают асфальт от палящего солнца. Белые тучевые горы замерли в безветрии. И кто скажет, что жизнь трудна и мучительна, когда тебе шестнадцать лет и тебя ведут в кино?

– Говорит, перемены грядут. Это он про перестройку, что ли? – закончила я рассказ про встречу с «эстонцем».

– Это он про отношения в обществе. Перестройка, это маскировка начала открытой фазы. Тут он прав – теперь пойдет, как снежный ком. – Вера Абрамовна задумалась.

– Что пойдет? Социализм исчезнет? Власть этого не допустит.

– Так! Если хочешь что-то понимать на уровне ума, то сначала ликбез. Вот, где взрослая да разумноая, а где еще дитя пионерское.

Мы гуляем с ней по парку. Народу мало. Хочется пить. Но искать киоск бесполезно, идем к магазину за лимонадом. Попросили продавщицу открыть бутылку. Пьем прямо из горла в тени.

– Итак, вопрос первый. Какова цель людей власти?

– Ну, забота о людях и прочее.

– Ясно с тобой все. Запомни и потом не переспрашивай. Цель любой власти, это удержание власти. Любой ценой. И никак иначе.